Лифт движется медленно. Слишком плавно. И теперь уже я лицом оказываюсь за его крепкой спиной. Ощущая странное желание подойти вплотную, скинув броню. Признаться в своей уязвимости. Спрятаться за ним полностью, отгородившись от неприятных взглядов, которые придётся отражать, стоит лишь железным створкам разойтись в стороны. И хочется закрыть глаза. На миг почувствовать себя под защитой. Но страх обличения этих эмоций, не позволяет приспустить ресницы и тем более сдвинуться с места.
Антон не язвит на мой счёт, оказавшись в автомобиле. Молча трогает с места, будто бы и позабыв о своей угрозе посадить меня на водительское кресло. Давит на газ, увозя на проспект. Ловко сворачивая в небольшие узкие улочки. Плутая по ним, под тихую музыку, словно и вовсе лишенный определенной цели. И лишь, выезжая за город, я приблизительно начинаю понимать, куда именно он держит свой путь.
Дорога становится абсолютно безлюдной. И всё же, нам встречаются редко проходящие на встречу машины. Тяжеловозы в основном. Каждый из них усиливает страх, ускоряющий ритм сердца. Заставляет сознание биться в поисках тысячи причин, оправданий, по которым я не стану покидать занятого собой места! Глаза мечутся, ища выход, а пальцы, нервно теребящие край задравшейся юбки, натыкаются на скрытый в середине сидения рычаг. Нажимаю, удовлетворившись находкой. Стараясь не привлекать излишнего внимания. Вытаскиваю из бара, заполненного бутылками разносортного алкоголя, початую, заткнутую прорезиненной пробкой. Кривясь, совершаю щедрый глоток. Слыша матерный выпад, в свою сторону и натыкаясь на гневный взгляд, сверлящий меня из зеркала.
Тормозит. Разблокировав дверь глухим ударом по кнопке. Рывком распахивая её настежь. Вылетая на асфальтированное покрытия и, быстрым шагом, направляясь к моей. Сжимая горлышко меж сплетения пальцев, запоздало задумываюсь о том, что следовало бы заблокировать дверь изнутри. Наблюдаю за происходящим, точно сторонний зритель. Понимая, что теперь, в моем случае, остаётся только одно – сделать повторный крупный глоток, спасаясь, или наоборот усиливая, грозящего наказания. Не думая повторяю, закашливаясь от горечи, обжигающей горло.
Антон несдержанно дёргает на себя дверь, обдавая резким порывом ветра мои горящие щеки. Приковывает к себе рассредоточенное внимание, командуя жёстко и властно. Пресекая любое желание дерзить:
– Выходи и садись на колени!
Свежий воздух, позволяет совершить глубокий вдох, перед тем, как гневно обрушить в ответ поток оскорблений за подобное со мной обращение. Да кто он такой, чтобы сравнивать меня с какой-то дешевкой!?
– Дура, – отзывается глухо. – Между глаголами садиться и вставать большая разница в смысловой нагрузке. Я прошу тебя сесть на водительское сидение вместе со мной. Одну я тебя посадить уже не рискну! А в случае очередного приступа твоего страха, мне самому необходимо жать на педали и перехватывать руль, полностью контролируя автомобиль!
– Не хочу, – парирую, часто моргая. Смотря на него и не видя. Действуя скованно и полностью отрешенно. Бутылка в руках так и манит совершить ещё один глоток, дав ему понять о неадекватности предлагаемых обстоятельств.
Рывком вытаскивает из салона, захлопывая дверь за спиной. Алкоголь чудом не выплёскивается на одежду, а бутылка не выскальзывает из моих рук.
Выводит из оцепенения безапелляционным тоном:
– Тогда в дом вернешься пешком! Дорогу до города, надеюсь, запомнила.
– Ты не посмеешь бросить меня здесь, – роняю болезненно, ища отголосок снисхождения в его ледяных глазах.
– Думаешь? – усмехается сухо. – В отношении тебя я уже позволил себе намного большее. Либо ты решишь избавиться от своих страхов, либо…
Занимает место водителя, до упора отодвигая сидение вглубь салона. А я стою, не понимая, как быть. Сжимая кулаки, нервно выстукивая о гравий на обочине мыском своей туфельки. Двойной сигнал, вкупе со звуком заведенного мотора вводит в ещё большее напряжение, заставляя буквально кричать на него:
– Я не поеду с тобой на одном сидении!
– Свободна, – отзывается на десяток тонов тише. – Постарайся прибыть засветло. В темное время эта дорога не столь безопасна.
Хлопает дверью, плавно двигаясь с места. Чтоб его! Топаю ногой, требуя немедленно остановиться. Иду вперёд. Подкашивая каблуки от напряжения, пронизывающего. Встречаясь в зеркале с его взглядом и откровенно издевающейся ухмылкой при продолжении медленной езды.
– Да стой же! – воплю, срываясь голосом в звонкий крик.
– Не слышу волшебного слова, – смеется, опережая буквально в пять—десять метров.
– Я тебя ненавижу! – выпаливаю со злостью. – Если ты сейчас же не остановишься – я разобью эту бутылку о стекло автомобиля !
В очередной раз гневно топаю ногой, совершая замах. Смутно сомневаясь, что она улетит по желаемой мной траектории. Тормозит. Плавно подавая назад. Останавливаясь водительской дверью параллельно мыскам моих туфель. Приоткрывая ее на десяток сантиметров, произносит с иронией:
– Карета подана.
– У меня в правах нет категории, позволяющей водить твоё тихоходное средство, – язвлю, вверяя в его руки бутылку. Затыкает пробкой, откидывая на соседнее место. – А теперь подвинься! – командую, наблюдая, как он демонстративно отдаляет рычагом сидение от руля, до должного упора.
Не особо заботясь о том, оттопчу ли каблуками его ноги, совершаю попытку усесться, ощущая всё неудобство и нелепость происходящего.
– Пристегнешься? – издевается, обхватывая мои бедра руками. Не успеваю опротестовать этот жест, как оказываюсь ссаженной на сидение с его коленей и буквально зажатой тисками сильных ног.
– Неудобно, – констатирую злостно.
– Если ты на скорости будешь елозить бедрами по моему члену – неудобно станет мне, – заверяет с долей усмешки, перекладывая мои запястья на окантовку руля. – Поехали.
Зажмурившись, переключаю рычаг, чувствуя щелчок, отдающийся вибрацией в кисти от смены "ступени". Выдыхая, плавно припускаю педаль, приоткрывая глаза с началом движения. Левая рука Антона лежит по линии "утопленного" в дверь стекла. Правая, страхует мои движения, едва касаясь руля.
– Расслабься, – произносит едва различимо. Не употребляя командирский тон и бестолковые определения, как следует правильно вести автомобиль. – Я не собираюсь к тебе приставать, – заверяет непоколебимо. Не позволяя сомневаться в услышанном.
– Лучше бы приставал, – протестую тихо, явно вгоняя его в подобие ступора. Сама не понимая, как слетают с языка мои мысли. – У меня такое ощущение, будто сижу на коленях у отца.
– Это плохо? – уточняет спокойно.
– Я не хочу… – роняю тихо, с трудом соединяя слова в фразу при необходимости безотрывно следить за дорогой и, в то же время, абстрагироваться от тепла его тела. – Не хочу, чтобы эти воспоминания накладывались на кого-то другого… Это непозволительное сравнение. Схожее с предательством…
