Безысходный выдох в тишину, почти стирает собою озвученные после слова:
– Антон… Я… – отворачивается в сторону, а я забываю все заранее заготовленные слова, закусывая губы до боли, не позволяя им растянуться в глупой улыбке от звука её голоса, выписывающего моё имя.
– Ты не подписала бумаги, – неловко вставляю в повисшую паузу, разрываемую лишь звуками, смешиваемого воедино, неровного дыхания. Кристина не произносит и звука, игнорируя мой запрос. – Открой мой рюкзак, – прошу, как можно спокойнее. Стараясь, чтобы фраза не прозвучала приказом. Наблюдаю в зеркало, прослеживая её неторопливые передвижения. Нахмуренные брови при взгляде на вещь, попавшую лишь сейчас в поле зрение, а ранее и не показавшуюся подозрительной. Звук расползающейся в сторону молнии.
– Прочти бумаги, что лежат сверху. В виду твоего отсутствия в стране, их осталось только заверить в отделение ЗАГСа, куда мы сейчас и направляемся. Далее проставят штампы вчерашним числом.
– Ловко, – смеётся в ответ, наполняя салон переливами звонкого голоса, имеющего сейчас отголоски злых ноток. – Поэтому Сергей и попросил меня взять билет на рейс, прибывающий именно в этот аэропорт? А я то, дура, повелась на его убеждения, что так будет проще, ведь он находится ближе к дому.
– Действительно, ближе, – хмыкаю сухо, минуя последний поворот в хитросплетениях улиц. Припарковываю автомобиль у обочины дороги, на противоположной стороне которой находится нужное учреждение, а за углом и дом с квартирой Лисовского старшего. Глушу мотор, дёргая ручку багажника. Наскоро выхожу, чертыхаясь сквозь зубы. Разговора не вышло. Мог бы поплутать немного для большего успеха, а так… Ощетинилась, что не пробьешь. И всё зря…
Огибаю автомобиль. Закидываю на плечо её сумку. Распахиваю пассажирскую дверь. Кристина продолжает сидеть, сосредоточенно глядя в бумаги, удерживаемые перед собой. Наклоняюсь в салон, протягивая руку, на которую она не обращает внимания, растягивая губы в напряжённой улыбке. Приоткрывает их плавно, выдыхая тихий смешок. Проговаривая язвительно, сводя на одной линии наши глаза:
– Я не стану с тобой разводиться, – звучно усмехается в окончании фразы, добавляя посредственное: – Вчера… Ты получишь все то, что тебе причитается. И даже больше. Разве не на это рассчитывал?
– Крис… – зверея, буквально рычу в её приоткрытые губы, находящиеся ничтожно близко.
– Не утруждайся, АС, – продолжает издеваться, разрывая меня на куски. Нанося удары в жизненно важные точки. – Всеволод за тебя всё объяснил. Знаешь же, насколько умело он способен это проделывать.
– И ты,бл@дь, после всего повелась на очередные бредни? – срываюсь на хрип, уже не подбирая слова, способные выместить обуревающие чувства.
– У меня был выбор? – бесстрастно парирует вопросом на вопрос. – Он единственный, кто снизошёл до разговора со мной, бросая в лицо неоспоримые факты. А что сделал ты? В противовес ему, не спрося моего разрешения, выставил бесполезный штамп в паспорте? А сейчас хочешь установить в нём второй?
– Ты бы отказалась, не понимая происходящего.
Тихий смешок, вкупе с грустной полуулыбкой на её губах притягивающей как магнитом, передёргивает изнутри, жеще самой хлесткой пощёчины, а слух режет тихий голос, произносящий с глубоким надрывом:
– Стоило объяснить… И знаешь, я бы согласилась выйти за тебя. По-настоящему. Там. Тогда. А сейчас не хочу иметь с тобой ничего общего, да только, теперь тебе придется ещё какое-то время официально побыть моим псевдо-мужем, хотя, фактически, даже таким ты никогда и не был.
– Так и хочется послать тебя к черту… – затихаю, опустошая глубоким выдохом, слыша в ответ не менее жёсткое:
– Так что тебя сдерживает?
– Если бы ты только знала, насколько сильно за это время я изголодался по тебе… – сбитый выдох "съедает" последние слова этой фразы, в корне меняя её подтекст.
– А стоило ли держать себя на диете, АС? – мгновенно, зло фыркает в ответ. – Ты же свободный человек, не дававший никому громких обещаний. Волен употреблять в пищу всё и всех, кого захочешь.
Звук ожившей рации заглушает ответный мат, вырывающийся из сжатых между собою губ. Диспетчер четко произносит адрес. Диктует водителям, находящимся поблизости, местонахождение занимаемого нами автомобиля.
– Уйди, – отталкивает, сминая сжатые в руках бумаги, на которых осталось поставить только одну размашистую подпись. – Я больше не хочу в этом участвовать! – выпаливает громко, намереваясь покинуть автомобиль, путь из которого перекрываю широкой стеной своего тела.
– Я был от тебя на расстоянии вытянутой руки, чтобы Баженов не посмел больше и пальцем тронуть, – процеживаю натяжно, пожалуй, впервые в жизни встречаясь с подобным, чтобы слова настолько трудно сходили с губ.
– Всеволод и не собирался ничего делать, – парирует излишне самоуверенно. – Ему более импонирует, если собачка, нагулявшись, вернулась бы сама. Да, только, кажется, я уже не способна превращать в жизнь чужие пустые надежды. А тебе… – закусывает губы, ощутимо сглатывая. Используя незначительную паузу для того, чтобы перевести дыхание, сложив в строку неподдающиеся с первого раза слова: – Я протягивала в твою сторону руку. Не единожды. Но ты не соизволил её сжать в ответ.
Беспрепятственно покидает салон, порождая услышанным отшатнуться в сторону. Молча снимает ручку сумки с плеча, обледеняя кожу отрешенным, пустым взглядом. Неспешно переходит дорогу, доставая телефон из кармана. Наверняка набирая Лисовского старшего для координации дальнейшего маршрута в не столь знакомом районе. Не задерживаясь на противоположной стороне дороги, уходит во двор, теряясь из вида. Не обернувшись и на долю секунды. Так и оставив меня одиноко стоять у автомобиля с распахнутой настежь дверью.
(Кристина)
– Это было подло с твоей стороны! – выпаливаю с порога брюнету, с ехидной улыбкой, встречающему меня у двери, открывшейся навстречу после первого же звонка. Откидываю сумку в сторону, слыша спокойный голос, выводящий нейтрально, удерживая губы в пронимающей до костей ухмылке:
– Не разделяю твоего негодования.
– Серёж, ты же специально направил меня в этот аэропорт! Заранее всё знал, открестившись излишней занятостью в невозможности встретить! Да кто вас вообще наделил этим правом – крутить в руках, по своему усмотрению, чужую жизнь?
– Всё? Остыла? – уточняет, не поведя и бровью в ходе моего эмоционального монолога. – Я сегодня с самого утра только и занимаюсь тем, что прорабатываю отчёт о состоянии фирмы твоего отца на последние дни. Свожу данные, подбивая их в понятную картину, чтобы Вы, мадам, ознакомившись, не сели пятой точкой в лужу при первых же нападках со стороны, приняв на себя борозды управления.
Закусываю губы, кривясь. Слыша в продолжении, не менее саркастическое:
– Да ладно, что ты. Не стоит и благодарить.
– Извини, – бурчу тихо, исподлобья поглядывая на мужскую фигуру, удаляющуюся в сторону кухни.
