– Солидарен. Цюрих намного приятнее серости Питера. Сам люблю там бывать, – с подобием ехидной улыбкой на лице комментирует Баженов, докуривая, практически стлевшую за время поцелуя, зажатую меж пальцев сигарету. Смотрю в его глаза отливающие сталью. Вмиг изменившийся взгляд. Пропитанный жесткостью, злостью…? Мужчина напротив не вызывает своим присутствием подобного негатива, исходящего сейчас от Баженова. Не считает его врагом. Или же… более умело прячет свои эмоции, ведя разговор с абсолютно непробиваемым лицом?
– Красивый эрзац, – замечает неизвестный, начиная шаг в сторону стоящих поодаль машин, собираясь спуститься с крыльца. – Цюрих… – затихает, практически сталкиваясь с Всеволодом нос к носу. Продолжая спокойно, – слишком дорогой город. Не для тебя.
С лица Баженова не сходит ухмылка. Он не произносит и слова в ответ. Не провожает уходящего взглядом. В отличие от меня. Мои глаза мечутся меж двух мужчин, в попытке понять… Сторона, которую, так или иначе, занимаю я, мне видна. И всё же… Возникает ощущение, что сейчас я стою где-то посередине. Выступаю в виде перетянутого на себя каната, перевязанного алой лентой… Не понимая, кому и отчего обязана столь странным чувством.
Брелок сигнализации, в руке Всеволода, взрывается резким писком. Притягивает взгляд горящим в полутьме дисплеем. Припаркованная рядом машина отвечает писком и морганием фар. Не осмеливаюсь уточнить, что это значит, молчаливо следуя за ним, после краткого "пошли".
Музыка, выше средней громкости, наполняющая пространство салона. Не подходящая его владельцу. Скорее всего, играет запись, которую для себя на флешке составлял Кирилл… Сосредоточенный взгляд, скользящий от стекла к зеркалам. Приподнимаю подол платья вверх, снимая надоевшие туфли. Подгибаю под себя босые ноги. Мои манипуляции не привлекают внимания Всеволода. Не знаю, что больше приносит мне это осознание: глоток успокоение или же усиление напряжения мышц.
Пересекаем городскую черту, выезжая на менее освещенный участок дороги. До пункта назначения не больше двадцати минут. Я запомнила этот интервал, пристально следя за нехитрым маршрутом. За окном, исчезают зелёные насаждения, разделяющие небольшие населенные пункты, поля. Через некоторое время будет указатель направо и пологий съезд вниз.
По нашей полосе почти нет машин. Встречные тоже редкость. Одна, две, с промежутком в пару минут. Отчего-то это пугает. Так же как и громкая музыка, басами бьющая в уши. Отрешенный вид Всеволода, словно пребывающего где-то не здесь. Отключившегося от всего.
Тянусь за бутылкой воды, стоящей в ячейке подставки между сидений, едва не отлетая вперед от резкого перестроения к обочине и торможения юзом. Сердце, в доли секунд, заходится галопом. Губы пересыхают. Отчаянно быстро моргая, кручу головой, осматриваясь по сторонам, в попытке понять, что же произошло. Что послужило причиной подобного поведения? Отстегиваю ремень, сдавивший грудную клетку, рывком впившийся в кожу, оставив на оголенных участках заметные следы. Всеволод сидит, как ни в чем не бывало. Сложивши домиком руки на окантовке руля. Едва приоткрываю рот, не успевая озвучить и слова из тех, что могу сложить в банальный вопрос. Глотая большой объём воздуха с его резким:
– Заткнись.
Обнимаю руками колени, стопоря взгляд на приборной панели, слыша щелчок его ремня. Водительская дверь приоткрывается, пронзая потоком холодного воздуха, знобящее от подоспевшего страха тело. Кусаю губы, усиливая захват рук. Приносящий в сознание мысль о мнимой безопасности. Зажмуриваю глаза от очередного порыва воздуха. Уже с моей стороны. От ощущения его пальцев, окольцовывающих моё предплечье. Рывка к себе с жёстким "выходи", едва различимым сквозь ритм незнакомой песни…
Распахиваю ресницы, из-под толщи которых, текут крупные слёзы. Расцепляю дрожащие руки, опуская ступни. На ощупь, пытаясь надеть на них туфли. Оглушенная более громким и сковывающим движения:
– Выходи!
