— Целовалась ты тоже с Димкой и звонит он тебе среди ночи, не вытерпев до утра? — мама обнимает, поглаживая по мокрым волосам, стряхивая рукой капли воды, сбегающие по шее. Тяжело вздыхая. — Милая, я совсем не против, если у тебя кто-то появился. Просто беспокоюсь за тебя. Пытаюсь оберегать. Думаешь, я не замечаю твой изменившийся взгляд. Внезапную радость и опухшие губы после встречи. И период затворничества. Накатывающая в ожидании хандра, — кусаю губы, пряча погрустневший взгляд. — Если у тебя с этим парнем всё серьезно, я только за.
— Что ж все так лезут, словно не наклепаешь ошибок сама? — фыркает разум.
Усмехаюсь в ответ. Серьёзно… Слово-то какое громкое. Неприменимое к формату наших отношений. Дикое ему. Только маме этого не объяснить… Самой для начала не мешало бы в них разобраться. И это милое смс… Банальное — да, но пронизывающее таким теплом… Беспокоился, что переживаю? Думал обо мне? Хотел услышать? Чёрт… Ловлю себя на этом и я… А мама ждёт ответа. Проще было в восемнадцать ошарашить скоротечным замужеством. Или была куда смелее. Мало думала о последствиях. Жила чувствами. Впрочем, это не изменилось. Только вот близким никогда не лгала…
— Целовалась я, кстати, с Димкой, можешь сама у него уточнить. Вам же с папой он нравится? — едва не прыскаю от смеха, пытаясь выглядеть серьезно. — Ладно, не бойся, замуж я за него не пойду. Не заслужил друг такого наказания. Да и одного брака мне хватило сполна. Нет, у меня всё несерьезно. Если честно, то сама не понимаю, что и как… Но ты же настаивала, чтобы я отвлеклась? Как видишь, я послушная дочь… Только давай не будем о знакомствах с родителями, оценке со стороны и прочих радостях. Я вроде уже взрослая и сама могу разобраться в том, что мне надо…
— Для родителей дети никогда не взрослеют. Поймёшь, когда о подобном заявит Катюша. Серёжа вечером звонил.
— Да ладно? — заинтересованно подбирается поближе разум. Прикрываю глаза, стараясь негромко выдохнуть.
— Во сколько?
— В начале девятого, как всегда.
Пять часов… с выездом и явными пробками… прибить его мало за такую скорость! А написал лишь после встречи… Долго решался — стоит ли?
— Что сказал? — уточняю, мрачнея.
— Прилетает завтра, — осекается, видно заметив мои ошалевшие глаза.
— Когда? — оседаю на банкетку, пытаясь хоть что-то понять. Какого чёрта? Да как так? Узнал об этом лишь вечером? Почему не написал мне? Сказал, что будет через неделю! Да что за игра!?
— С утра заберёт Катюшу, — продолжает мама. — Вечером привезёт. Тебе до сих пор не по себе от упоминания о нём? Я думала, раз завтра у тебя выходной, может быть, и ты бы с ними пошла… Вижу зря. Вы так и не общаетесь?
— Меня не зовут, а навязываться ему — бесполезный труд. Сама знаешь. Сделает так, как решил. И да, — усмехаюсь про себя, — мы не общаемся.
— Только трахаемся, — заходится разум. — Всё очень даже прилично. Голый секс, без вмешивания других сфер жизни. Ни слова о порыве эмоций и чувств.
Очень точно разграниченное пространство. Сегодня — я, завтра — дочка, работа. И Аня с силиконовой грудью — под ужин. Ревность… прокатывается холодком по коже. Поджимаю губы, желая маме спокойной ночи. Уходя, слыша негромкое:
— Наверное, и хорошо, что с этим парнем у тебя всё несерьезно. Отвлечёшься…
— Пропускаю, не решаясь отвечать. Набираю на экране текст, долго думая перед отправкой и в итоге его стирая. Что я могу? Предъявлять какие-то права? Кто я такая? Эх, сматериться бы в голос, да ребенок спит рядом… Плевать! Дождусь своей очереди. Вдруг снизойдёт до того, чтобы объяснить свои сложные правила? Завтра в городе… Твою ж мать! И Димка промолчал, а когда уедет, теперь и не спросишь… Через неделю будет здесь… Как обещал. Тринадцатого или четырнадцатого числа. Символично. И как я сразу об этом не подумала? Откидываю телефон, чтоб на эмоциях не написать много лишнего. Сквозь злость, всё же видя перед глазами его красивую улыбку…
— Ну что ж… До утра.
Восемь часов. Звонок в дверь. Еле открываю глаза. Натягиваю широкую футболку, едва скрывающую своей длиной окантовку трусов. Собираю волосы на макушке в подобие пучка. Взгляд в зеркало. Кривлюсь. Сама сексуальность. Не могла встать пораньше? Твою мать! Не подумала, что вылетит в шесть утра! Он вообще ночами-то спит? Или только и курсирует по маршруту Питер — Москва? Отец уже на работе. Стесняться вроде некого. Слышу на пороге знакомые голоса. Выхожу из комнаты, с постным видом проходя мимо. Слегка сильнее обычного виляя задом. На ходу салютую: «Всем привет». На секунду пересекаясь с оголяющим взглядом и едва заметной в нём сияющей ухмылкой.
А что он хотел? Чтобы я устроила истерику? Накинулась на него с обвинениями? За что? Меня используют? Ну да… ну да… Ставлю на плиту воду в турке. Как там говорил классик? «Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад..!» Играем. А вдруг и выпадут нужные карты. Ещё посмотрим, кто останется при своём, а кто поимеет… Едва не роняю ложку, захватывая ею из баночки молотый кофе. Вздрагиваю. Сглатываю, ощущая ползущие по телу руки, нагло забравшиеся под футболку. Прижимается сзади, вминая в себя.
— У нас есть десять свободных минут, — шепчет сладким, дьявольским голосом. Откидываю голову назад, нехотя улыбаясь. Чувствуя мурашки, покрывающие всё тело. Наклоняется, проходя языком по шее. Оставляя влажный след на коже, в миг ставшей горячей. Задерживается на одной точке. Словно любуясь. Смакуя оставленный собой след. Ласкает одной рукой грудь, другой опускается вниз, к кружеву белья. Дрогнув, просыпаю на плиту кофе, так и не донеся ложку до турки. Выдыхаю в одно слово, стараясь не шуметь. Не привлекать внимание мамы, собирающей сонного ребенка.
— Я кончу лишь от твоих прикосновений.
— Обязательно, — шепчет, ужесточая движения.
Тяжело глотаю иссушающий горло воздух. Закусываю губы, плотно сжимая их, чтобы не проронить и звука. Балансируя на грани. Извиваясь под его пальцами, настойчиво ласкающими меня изнутри. Четко знающими, что делают. Двигающимися в нарастающем темпе. Впивающиеся в точки, заставляющие резко приоткрыть рот. Приложить большие усилия, чтобы от этих нажатий не застонать. Вдохнуть разом иссякший воздух и почти бесшумно начинать молить о большем, чувствуя, как он решает отстраниться. Зажмуриваю глаза, в который раз растаптывая самооценку. Потираясь щекой о его щетину, чувствуя, как пульсирует низ живота. Даже язык простреливает иглами от изнемождающего желания. Жалобно прося. Проклиная всё на свете.
— Пожалуйста…
— Не сегодня, родная, — опускает футболку, аккуратно расправив внизу впечатывающиеся в возбужденную плоть кружева. Вцепляюсь пальцами в кромку столешницы, глубоко выдыхая. Слыша сквозь горячее дыхание, опаляющее кожу, звенящий весельем полушепот. — Мне черный, без сахара и молока.
Разворачиваюсь на пятках, сжав зубы от злости. Уже не слыша никаких фоновых звуков, кроме пульсации, барабанящей в висках. Желая огреть его горячей туркой с кипящей на огне водой. Улыбается, закрепляя руки по обе стороны от меня. Не дав выйти из узкого пространства между ним и кромкой стола. Выпаливаю рассерженно, едва сдерживая нарастающую в голосе громкость. Пытаясь выбраться из крепкого захвата, оттолкнуть.
