Отхожу от двери, начиная дрожать. Смутно понимая, чем именно обязана столь ощутимой реакции организма. То ли страх перед неизвестностью настолько велик, то ли слишком продрогла. Взбегаю по лестнице на третий этаж, игнорируя лифт. Звонко стучу каблучками по плитке, ведущей к двери. Заглушаю звуком шагов, отдающимся эхом в пустом подъезде, собственные мысли. Растягиваю улыбку пошире, опуская вниз ручку двери. Качаю головой, обреченно вздыхая. Не заперто. Меня ждут, и мучительный разговор не перенести.
Яркий свет включен в холле. Из зала доносится звук телевизора, а из приоткрытой двери кабинета вдали слышен довольно громкий, строгий голос отца:
– Кристюш, зайди ко мне.
– Конечно, – бросаю звонко, целуя на ходу вышедшую на шум маму.
– Он не в настроении. Места себе не находит последние часы, – шепчет тихо, прикасаясь губами к моей щеке. – Ты вновь задержалась допоздна…
– Мамуль, я предупреждала, – фыркаю, нервно закусывая опухшие губы.
– Как Ваня? – уточняет с теплой улыбкой.
– Нормально, – озираюсь в сторону приоткрытой двери. – Я уже не маленькая… – канючу, глядя в её ласковые глаза.
– Конечно, милая, – улыбается нежно. – Только вот для отца… Он сильно переживает за тебя. Боится, чтобы не натворила глупостей и позже не сожалела.
– Я у вас умница, – усмехаюсь, слегка приобнимая. – Держи за меня кулачки. Пошла.
Сбрасываю туфли в сторону, на мысочках пробегая по ведущему к заветной двери мягкому ковру. Слыша за спиной тихий шепот, ласкающий слух:
– Я люблю тебя.
Отзываюсь взаимностью одними губами, не роняя и звука, открывая на полную резную дверь. Мощную, строгую, отражающую, как ничто другое, своего владельца. Вход в святая святых, где он проводит более половины своего времени, находясь дома. Просчитывая, возводя в жизнь грандиозные планы. Не пуская нас с мамой в "свой мир". Четко разделяя два абсолютно разных понятия: "семья " и "работа".
Вхожу, практически не дыша. Замираю в дверях, притупляя свой страх перед грядущим разговором. Как можно бояться этого красивого мужчину, на которого хочется равняться, смотреть, затаив улыбку в глазах и молча восхищаться им! Седина на висках придаёт ему неповторимую статность. Короткий ежик темных волос идеально гармонирует с классическим костюмом, который он до сих пор не сменил на более "домашний" наряд. Высокий лоб напряжен при взгляде в экран ноутбука. Губы сложены вместе, а глаза отражают в себе усталость вкупе с неподдельным отблеском беспокойства.
Тихо прохожу вглубь строгого кабинета, не имеющего лишних деталей. Присаживаюсь на резной стул по другую сторону стола, моментально переводя внимание на себя.
– Кристюш, – вздыхает устало и бросает взгляд на часы. – Скоро полночь… Ты опять прохлаждалась с ним вместо отдыха?
– Папуль… – протягиваю, обиженно поджав губы. – Ваня встретил меня возле театра. Я не задержалась надолго…
– У тебя на носу экзамены, – произносит, захлопывая ноутбук и потирая пальцами переносицу. Выдержав небольшую паузу, с недовольством в голосе продолжает:
– Не понимаю, что ты в нём нашла.
– Всё, что мне надо, – с осторожной улыбкой заключаю тихо. – Пап… мы решили пожениться… – поджимаю губы, опуская взгляд в пол.
– Этого ещё не хватало, – бросает резко, хмуря брови.
Испуганно поднимаю глаза, боясь ему перечить. Тяжело вздыхает, смягчая голос до того тембра, что укутывает нежностью, проникая в душу.
– Кристюш… для подобного шага ты слишком молода и действуешь совсем не разумно.
Сглатываю ставшие комом в горле слова, тушуясь в начале фразы, и лишь обреченно произношу:
– Папуль, я…
– Он даже не удосужился объявить мне эту новость вместе с тобой, – перебивает холодным голосом, едва не заставляя съежиться и вжаться в спинку стула. Искать бессмысленные оправдания чужим поступкам в надежде, что он правильно их поймёт. Примет так, как чувствую данную ситуация я.
– Не говорю уже о родительском благословении и официальной просьбе твоей руки. В вашем поколении это уже не принято?
– Папуль… – жалобно протягиваю, глядя в глаза. – Ваня знает, что ты от него не в восторге. Он хотел поговорить с тобой, только я попросила…
– Милая, – перебивает, пронзая суровым взглядом. Переворачивая под ним внутри меня всё вверх тормашками. – Мужчина ценен поступками. А твой парень… На что он способен, кроме шатаний по клубам и траты денег отца, оплачивающего вдобавок его престижное обучение, с которого его уже давно выкинули бы, если б не ежегодно поступающие на счета Вуза спонсорские взносы? Ему уже двадцать три. Какая жизнь тебя ждёт? Неужели ты думаешь, что это не беспокоит меня?
– Я люблю тебя, – улыбаюсь неловко, пытаясь надломить этот учительский тон. Прекрасно зная, что человеку, рожденному управлять большим количеством людей, порой достаточно сложно переключиться со своего привычного "рассматривания сквозь увеличительное стекло" каждого встречного и любой происходящей вокруг ситуации.
Встаёт со своего места и обходит широкий дубовый стол. Присаживается передо мной на корточки, вбирая ладони в свои, тихо шепча:
– Я тебя тоже, родная. Больше всего на свете, – поджимаю губы, сдерживая поступающие к глазам слёзы умиления. Ощущая теплоту его рук и столь приятное чувство от этой близости… Настолько сильное. Тихое. Невесомое. Не возникающее больше ни с кем… Смиренное. Осязание его любви. Искренней и необъятной.
– Кристюш, – окутывает нежностью усталого голоса, пронизывая ею насквозь. Вызывая ответную улыбку и желание его слушать. Выполнить любую просьбу именно так, как он скажет. Потому что это будет правильно… В такие моменты мне хочется равняться на этого человека и быть достойной его. Ни в коем случае не огорчая своими поступками. Соответствовать ожиданиям в преддверии… сама толком не зная чего. Своего совершеннолетия?
Сердце испуганно трепещет под ребрами, не предвещая хорошего. Обрывается, резко заглушая ритм, чувствуя его слова:
– Я желаю тебе лишь лучшего. И если это действительно твой выбор… – затихает, переводя дыхание и сжимая мои руки в своих, тихо продолжает, – ты всегда можешь рассчитывать на нас с мамой, – вздыхает, оставляя на моих пальцах прикосновение своих губ. – Как бы мне ни было трудно это принять, мы всегда поддержим тебя.
– Спасибо, пап, – выдавливаю из себя дрожащим голосом, всё-таки роняя скатывающиеся по щекам на губы солёные слёзы.
– Беги спать, – заключает тихо, вытирая их легким движением руки и слегка взъерошивая мои волосы. – Завтра насыщенный день. Ты должна отдохнуть.
Наклоняюсь ниже, обрамляя его лицо ладонями. Оставляю на щеке невесомый поцелуй. Поднимается тихо, плавно поглаживая меня по голове, повторяя на выдохе:
– Беги спать, маленькая. Уже поздно.
Привстаю с места, лишь кивая в ответ. Покинув кабинет, следую в свою комнату. На секунды задерживаюсь в дверях зала, желая маме спокойной ночи. Ловя в ответ мягкую улыбку и нежное:
