– Моя дама доходчиво пояснила: на сегодня ты абсолютно свободен.
Тишина. Всего пару секунд. За которые я, буквально физически, ощущаю неразбавленную злость, исходящую от того, кто стоит позади нас двоих. Осязаемое биополе, накрывающее едким куполом желчи окружающее пространство. Он презирает меня. Объективно. Ссылаясь на картинку, что маячит перед глазами. Я его тоже. За имеющуюся возможность права выбора. И нежелание воспользоваться ей, тратя свою жизнь на безропотное исполнение чужой воли. Подчинение. Опустив в пол смеющиеся глаза. Рабство давно позади? Что его держит здесь? Отставим в сторону воспоминания про Кирилла. Он вполне соответствует статусу Всеволода. Скользкий, льстящий в глаза тип, правда, с милой улыбкой. Но это же… Не уж то физически здоровому парню не найти другой, приходящейся по душе, работы, нежели беспрекословное выполнение чужих прихотей? Что определяет этот выбор? Главенствует. Деньги? Отсутствие вложенной в подкорку морали? Или малой доли самолюбия? Я теряюсь в догадках, что ещё, кроме родственных связей (самый нелепый, кстати, и сомнительный пункт, приходящий на ум), может его здесь держать. И… после этого он смеет называть меня дворняжкой? В самом деле?! Чёрт… С какой стороны посмотреть. Всему есть цена.
Отчеканивание подошвы о плитку. Щелчок дверного замка. Поток прохладного воздуха, прокатившегося по обнажённой коже. Подношу кружку к губам, совершая крупный глоток, точно желаю согреться. Не успеваю отстранить на достаточное расстояния, как Всеволод плотно обхватывает мои пальцы ладонями, высвобождая фарфор, забирает чашку из рук. Безвольно опускаю на подушку опустошенные запястья. Кусая губы в ожидании его последующего жеста. Обходит диван, не глядя, отставляя кружку на журнальный стол. Рывком отодвигая, забирает из моих рук подушку. Вздрагиваю от резкости жеста, выпуская из приоткрытых губ тихий всхлип. Довольно ухмыляясь, фиксирует руки на спинке дивана. По обе стороны от меня. Наклоняется ближе, глубоко вдыхая исходящий от меня страх. Ощущение, словно держит меня на грани. Не решив до конца, сохранит ли мне жизнь или же хладнокровно тот час уничтожит.
Потирается о скулу щекой. Сужая пространство меж рук, а после и вовсе фиксируя правую на моём затылке. Ищет губами мои, не позволяя допустить и мысли, что я могу отвернуться. Вдавливает плечи в спинку дивана, проникая второй рукой в зазор между мягкой обивкой и поясницей. Притягивает бедра к себе, оказываясь буквально зажатым между моих колен.
– Я не могу так, – пытаюсь сопротивляться на выдохе, высвобождаясь из захвата его горячих губ. – Пожалуйста, – молю тихо, стараясь до него достучаться. – Я даже не была в душе с утра.
– Отлично, – протягивает неспешно, выдыхая в приоткрытые губы, – Ты до сих пор пахнешь мной… И в твоём распоряжении нет аргументов, способных помешать мне вновь взять своё.
– Он может вернуться, – роняю тихо, ощущая вспыхивающий огонь стыда на щеках.
– Разве не ты, мгновение назад, уверяла меня в том, что не видишь повода чего-то стесняться?
– Я выражалась не столь фигурально, – оправдываюсь, сбито бормоча.
– Зря, – констатирует сухо, вновь впиваясь губами в оголенную кожу. Завершая после длительной паузы, в каждую из секунд которой мне хочется попробовать обернуться, удостоверившись, что в гостиной мы абсолютно одни. – Я не собираюсь читать между строк. Слышу то, что ты говоришь. Вижу то, что ты делаешь. Этого достаточно, чтобы наказать тебя за провинность или же вознаградить за старания. Глупо надеяться на то, что я стану подстраиваться. Если ты прислушаешься к моим советам, возможно… – затихает, запрокидывая мою голову назад. До предела. Натягивая пряди меж пальцев крепкого кулака. Жёстко глядя в глаза. Завершая стальным голосом бьющую по лицу фразу: – Нет, я не утверждаю, но всё же, возможно, положение, которое ты занимаешь в этом доме в корне изменится.
