– Ещё раз поступишь подобным образом, и я использую твой ротик по прямому назначению, раз и навсегда отучив болтать без дела, – оставляет влажный след на коже, обдуваемой сбитым дыханием.
– Как же тебе ещё объяснить, что не всегда следует делать именно то, чего хочется. Иногда намного полезнее выработать у себя желание хотеть то, что имеешь…
– Сев… – осекаю тихо, ощущая проникновение его пальцев под пояс нерастёгнутых брюк, обладающих незначительной эластичностью.
– Лучше, – отзывается на своё имя, прокладывая себе дорожку ниже. Вдавливая в поясницу натянувшийся материал. – Ты застряла на стадии отрицания, точно страус, пряча голову в песок при первом упоминании о возможной опасности. А, ведь вытеснение и замещение пройдены тобой практически безболезненно.
– Ты вообще обо мне сейчас? – округляю глаза, забывая о том, что нужно дышать, ощущая движение его пальцев, скользящих под тонкое кружево.
– Не примерив на себя стадии проецирования и рационализации, тебе не достичь желаемой мной сублимации, – рассуждает задумчиво, будто цитируя выдержку из какой-то статьи.
– Я… – выдыхаю нервно смеясь.
– Не способна соответствовать возложенным на тебя ожиданиям, – дополняет нейтрально. – Расслабься, я же просил. Гонца, принесшего из похода хорошие новости, издавна принято было премировать, а не сажать на кол. А ведь, он до последнего не имел понятия, что несёт и чего ожидать по прибытию в искомую точку.
– Ты в конец запутал меня, – вставляю несмело.
– Чего и следовало ожидать, – соглашается размеренно, вводя пальцы глубже. Сравнивая этим жестом моё дыхание со своим, бьющимся о щеки хаотичными рывками. – А если бы ты была более примерной ученицей… – заискивает, прислащивая серьезный тон.
– Ты бы перестал проецировать себя на меня, – вспоминая, всплывающие в памяти азы психологии, выпаливаю первую пришедшую в сознание мысль, кажущеюся вполне адекватной.
– Научилась бы получать удовольствие от процесса, не вмешивая в механику разум и чувства.
Не успеваю осмыслить озвученную им фразу, ощущая глубокий толчок. Отбрасывающий в сторону небольшую пуговицу, не выдержавшую натяжения ткани. Расстегивающий молнию брюк до основания и, очень надеюсь, не вывернувший её зубцы настолько, чтобы она после смогла снова сойтись… Чёрт… Наверное, в этот момент надо думать слегка по-другому? Или же не думать совсем…
Точно волчок, умело раскрученный в руках, в один миг оборачивает от себя спиной. Заставляя прогнуть спину, оперевшись ладонями в гладь стола, пропустив локти по краям от спинки стула. Едва не врезавшись лбом в его изголовье. Каким образом каблуки остались целы, обдав скрипом о покрытие пола, остаётся только гадать.
– Расслабься, – вторит глухо, словно заезженная пластинка. Принося ощущение, будто его голос эхом застрял где-то в висках. Щеки обдаёт жаром от движения его пальцев, массирующих разом внутри и извне. Отяжелелые веки слипаются вместе, ощутимо мешая глазам, болезненно закатывающимся к глубине. Тело, неподвластно голосу разума, начинает двигаться в такт. Требуя большего, чем даёт тот, кто, наверняка, всласть наслаждается производимым эффектом. Манипулирует. Насаживая сознание на очередную иглу. Заставляя тихо молить о получении дозы, способной принести желаемое удовольствие. С каких пор мной по силу управлять так…? Или это просто… смесь из ощущений целого дня, который богат на эмоции?
Он что-то шепчет, царапая спину отросшей щетиной. Обжигает потоками воздуха, стирая напрочь не доходящую до меня суть. Завуалированную моим громким дыханием, смешанным с рефлексивными стонами, создающими фоновой ритм. Замирает, порождая самолично продолжить движения. Не задумываясь о стыде, насаживаясь до ощущения в себе прежней длинны. Отголосок его удовлетворенного выдоха бьёт по ушам. Или же мой разум ведет двойную игру, делая ставки на более сильного. Всеволод отстраняет. Удерживая в руках. Одной изнутри, тисками другой бедра снаружи. Подгибая колени затянувшейся пыткой. Дробя остатки иллюзий. Веры в то, что способен позволить от себя же освободиться. Пусть не сейчас. После. Со временем. Распирает пальцами мышцы, принося нестерпимую боль. Утихающую в одночасье с ощущением вводимого внутрь члена. Пульсирующую вновь с остановкой едва начавшихся движений. Но этот короткий миг между… Пронизан моей агонией из коктейля томления, боли, ненависти к себе и необузданного желания.
Каждый толчок – безудержное падение со ступеней к вратам преисподней. Рывок. Стирающий напрочь все мысли и чувства. И нет в его подобие нежности, ласки, романтики. Механика, как бы высказался всемогущий… Убивающая всё живое в тебе. Насыщающая комнату терпким запахом похоти.
– Я был прав. Не считаешь? В очередной раз, – проводит пальцами вниз по влажной спине, касаясь губами где-то в районе лопатки. Поддерживая, на весу, по талии, стальной, прохладной рукой. Наверняка отметив, как после финального содрогания, дабы удержаться от падения, я обхватила стул руками, значительно накренив к полу колени. – Удовлетворение и чувства две параллели. Одно превосходно уживается без другого. А, вот, с сосуществованием вместе вносят в жизнь сплошной диссонанс. Это как отделение зёрен от плевел…
– Если… – прочищаю горло, собираясь с мыслями в простой фразе, – Тебе станет легче… – дополняю на выдохе, – Могу сказать, что я тебя поняла…
– В таком случае и я могу расплатиться с тобой по счетам, – протягивает неспешно с явной долей довольства, наполняющего тихий голос. Отодвигает стул, усаживая на край с подобием осторожности. Медлительности, насыщающей каждое выверенное им движение. Напрягая и расслабляя одновременно звуками своего голоса, выводящего властно:
– Операция прошла успешно. Заключение, пришедшее из клиники, не позволяет в этом сомневаться. Прогноз на восстановление, возможно, даже полное, самый благоприятный…
"Дом, милый дом…" Даже в мыслях эта фраза звучит слишком утрировано. Что уж говорить о том, с каким лицом я бы произнесла её вслух… Стоило нам только переступить порог, как телефон Всеволода начал разрываться очередным звонком, вызывая гримасу на лице его обладателя:
– Лисовская, – давит тяжестью голоса, наверняка, отбивая всё желание у рискнувшего нарушить зыбкий покой, продолжать начатый разговор. – Если это не что-то жизненно важное – я пошлю тебя в грубой форме. И точкой прибытия станет далеко не желаемый тобой отпуск где-нибудь в тиши на песчаном побережье, а холодная сибирская глушь из которой раз в неделю станешь докладывать мне о реорганизации захудалого предприятия.
Нейтрально улыбаюсь, смутно представляя, что в этот момент делать мне. Получая, словно отмашку, право на самоличное распоряжение оставшимся до полуночи временем. Слыша, задумчиво брошенное в мою сторону:
– Я у себя. Буду занят.
Молча киваю, отправляясь в сторону кухни. Удовлетворенно понимая, что девушка всё-таки смогла заинтересовать его чем-то более важным.
Во главе кухонного стола, занимая привычное хозяину место, сидит Кир, встречающий моё появление сосредоточенным взглядом. Мило здороваюсь, проходя к дальней столешнице, потрепывая его по хаотично уложенным вверх волосам. Получая в знак приветствия лишь сдержанное кивание.
