– Проехали, Крис, – отмахивается в ответ.
Небрежно скидываю на банкетку шарф и пальто. Плетусь следом, с видом побитой собачонки. Стараясь успокоить трепыхающееся в груди сердце более ровным дыханием.
– Антон предложил мне развод, – роняю тихо, приткнувшись в проёме, рядом с дверным косяком. Оперевшись горячим лбом о прохладную деревянную поверхность. Дополняя нервозно:– Вчерашним числом.
– Очень милосердно с его стороны, – комментирует бесстрастно, повернувшись ко мне спиной. Проводя нехитрые манипуляции у плиты по приготовлению кофе.
– Я отказалась…
Опускаю взгляд вниз, словно в этот момент кто-то смотрит на меня в упор. Прохожу вглубь кухни, усаживаясь за стол.
– Почему? – уточняет спокойно, протягивая в мою сторону одну из дымящихся чашек. – Ты же сама, в скором времени, собиралась совершить этот шаг.
– Не знаю, – произношу отрешённо, склонившись над кружкой. Резко вздрагивая от громкого щелчка дверного замка.
– Сквозняк, – поясняет расслабленно Сергей, отмахиваясь жестом на приоткрытое кухонное окно. – Видно не захлопнула должным образом дверь при столь фееричном появлении. – Совершает медленный глоток, повторяя вопрос: – Так почему ты не подписала бумаги, лишающие тебя приличной головной боли, Кристин?
– Не знаю, – вторю более напряжённо.
– А если подумать? – произносит, смягчая тон. Устраиваясь с кружкой ровно напротив меня. Растягивая губы в простой, искренней улыбке, заставляющей ощущать за собой чувство вины за эту ложь, которую я ежедневно скармливаю себе, тщетно уверяя в полном безразличие, которое не получается чувствовать.
– Мне так паршиво было все эти месяцы. Находясь в чужой стране. Одной. В неспособности высказать маме скопившееся в душе. Боясь нарушить её шаткое выздоровление. Вкладывая все силы в правдоподобные улыбки, которым некогда учили. Держась перед ней достойно. Подбадривая деталями минувших дней, которых в реальности и не было вовсе… Серёж, я ведь только спустя месяц решилась сказать ей про папу…
– Ты писала, – заключает мягко, порождая продолжить во избежание длительной паузы. – И это решение было верным. Ты не вправе скрывать от неё правду, какой бы болезненной она не была.
– Да, наверное, – стихаю, вспоминая, как больно дался мне тот разговор. – Все это время, ты оставался единственным, кто меня слушал. Незримо был рядом. Поддерживал на этой грани… А где был он? – голос повышается сам собой, срываясь на высокие ноты. – Когда я сходила с ума от излишней "свободы" в очередном заключении периметра комнаты отеля! Посреди чужого города на краю незнакомой страны! Чем был занят в этот момент? Прислав на ресепшн эти гребанные бумаги на подпись… Когда я ждала его появления рядом! Намеревался подобным жестом что-либо мне объяснить? Да ни черта из этого не вышло, Серёж! Я распорядилась не принимать никакой корреспонденции, приходящей на мое имя. Больше её и не было. Сказано – сделано. Там все работает просто и чётко. А после этого ты подставляешь меня, сливая дату и номер рейса. И что в итоге? Вместо всего, что я надеялась услышать при встрече, Антон вновь суёт мне под нос эти проклятые бумаги, не способные расставить и единственной точки над "и"!
– Так поставь её лично. Или сомневаешься в верности решения? – уточняет, словно для вида, иронично вздыхая. Меняя тон так мгновенно, что я с трудом переключаюсь в правильном восприятии, считать слова, звучащие от него чем-то серьезным или же подобием шутки: – Им движет вполне понятное опасение, что после всего случившегося ты попросту его не простишь. Не сможешь переступить через фатальную ошибку, в которой позволил принести тебе эту боль, не сгладив должным образом углы для беспрепятственного ухода от талантливого манипулятора, загадившего мозги. А что в отторжении желаемого движет тобой?
– Просто хочу услышать от него… – мямлю, сжимая пальцы, вокруг горячей кружки.
– То, что я только что тебе обосновал, – произносит посредственно, сверля меня недоверчивым взглядом.
– Что всё было очередной игрой, в которую я оказалась втянута, – брезгливо выплевываю в сторону, чувствуя как заходятся от нервного напряжения руки. – Игрой, которая не стоила ровным счётом ничего, – голос начинает дрожать в противовес тому, кто наблюдает за мной непроницаемо, ставя под сомнения, бурлящие внутри эмоции. – Хочу услышать… – зажмурившись, выпаливая на выдохе: – Что он получил от меня всё, что хотел и теперь ему плевать на меня и мои чувства!
– А они действительно есть? – усмехается укоризненно. – Я же говорил тебе про умение ждать. Время, которое само расставляет всё по местам.
Эти фразы бьют по ушам посредственным тембром, проходящим сквозь меня. Даже не видя этой злорадствующей ухмылки, которая наверняка появилась в заключение на его губах. Подтверждая свою правоту и мою очередную ошибку.
Широко распахиваю веки в желании опрокинуть в его сторону горячую кружку.
– Да вы все сговорились что ли? – ершусь, из последних сил, слыша резонное:
– Крис, не лги себе. Не накручивай лишнего. Сдайся и признай правду.
– Да, я люблю его! – выпаливаю, звеня сталью. – Люблю! Доволен!?
Смягчает улыбку, приподнимая взгляд над моей головой, констатируя более удовлетворённо:
– Ты сам всё слышал.
– Да ты… – теряюсь в словах, широко распахивая глаза. С трудом заставляя себя обернуться, боясь убедиться в том, что его слова не глупая шутка, а самое, что ни на есть, реальное происходящее.
– Тот, кому ты когда-нибудь скажешь спасибо, – доносится тихим ерничеством из-за моей спины, в момент, когда я, кусая губы, врезаюсь взглядом в серьезные глаза Антона.
– Сквозняк, – мямлю невнятно, в виду отсутствия в голове и единой целесообразной мысли.
Уголки его губ плавно ползут вверх, а слух успокаивает едва различимая фраза:
– Да, на улице ветрено.
Прирастаю к месту, наблюдая его приближение. Подходит ближе, присаживаясь на корточки напротив меня. Безотрывно наблюдаю за каждым незначительным жестом, завершающимся тем, что Антон, буквально загребает в свои ладони мои руки, безжизненно лежащие на коленях.
Подносит соединенные вместе кончики пальцев к своим губам, оставляя на них поцелуи, щемящие душу глубокой тоской, отражающейся в его глазах. И я безвольно позволяю проводить с собой эти манипуляции. Не испытывая желания склеивать вновь распавшуюся на части броню, которой привыкла от него закрываться. Задерживаю, больше обыденного, воздух, наполняющий лёгкие. Пропитываясь изнутри ароматом бодрящего кофе, наполнивший кухню, и нотками его запаха, кажущегося вблизи более насыщенным на фоне терпкости напитка.
– Позволишь остаться с тобой? – шепчет, согревая дыханием оледеневшие от излишней нервозности пальцы.
– Куда она денется? – риторически хмыкает за меня Сергей, продолжая, как ни в чем не бывало: – Так, ребятки, я отчаливаю в офис. На моих швейцарских пятый час дня. Буду к полуночи. Уж, пожалуйста, извольте к тому времени замести следы, убрав из зоны видимости свою наспех сброшенную одежду.
