– Господи! – Винс не верил собственным ушам. – Ты или погряз в разврате, или попросту…
– Попросту, – сказал Чик. – Попросту у меня аховое положение в смысле работы. И мне нечего предложить, кроме твоей бывшей жены. Вот я ее и предлагаю! А что остается делать? Покорно свалить в забвение? Хрен в сумку! Я борюсь за существование. – Чик внешне казался совершенно спокойным.
– Ты ее любишь? – спросил Винс.
И тут впервые самообладание, казалось, оставило Чика.
– Что?! О да, конечно!!! У меня просто крыша едет от любви к ней! Неужели ты сам не в состоянии ничего понять! – В голосе его зазвучала откровенная ярость. – Именно поэтому я и намерен сменять ее на работу у Карпа!.. Послушай, Винс, она – холодная сука! Она живет только для себя, а на остальных ей плевать с высокой колокольни. Она и сюда-то пришла только для того, чтобы сделать тебе побольнее. Подумай об этом! – Чик с трудом перевел дыхание. – А теперь я вот что тебе скажу. У нас у обоих проблемы с Джули. Она ломает нам жизнь. Ты согласен? И мне кажется, нам следовало бы обратиться к специалисту. Честно говоря, для меня эта проблема слишком тяжела. Сам я не в состоянии решить ее.
– Какого специалиста ты имеешь в виду?
– Да какого угодно. Хотя бы консультанта по вопросам семьи и брака. Или давай отправимся к последнему оставшемуся в СШЕА психоаналитику, о котором столько трещат по телику. К этому доктору Эгону Сьюпебу… Посоветуемся с ним, пока его тоже не прикрыли. Что скажешь? Ты же понимаешь, что я прав. Отправимся к нему вдвоем.
– Отправляйся один.
– О’кей. – Чик кивнул. – Отправлюсь. Но ты согласен поступить так, как он посоветует? Хорошо?
– Вот дьявол! Тогда я тоже отправлюсь к нему. Я вовсе не намерен получать от него рекомендации через третьи руки.
Открылась дверь. Винс повернул голову. На пороге с пакетом под мышкой стояла Джули.
– Подожди чуть-чуть, – сказал ей Чик. – Пожалуйста! – Он поднялся и подошел к ней.
– Мы намерены проконсультироваться в отношении тебя у психоаналитика, – сказал Винс, обращаясь к Джули. – Так мы договорились. – Он глянул на старшего брата. – Расходы делим поровну. Я не намерен оплачивать выставленный счет в одиночку.
– Согласен, – кивнул Чик.
Он неловко – так, во всяком случае, показалось Винсу – поцеловал Джули в щеку, погладил ее по плечу. И снова повернулся к Винсу:
– Знаешь, я все-таки хочу устроиться на работу в «Карп унд Зоннен Верке» независимо от результата нашего визита, независимо от того, кому из нас она достанется. Ясно?
– Я посмотрю, что можно сделать, – неохотно сказал Винс, с трудом сдерживая негодование, потому что это было уже слишком.
Однако Чик, в конце концов, был его братом. Существует же такое понятие, как семья!..
– Я позвоню доктору Сьюпебу прямо сейчас. – Чик поднял трубку видеофона.
– А не поздно ли? – сказала Джули.
– Тогда завтра. Пораньше. – Чик неохотно вернул трубку на место. – Главное – начать. Это дело не дает мне покоя, а ведь у меня есть и другие, куда более важные проблемы. – Он бросил взгляд в сторону Джули. – Что думаешь?
– Я не согласна идти к психоаналитику или выполнять его рекомендации, – процедила Джули. – Если я захочу остаться с тобой, мне плевать…
– Мы поступим так, как скажет Сьюпеб, – оборвал ее Чик. – И если он посоветует тебе вернуться вниз, а ты этого не сделаешь, я обращусь в суд, чтобы тебя выселили из моей квартиры. И никак иначе!
Винс еще никогда не слышал, чтобы брат был так тверд. Это было удивительно. Наверное, объяснение нужно искать в банкротстве «Фрауэнциммер ассошиэйтес». В конце концов, работа для Чика была всей его жизнью.
– Самое время выпить, – сказал Чик и отправился на кухню, к бару.
– Где это вы умудрились откопать такое? – сказала Николь, кивая в сторону исполнителей, бренчавших на гитарах очередную народную песню и гнусаво бурчащих в микрофон, установленный посредине Гостиной с камелиями, одни и те же слова. Она чувствовала себя несчастной.
– В жилом комплексе «Дубовые фермы» в Кливленде, штат Огайо, – деловито ответила искатель талантов Джанет Раймер.
– Отправьте их назад, – сказала Николь и дала знак Максвеллу Джемисону, который, грузный и вялый, сидел в дальнем углу просторного помещения.
Джемисон тут же встал, подобрался и решительно двинулся к исполнителям народных песен. Те глянули в его сторону, сразу все поняли, и их монотонная песнь быстро затихла.
– Мне бы хотелось пощадить ваши чувства, – сказала им Николь, – но, как мне кажется, у нас этим вечером и так достаточно народной музыки. Извините!
Она одарила их одной из своих сияющих улыбок.
Они уныло улыбнулись ей в ответ. Для них все было кончено. И они это понимали.
«Назад, в «Дубовые фермы», – сказала себе Николь. – Где вам и надлежит находиться».
К ее креслу приблизился один из служителей Белого дома, одетый в униформу.
– Миссис Тибодо, – прошептал он, – помощник госсекретаря Гарт Макри ждет вас в Гостиной пасхальных лилий. Он утверждает, что вы ждете его.
– О да, – ответила Николь. – Спасибо! Предложите ему кофе или что-нибудь покрепче и скажите, я скоро буду.
Служитель удалился.
– Джанет, – сказала Николь, – я хочу, чтобы вы прокрутили запись видеофонного разговора с Конгросяном, которую вы сделали. Я хочу лично удостовериться, что он серьезно болен. С ипохондриками никогда ни в чем нельзя быть уверенной.
– Видите ли, у записи отсутствует видеокартинка, – сказала Джанет. – Конгросян своим полотенцем…
– Да, я понимаю! – Николь почувствовала раздражение. – Но я знаю его достаточно хорошо, чтобы узнать все и по голосу. Если у него и в самом деле проблемы, он сдержан и сосредоточен на себе. Если же просто жалеет себя, то становится очень говорливым.
Она встала, гости, расположившиеся по всей гостиной, последовали ее примеру. Сейчас их было не так уж много: и час был поздний, почти полночь, да и программа оказалась весьма убогой. Вечер получился явно не из лучших.
– Я вот что обещаю, – лукаво сказала Джанет Раймер. – Если мне не удастся найти кого-нибудь получше этих «Лунных распутников», – она глянула на исполнителей, угрюмо складывающих свои инструменты, – я составлю всю программу из лучших рекламышей Теодора Нитца. – Она улыбнулась, показав безупречные стальные зубы.
Николь вздрогнула. Остроумие Джанет порой переходило всякие границы. А сама она временами оказывалась слишком язвительной и не в меру самонадеянной, полностью отождествляя себя с могущественным заведением и оставаясь уверенной в себе в любое время. Это тревожило Николь – найти в искателе талантов какую-либо слабую струнку было чрезвычайно трудно. Неудивительно, что любая сторона жизни, любой ее аспект становились для Джанет Раймер своего рода увлекательной игрой.
