Глотаю слёзы вместе с застрявшим комком невысказанных фраз.
— Я плохая мать…
Слышу сдержанную улыбку в голосе:
— Абсолютно никудышная.
Всхлипываю, прижавшись сильнее, буквально вдавившись в него спиной.
— И отвратительная жена…
Обнимает ещё крепче.
— Хуже не придумаешь. Вечно треплющая мне нервы.
Грустно вздыхаю.
— Так что тебя держит со мной?
Целует в висок, выдерживая минутную паузу, казавшуюся нескончаемой.
— Наверное, то, что я не могу представить свою жизнь с кем-то, кроме тебя.
Вновь реву, не понятно кого больше жалея. Поворачиваюсь, разорвав сцепление рук, вылезая из пледа, стоя, как и он, на коленях на мокром песке.
Вытирая слезы, гляжу в полные грусти глаза и нерешительно произношу:
— Поцелуй меня, пожалуйста…
И он, улыбаясь, целует, собирая уголками губ соль с лица, очищая, освобождая тайные коридоры в глубине души. Мягко. Нетребовательно. Ласково. Под утренним солнцем, наполняющим берег золотым свечением. Раскрашивающим песок ослепительным сиянием, отражающимся яркими красками от мельчайших камней, наполняя сердце надеждой и согревая своим теплом.
Запах нового утра всегда уникален. И не важно, где ты находишься. Каждое настроение позволяет прочувствовать его по-особенному. Найти в нём что-то родное, личное, своё. Дает возможность улыбнуться или взгрустнуть. Раскрасить эмоции в неповторимые оттенки и цвета. Когда на душе хорошо, всё сверкает, словно в волшебном калейдоскопе. Кусочки мозаики, пронизанные солнечным светом, создают причудливый рисунок, от которого не оторвать взгляд. Сейчас даже песок, мягко принимающий в себя колени, пахнет по-особенному приятно. Впитавший в себя и запах лилий, активно открывающийся под покровом ночи, и свежесть моря, гонимую на остров легким, освежающим бризом. Откуда-то вкусно пахнет ванилью, корицей и сладостью, хотя в этом маленьком мирке, нашем мирке, в радиусе одного километра нет ни одного человека. Отчего-то именно в этот момент данную мысль очень приятно осознавать…
— Значит, ты мне не изменяла? — уточняет тихо, едва касаясь пальцами лица, уткнувшегося в его грудь.
Закрываю глаза, не желая отпускать ускользающий покой. Вот как правильно тут ответишь? Покусываю многострадальные губы.
— Естественно нет, — подсказывает, нахмурившись, логика, поддерживая чисто по-женски, — ведь не было никакого контакта.
— И слюнки не пускала при одном взгляде на Стива, едва не кончив от первого прикосновения, — подтрунивает весельем разум. — А ты б, родная, вообще помолчала, «естественно нет»… кто-то в этот момент распластался у ног хозяйки в полной отключке. Логика отворачивается в обиде. Как-то грустнею и я. В ответ на вопрос мужа лишь слегка отрицательно качаю головой, пытаясь увести разговор от болезненной темы. Нападаю, слегка ощетинившись.
— В отличие от тебя.
Начинает смеяться, чуть отстраняется, приподнимая мою голову вверх. Смотрит прямо в глаза, топя в них свой повеселевший взгляд.
— Кого ты имеешь ввиду? Мою секретаршу? — прыскает со смеху. — Ты же знаешь, что её силиконовая грудь меня не заводит. Сидит себе девочка, развлекает клиентов. Я тут причём?
Улыбаюсь, повеселев.
— И кофе она варит ужасный.
— В этом умении ты её обойдёшь! — смеётся, уже не сдерживаясь. — Всегда поражался твоему мастерству настолько испоганить хороший напиток.
Хмыкаю в ответ, изображая обиду на довольном лице.
— Чтобы суметь сварить его, как я, нужен особый талант.
Скрепляет ладони, обрамляя моё лицо.
— Но я его люблю. Он помогает проснуться с первого глотка.
— Потому что второй сделать просто не можешь?
— Верно. На второй меня редко хватает, — звонко смеется, заражая своим настроением. — Но теперь плохой кофе ассоциируется у меня только с тобой! — нежно касается губ, оставляя на них влажный отпечаток, хранящий неповторимый, принадлежащий лишь ему вкус.
Хитро прищуривает глаза.
— Так кого ты имеешь ввиду?
— Твою вечную спутницу, навеки завладевшую сердцем. Сколько тебя знаю, работа всегда была на первом месте и… более горящих глаз, чем после заключения хорошего контракта, я у тебя не замечала.
Улыбаюсь грустно, буквально опустив уголки губ вниз.
На секунды задумывается.
— Да брось. Это не правда. Хочешь сказать, когда родилась Катюшка или мы с тобой поженились, мои глаза не горели?
Сжимаю губы, боясь произнести уже слетающую фразу:
— Порой мне кажется, это тоже была для тебя определенная сделка.
— Если только с Дьяволом, — произносит с усмешкой и отголоском злости в глазах.
— Лучше вспомни про своего обожаемого друга, которого я каждый раз готов прибить, видя его улыбку при каждом твоём появлении в офисе. Взгляд, встречающий тебя словно верный пёс, ожидающий любой команды. Как ты думаешь, почему я его до сих пор не выкинул из команды?
Улыбаюсь, вспоминая Димку, озорного мальчишку, прошедшего со мной под руку всё детство и юность.
— Потому что он идеальный работник. И ещё он мой друг, когда-то давно спасший жизнь.
Фыркает, слегка потираясь щекой о щеку, будоража кожу немного отросшей щетиной.
— Идеальных полно.
Укрываю его лицо в ладонях, прокладывая маленькими поцелуями дорожку от губ к уху, парируя практически шепотом.
— А гениальных программистов можно по пальцам пересчитать.
— Неправильный ответ. Что ты чувствуешь к нему?
Теряюсь в вопросе.
— Я не знаю. Это сложно описать в нескольких словах.
— Опять неверно, — грустно качает головой.
— В три слова можно вложить весь смысл. «Он дорог мне. Он нужен мне. С ним приятно… хорошо… свободно… удобно… спокойно… легко…»
— Ты же, как всегда, выбираешь отрицание, подавляя чувства. А не проще ли было сказать «я люблю его»? Ведь по большей части я держу его рядом, чтобы тебе было комфортно, хотя мне и неприятен его влюблённый взгляд, обращенный в твою сторону. Недоуменно смотрю на него, пытаясь осознать вышесказанное. Я ведь действительно практически ни перед кем никогда не обращала чувства в слова… Хотя, кого я обманываю. Было время, когда они рвались из уст водопадом. Охваченная потоком эмоций при первых встречах, я упивалась его силой, влиянием на меня, мощью. Оставшись у него на ночь, целуя до изнеможения, до иголок, простреливаемых в сведенных от напряжения губах, поддавшись моменту, шептала сквозь слезы о том, что люблю его…
Впервые обличая пред кем-то возникшие эмоции в слова. Неуверенная в правильности поступка, но нежелающая подавлять свой порыв.
