Словно вспышка, заслоняет собой уже полюбившийся зонтик, нависая всем телом, удерживаясь на руках, меж которых как-то ненароком затесалась я… Звеня сталью в голосе, уточняет:
— Уверена, что не голодна?
Сглатывая, сдержанно киваю в ответ и стряхиваю тлеющий пепел с сигареты, которая осталась в руке где-то в небольшом промежутке между мной и им.
— Хорошо… — улыбается, привстает, заставляя сесть и начать сомневаться в произнесенных словах.
Одним движением переворачивает деревянный столик, разметая по песку остатки с любовью оформленной кем-то сервировки, смешивая воедино напитки, морепродукты и легкие закуски, затушив свечи и разбросав на ближайшие пару метров посуду.
Жалким взглядом осматриваю новоиспеченную свалку — и вроде составляющие те же, что и раньше, а выглядит теперь отвратительно.
Вот так же и люди в один момент теряют свою привлекательность.
Зависит лишь от того, с какого ракурса взглянуть да с каким соусом подать…
С обилием любви — и перед тобой истинный идеал. С ложечкой нежности — и розовые очки откроют для тебя его новые грани. Но стоит лишь добавить капельку ненависти… и горечью выжжет всё ранее известное о данном объекте.
Перекроет. Перепишет. Перерисует. Оставив после себя самое страшное — полное недоверие к людям и заранее обреченную на провал любую попытку к сближению. Пребываю в недоумении после его ухода. Недолго думая, аккуратно поднимаю столик и ставлю его на противоположную сторону матраца. Собираю посуду и мелочи, когда-то ловко сочетавшие в себе уют и дополнявшие друг друга, как пазлы единого целого. Стараясь не шуметь, аккуратно ступая по играющим доскам, приношу с террасы небольшое мусорное ведро и пытаюсь привести изувеченный варварским набегом берег в предшествующее утопичное состояние. Искренне улыбаясь завершенной работе, иду в воду охладиться от палящего солнца и вновь возвращаюсь под полюбившийся зонт. Раскинув подушки, решаю отдохнуть, насладиться природой, не возвращаясь в бунгало, не пересекаясь со взбешенным мужем.
Закрываю глаза, и, плавно откидываясь, утопаю в окружающей мягкости.
Через какое-то время замечаю излишнее припекание солнца и сменившую своё положение тень. Главное не заснуть, иначе сгорю за минуты. На островах всегда так… Здесь вовсе нет дымки. Солнце отражается от зеркала прозрачной воды, становится слишком активным, нежно лаская горячими лучами не подозревающих подвоха людей. Без специальной защиты за час награждает оголенную кожу обширным ожогом, после буквально снимая её по частям.
Главное не уснуть… Зная это, устало прикрываю глаза.
Резкое прикосновение чего-то холодного вырывает из небытия.
Вздрагиваю, поворачивая голову, и натыкаюсь на нахмуренные брови мужа, заботливо перекинувшего на другую сторону зонт, укрыв нас в тени. Ловко манипулирует кремом на моей спине.
— И почему ты вечно не слушаешься?
Не отвечаю, решив оставить этот вопрос риторическим. Вновь уткнувшись носом в подушки, сдерживаю легкую улыбку, появляющуюся на губах. Всё как-то слишком запуталось… И нет уже четких граней меж белым и черным…
Кидает из стороны в сторону, словно лодку с неправильно закрепленным парусом, а ведь стоит лишь по-умному потянуть нить, сделать пару нужных узлов, и вот ты опять на плаву, с четко выведенным курсом. К чему он сейчас пришёл? Высказать своё беспокойство? Наблюдал, чтобы я не сгорела на солнце? Или решил внести ещё большую сумятицу в наши отношения?
Наши… Есть ли они ещё? Именно «наши»? Плавно скользит пальцами по уже слегка затянувшимся царапинам, увлажняя горячую кожу. Чувствую разницу температур, инстинктивно морщась, но находя это действо довольно приятным.
— Успокоилась? — тихо спрашивает, будто сторонний зритель, не участвовавший в предшествующих актах спектакля.
Отвечаю коротким:
— Да.
Переходит на плечи, мягко массируя мышцы, освобождая от напряжения лопатки.
— Я бы сам всё убрал.
Фыркаю. Слишком долго пришлось бы ждать, оставаясь в нервирующем хаосе. Да и было не сложно. Разбиваю тишину:
— Мне было здесь некомфортно.
Немного усиливает нажатия.
— А что ты чувствуешь сейчас?
Улыбаюсь. Ему не видно, но голос явно передаёт оттенки эмоций.
— Безразличие…
— Подумай лучше. До этого ты меня ненавидела, а эти понятия никак не вяжутся вместе.
Мысленно соглашаюсь. В очередной раз проклиная себя за срыв эмоций, произношу:
— Извини…
— Так что ты чувствуешь в данный момент?
Запрокидывает за голову руки, сжимая и расслабляя предплечья, лаская движениями, щекоча смазанными пальцами ладошки.
Закрываю глаза…
— Чувство вины…
— Лучше. А ещё?
Возвращается на плечи, массирует шею, переходя на ключицы. Словно ощущаю звучащий хруст…
Вырывается непроизвольно:
— Страх…
Усмехается.
— От чего?
Странный вопрос… При том, что в данный момент он имеет прекрасную возможность свернуть мне шею одним резким и четким поворотом рук, или усыпить, будто нечаянно зажав сонную артерию.
— Я не знаю, чего ожидать…
Кроткое молчание, добавляет крема на руки, опускаясь ниже — на бедра, к ногам.
— Но всё же ты ждёшь… Я бы назвал это недоверием. А ещё?
Начинаю млеть под массирующими движениями. Резко, но негромко выпаливая:
— Не знаю…
— Это сомнение. Ещё?
Смеюсь.
— Ты меня бесишь!
Повеселев, выдаёт:
— Ну, это взаимно, причём с первого взгляда. Могла бы и не озвучивать. Дальше?
Переходит на икры, вызывая напряжение во всём теле, от которого хочется избавиться раз и навсегда.
— Я запуталась…
— Вдобавок смятение. Есть что-то ещё?
Хмурюсь от сильных нажатий на мышцы, вздрагивая, словно от сводящих электрических уколов.
— Сейчас мне больно!
— Мм. Хорошо. Добавишь оттенков?
Ослабляет напор, передвигаясь на ступни. Улыбаюсь от щекочущих движений…
— Интересно, а там ты тоже могла сгореть? Или благоверный слегка заигрался? — прыскает со смеху разум.
Да пусть продолжает! Приятно! До жути! Все эти точечные нажатия, манипуляции с пальчиками… Растекаюсь, как масло на блюдечке, готовое на жаре вот-вот закипеть.
Выдаю искреннее, буквально мурлыкая — подловил всё же, гад!
— Мне приятно…
Слышу легкий смешок в ответ. Доделывает молча, не спеша, вознося к вершинам эйфории, даря несколько минут присутствия на самом пике.