Виски пронизывает острая боль. Хаотично перебирая пальцами подол платья, на непослушных ногах, вылезаю из салона, ступая на гравий. Камни впиваются в кожу, провоцируя на щеках новый поток из слёз, а Всеволод, не отпуская тугого захвата, подталкивает меня вперед к задней двери автомобиля.
– Никчёмная девчонка, – припечатывает бедром к крылу, пропуская пальцы сквозь локоны. Натягивает их, сжимая руку в кулак, запрокидывая назад голову. – Ты даже не способна убедить меня в обратном!
Дергает на себя дверь, буквально вталкивая меня в салон. Плашмя. Падая затылком на кожаную обивку. Пытаюсь приподняться на локтях, одновременно совершая нелепую попытку подтянуть к себе колени. Как-то сгруппироваться. Он нависает надо мной быстрее, чем я осознаю мысль, что пытаться "бежать" бесполезно. С железным лязгом от бьющейся о кузов пряжки, вытаскивает из брюк ремень, собирая кожаным кольцом вместе мои запястья. Затягивает до предела, не оставляя и миллиметрового зазора, фиксируя руки за моей спиной, подвешивая в воздухе на крючке для костюма. Задирает подол платья. Резко. Бесцеремонно. Грозясь разорвать материал. Не слыша моих тихих просьб остановиться. Говоря громче. В разы. Превышая тембр льющейся из динамиков музыки.
– Убеди меня в том, что я тебе нужен, – звенит сталью, отзываясь болью в сознании. Врезаясь резкими толчками в тело, не способное ответить на подобную ласку чем-то большим, кроме потока неиссякаемых слёз. Хаотичные слова, срывающиеся с моих губ, не способны склонить его к этой мысли и на сотый процент. Бормотание переходит в подобие всхлипов. Не столь от физической боли, сколько от жалости, что испытываю к себе. Глупой. Импульсивной. Накрывающей с головой. Застилающей другие чувства… Пытаюсь сдернуть запястья с крючка, точно пронизывая пережатые мышцы стальной иглой. Так нельзя… Я знаю. С ним надо иначе… Но как? Когда включается инстинкт самосохранения сохранить хладнокровие в жестах и мыслях? Я выдавливаю из себя слова, смутно тянущие на правдоподобные комплименты. Не понимая, что в действительности он хочет услышать. Путаясь во фразах. Повторяясь… В итоге, почти шепча в приоткрытые губы:
– Прости меня…
Я не могу сменить позы, ощущая, как его рука спускается вниз, замирая на моей шее. Останавливается большим пальцев в районе сонной артерии, где через секунды оказываются и его горячие губы. Он почти не двигается, словно ожидая от меня продолжения. И мне не остаётся ничего кроме попытки импровизировать, развивая опасную тему.
– Я этого не хотела… – произношу, едва дыша, сомкнув вздрагивающие, от подошедшего к горлу страха, ресницы.
Он отвечает лёгким поцелуем на коже и усилением захвата руки, от которого начинает кружиться голова.
– Я же люблю тебя… – роняю тихо, выпуская в воздух нервный смешок.
– Ты слишком банально врёшь… – пожалуй, это последнее из услышанного мной перед тем, как глаза заволокла непроглядная темнота.
Глава 14
Звук открывающейся двери бьёт по ушам, словно удар отбойного молотка. Голова идёт кругом. Горло пересушено настолько, что трудно глотать. Более-менее глубокий вдох приносит боль, искривляющую лицо. С трудом приподнимаюсь с сиденья, пытаясь справиться с ощущением качки. Сконцентрироваться на предметах, ходящих из стороны в сторону перед глазами. Рука Всеволода молчаливо протянута вперёд. Отмахиваюсь от неё, стараясь не поднимать голову вверх. Не смотреть в его глаза. Понимая, что не в силах выдержать этого взгляда. Требующего от меня невозможного. Того, что понятно лишь его обладателю. Исполнение неведомой мне функции, о которой он доходчиво, даже не пытается объяснять.
