Покорно. Последние метры. Сняв маски. Отбросив подальше эмоции. Скованность. Стыд. К чему притворяться? Он знает меня любой. Хорошей. Плохой. Капризной. Послушной. Зачем быть хуже? Пытаться из себя строить что-то лучшее? Когда можно быть собой. Делать то, что хочется. Просто. Сейчас. И не важно, что через мгновенье поверишь, что ты безумен. В настоящем ты свободен и волен на любые поступки, слова. Только не переступай черту назад. Не сожалей о содеянном. Жизнь — движение лишь вперёд. Иначе — сойдёшь с ума…
Не отрывает глаз. Достает сигареты из пиджака, скинутого на спинку дивана. На ощупь. Не глядя. Смотря лишь в упор. На меня. Прикуривает, выдыхая завесу. Завуалировав пространство. Пряча под белой стеной мою дерзость. Упрямство. Нахальность. Не задаваясь вопросом поиска пепельницы. Скидывая тлеющий пепел прямо вниз. Устилая серой пылью лобное место. Двигаюсь дальше. Закусываю губы. Замедляясь, отвлекаюсь на падающие серебристые комки. Пробираясь сквозь повисшую пелену в сумраке комнаты. На огонёк, маяком горящий в руке…
Полоса света, разделяющая пространство надвое. Проходящая буквально в метре от него. Останавливаюсь, озираясь. Словно рубеж. Точка невозврата… Пройдена. И плевать на повисшие в воздухе предрассудки. Сантиметры, тающие в воздухе точно дым. Осязаемая красная точка, повествующая о прибытии в место назначения.
Опираюсь локтями на его колени. Поднимаю глаза. Доверчиво и ранимо. Боясь быть вышвырнутой вон за излишнюю наглость. Самонадеянность. Вседозволенность… Что мне делать тогда? Проводит большим пальцем по щеке, с зажатой в этой руке, между средним и указательным, сигаретой. В опасной близости от кожи. Чувствую рядом тлеющий табак. Слегка дергаюсь. Инстинктивно. Потеряв чувство самосохранения. Вперед, под руку. К обжигающей ласке. Даже не думая отстраняться назад. Отводит в сторону, нахмурившись. Глубоко выдыхая:
— Могла обжечься. Не делай так никогда.
— Я тебе доверяю, — улыбаюсь несмело. Смотря в стальной взгляд, едва заметно надломленный теплым оттенком эмоций. Подогревающий мою правоту. Привстаю. Двигаюсь вверх, к губам. Выпаливая в одно слово на выдохе. — Ты не сможешь меня обидеть. — Прикрывая от обилия дурманящего запаха рядом глаза.
— Уверена? — шепчет с усмешкой.
Сглатываю, едва ворочая непослушным языком:
— Да…
— Дай руку, — звенит строгостью, опустив другие эмоции.
Нервно вздрагиваю, глядя на дотлевающий меж пальцев окурок. Подчиняюсь. Поджав губы. Зажмурив глаза. Не дышу. Слыша отголосок шипения рядом… И охватывающую страхом тишину. Робко улыбаюсь, открывая глаза. Замечая в бокале на тумбочке плавающую сигарету. Перевожу взгляд ниже. Моя рука зажата в его кулаке. Что тогда? Снимет кольцо? Не успеваю опомниться.
— Твою мать! — взрываюсь от резкого щелчка. Испуганно дергаюсь, врезаясь кожей в холодный металл.
Успокаивает одним тихим шипением. Отпускает руку, оставляя, точно утяжелитель, маятником качающиеся наручники на моём запястье. Придвигая подбородок к себе. Покрывая поцелуями напряженные скулы. Снимая горячими губами подступающую дрожь. Расслабляя в своих руках. Полностью. Заставляя самой опускать на заклание голову. Доверять. Безгранично. Сполна.
Треск тугих пуговиц на новой рубашке. Впиваясь губами в мои, не глядя вниз, пытается от неё освободиться. С заминкой достигает успеха. Не отрываясь от пьянящего поцелуя, поднимает с колен. Лаская нёбо, сплетаясь языками, едва ощущая сползающее по плечам бельё, скользящие по бедрам брюки. Уже не чувствуя страха, путаясь пряжкой в отверстиях ремня, освобождаю от лишней одежды его. Ощущая прокатывающуюся по телу истому. Находя спокойствие в этих крепких руках. Заведомо соглашаясь на всё, что он может мне предложить. Расслабляясь под воздействием блуждающих по изгибам потемневших глаз. Убаюкиваясь звуком учащенного дыхания, ласкающего слух. Натягивает стальной ремешок, перенаправляя внимание.
— Прикуёшь меня к батарее? — выдаю тихий смешок. — Или к спинке кровати? — это хоть будет удобнее…
— Я могу с тобой сделать всё, что угодно, — обдаёт хрипотцой, разливая по телу очередную волну возбуждения. Льну ещё ближе, безропотно, за ним, поднимая в воздух запястье.
— Обездвижить тебя полностью, — проходит языком по шее, болезненно втягивая в себя кожу. Оставляя видимые следы нашей встречи. Своего незримого присутствия в моей жизни. В невозможности больше стоять, медленно оседаю на пол. Утягивая его за собой. Нависает надо мной, практически ввергая в темноту, загораживая единственный лучик, пробивающийся сквозь шторы. Придавливая к полу своим натиском. Впечатывая в мягкий ковер, посыпанный пеплом. Смешивая с ним воедино. Короткими вдохами пытаюсь унять взбесившийся пульс. Бестолково проваливая исход миссии, едва вновь услышав взрывающие фантазию низкие нотки его голоса.
— Могу наказать тебя за всё, что заставляешь меня испытать, — нервно морщусь, пытаясь разорвать зрительный контакт. Удерживает подбородок в руках, возвращая в исходное положение взгляд. Глаза в глаза. Вскидывает бровь.
— Могу обратить в физическую силу ту боль, которой подвергся морально. Из-за тебя, — напрягаюсь, пытаясь скрыться. В тот же миг отчаянно сковываю его плечи, сжимая мышцы в своих кулаках.
— Могу надломить тебя, взяв жестко, как и куда захочу. Дать тебе почувствовать себя шлюхой. И, поверь, после наше знакомство в клубе еще покажется тебе верхом романтизма, — сглатываю вставший в горле ком, не способная произнести что-то в ответ. Сжимая губы. Вдавливая подбородок в шею. Чувствуя, как глаза плавно застилает полупрозрачная пелена из подступающих слёз. Пытаюсь криво улыбнуться в ответ, зная, что пойду на всё это. Ведь только звучит страшно, правда? А на деле… Начинают дрожать колени от мелькающих в голове картин. Очередной металлический щелчок. Освободил? Дергаю руку, нерешительно поднимая глаза.
— Зачем… тогда..?
— Знаешь, в средние века была такая пытка. Двух людей, особо провинившихся перед властью, сковывали вместе, воздвигая их вокруг опоры, которую нельзя снести. И оставляли на потеху публике, запрещая поить и кормить. Они либо истязали друг друга своими рывками, умирая от полученных ран. Выламывая и перегрызая себе руки в попытке спастись. Либо тихо, смирившись, принимали свой приговор. Находя в нём даже свои прелести. По сравнению с казнями, что творила священная инквизиция, эта пытка была более гуманна. Хотя, конечно, с какого угла подойти…
— Ты специально меня пугаешь?
— И не пытаюсь. Констатирую факт… Ты сама отдала мне власть. И я могу делать всё…
Дергаю руку, сцепленную воедино с его. Плавно поднимая уголки губ. Дрожа, но открыто и насколько это возможно спокойно на него смотря. Притягивая своей рукой его, привстав на локтях и впиваясь в горячие губы. Падая на его пальцы, удерживающие затылок от удара об пол. Жадно отбирая воздух, которого в комнате резко стало так мало. Уверенная в нём. Чтобы ни звучало в ответ. Стоящая на своем до конца.
— Ты не сможешь меня обидеть… Но приковал к себе… где же тогда непробиваемая опора? Решил посмотреть, какой вариант выберу я?