– Поняла, – отзываюсь хрипло, с трудом глотая, чтобы увлажнить пересушенное горло.
– Нет. Не поняла, – вторит бесстрастно. – Уясни для себя: ты моя вещь. Только моя. Тебя не должно волновать чьё-то мнение. Даже то, что бьётся фразами в твоей голове. Всё это будет в корне неправильным, если отличается от того, что озвучиваю я. Думай. Наперёд. Исполняй. Беспрекословно. Иначе… В конце-концов всё-равно поймёшь, что была не права.
Киваю. Морщась от боли. Отдаляясь от его кулака всего на пару десятков миллиметров.
– Вот и славно, – уверяет глухо. – А теперь сыграй мне страсть. Максимально правдиво.
(А.С)
– Дрянь, – выплевываю злостно, едва закрыв за собой дверь. Не останавливаясь, ослабляю галстук, практически скидывая его с шеи. Вытаскиваю из внутреннего кармана пачку сигарет, на ходу, защищая пламя от ветра, прикуривая в одну затяжку. Застилая путь облаком дыма, на автомате следуя в сторону гаража. Твердя себе под нос: – Маленькая заскучавшая дрянь!
Нашла себе игрушку! Да откуда она вообще такая взялась? Без тени смущения, скидывающая с себя платье жестом отвязной шлюхи и одаривающая после гордым взглядом, подобным королевской особе. Не соблазняющим, (что было бы логично заметить в сложившейся ситуации), не хранящим в себе наглости или усмешки. Снисходительным. Глубоко уверенным в том, что сделала то, что должна.
– Сука, мать твою! – твержу более громко.
Сбивающая с толку категоричной разницей между своими действиями, взглядами и словами. Несочетаемая. В каждом мгновении, предстающая радикально иной. Жонглирующая десятком масок, точно цветными шариками, спрятанными в широком рукаве иллюзиониста. Старающаяся одурачить фальшивой улыбкой, сросшейся с чертами лица. Боясь показать из-под неё себя настоящую? Понимая, что в подобном амплуа зрителям не найдётся, на что заглядеться? Да и так в ней нет ничего особенного. Обычная девчонка, возомнившая себя пупом земли. Пустышка, разодетая в красивые фантики.
– Свобода, бл@дь!
Милость, посланная свыше. Пользуйся на всю катушку, только учти, что от важных дел тебя вновь могут выдернуть одним звонком. Мало ли, что понадобится новоиспеченной королевской особе? Прихоти, ведь, должны исполняться по щелчку пальца. Как минимум, пока Бажен уверяет её в том, что она крепко держит его за яйца. Пока не наиграется в волю, выкинув девчонку подальше. Растерев о подошвы созданные иллюзии. Заткнув её в ещё большую дыру, чем та, из которой милостиво вытащил, расправив крылья. Стандартный сценарий, мать твою. Это мы уже проходили. Сопли. Слезы. Звонки с проходной с просьбой об аудиенции. Его равнодушие. Занятость чем-то другим или другой. И правильно. Если задуматься, он поступал с ними честно. Я не припомню, чтобы, хотя бы единожды, слышал пустые обещаниях или клятвы в любви перед теми, кого мне за эти пару лет приходилось лицезреть. Это они липли к нему словно мухи. Не задумываясь, на что летят. Окунувшись в красивую жизнь, наивно считая, что вытянули счастливый билет. Американская мечта или же материализовавшаяся сказка о Золушке? Наивные дуры. Все, под копирку. Выпускали зубки из-под маски ангельской внешности и исчезали из поля зрения так же мгновенно, как и входили в него.
Следуя привычному сценарию, та, что сейчас, в полуголом виде, занимает диван гостиной, должна была последовать за дверь раньше, чем переступила порог этого дома. Но она всё ещё здесь! Поразительно! То ли Бажен стареет, становясь более гибким к размятию в женских руках. То ли, (даже мысленно сложно озвучить подобную глупость) девчонка смогла всколыхнуть в нём какие-то чувства?
