Не узнаю себя: дыхание сбито; руки работают на автомате; диафрагма, точно тонкая перепонка динамика, вибрирует в груди. Комок нервов, бл@дь, который вскоре взорвётся!
Басы, отраженные от стен, расслабляющие в иной ситуации, (машинально увеличивающие темп работы), сейчас, действуют угнетающе, разбрасывая кусками в голове нецелесообразные мысли. Взгляд то и дело скользит по поверхности небольшого зеркала, меняя, с разного угла обзора, картинку, отражающуюся на его поверхности. С трудом купирую нервозность и резкость движений. Место, что раньше являлось для меня олицетворением тишины и спокойствия, с её появлением, растеряло вложенный в себя смысл. Стены давят. Распахнутая, до этого, дверь, окна, точно сорвались с петель, накрепко закрыв зазоры, способствующие прохождению в помещение свежего воздуха. Душно. Невыносимо. Если не сказать мерзко. Ощущать себя здесь, словно приподнятым за загривок и посаженным на огромную сковородку. Шла бы она уже подальше…! Адрес без мата удастся с трудом прописать.
Приковывает к отражению, кратко увлажняя языком неброские губы. Вмиг наливающиеся притягательным блеском. Хмурюсь, застопорившись. Какого чёрта она творит? Что это было? Необдуманный жест или же ответ на моё "подглядывание"? Сука, мать твою! Бесящая единым присутствием рядом! Нашла себе мышку, с которой можно играть!
Матерясь, сквозь зубы, отхожу к стеллажу за необходимыми инструментами, боковым зрением захватывая, как она плавно высвобождает из-под себя ноги, неспешно перекидывая одну за другую. Касается одним мыском пола, а другим ненавязчиво "постукивает" воздух в такт музыке. И сидит. Не двигаясь с места! Сцепив пальцы рук вокруг нижней кромки сиденья. Словно опасается, что я подойду и рывком вышвырну отсюда к чёртовой матери. И правильно! Лучше пусть так, чем пытается играть, практикуя на мне свои пресловутые чары.
Разворачиваюсь, тормозя свои же шаги. Точно, сдерживая педаль изо всех сил при накатном движении с горки. Слегка отодвигается назад, упираясь в спинку сидения. Язвительно улыбается моему ожесточенному взгляду. Подначивая. Провоцируя, сделать что-то способное сбить с неё спесь. Усмирить, показав, кто из нас двоих руководит сложившейся ситуацией.
Наклоняюсь к пульту лежащему у её туфелек. За секунду до моего касания пластика, совершает резкое движение мыском ноги, слегка отшвыривающее его в сторону. Сжимаю челюсти, вбирая его в руки и, выключая звук. Повисшая тишина давит на перепонки сильнее басов, столь недавно взрывающих динамики, закрепленные на углах помещения. Моё дыхание кажется оглушительным, словно рычание взбешенного зверя. Слишком громкое для того, чтобы остаться незамеченным. Задерживаясь на корточках, перед ней, поднимаю взгляд вверх, скользя по стройным ногам, доходя до кромки платья, облегающего сомкнутые вместе бедра.
– Разочарован? – уточняет спокойно, отчего внутри черепной коробки щёлкает лампочка недопонимания, к чему именно задан этот вопрос. Что касается её ног, так картинка вполне… удовлетворительная. Как там говорят: "третий сорт не является браком"? Пожалуй, так. Слишком хрупкая. Слишком маленькая. Того и гляди, сожмешь в руках и сломается… Стоп! Хватит! Этот ассоциативный ряд способен привести к недопустимым фантазиям. С чего бы вдруг? Когда встаёт при первом взгляде на девушку– это понятно. Тут же… разве что, стоит присмотреться внимательнее? Или же отключить всплывающие перед глазами картинки, транслирующие нелицеприятное зрелище, в плане того, что Бажен способен сделать со мной, рискни я подойти к ней ближе. Нет, всё же больше, это чувство брезгливости. Словно секс с замужней женщиной: каким бы фееричным он не был, после долго смываешь с себя ощущение налипшей грязи. Чужая женщина, по определению, должна быть табу. Да только, кому, как не мне знать, что человеческие законы, так же как и формально принятые акты, в большинстве случаев не работают. Но, женщина, давшая клятву одному и преступающая чрез неё, всё ещё находясь в отношениях, не способна вызвать внутри нечто большего, чем желание на полную использовать её в достижении удовольствия.
– Собачку не заинтересовала брошенная подачка? – усмехается, не двигаясь с места.
– Твоя самоирония вызывает симпатию, – фыркаю злостно, возвращаясь в вертикальное положение. – Только, в подобном контексте, ты, скорее кошечка, лоснящаяся к ногам первого встречного в поиске ласки и дефицита объёма внимания.
Опускает взгляд, пряча небольшие ступни в стоящие рядом туфельки. Привстаёт плавно, добавляя высокими каблуками недостающие сантиметры роста. Несколько секунд смотрит прямо в глаза. Неотрывно. Точно, пытаясь считать, проскальзывающие в этот момент, мысли. Вызывая подобие чувства неловкости пред собой. Призывая к стыду за свои слова? Ожидая, что я извиняюсь, забрав их обратно? К чёрту! Находясь на столь близком расстоянии, буквально ощущая на коже её дыхание, хочется выплеснуть ещё больше желчи, заставив её отдалиться!
– Так галантно шлюхой меня ещё не называли, – искривляя линию губ, на секунды, позволяя появиться на лице ожесточенной гримасы, произносит с то ликой горечи, просачиваемой в спокойный голос.
– На правду не принято обижаться, – отвечаю сухо, уводя в сторону взгляд. Заметив, за секунду до своего жеста, блестящую поволоку из настигающих слёз, покрывающую её глаза. Отступаю в бок, упираясь в стену. – Выйди, – командую сухо, запрещая себе думать о том, насколько сильно могу бить, не рассчитывая силы. – Мне необходимо принять душ перед тем, как вести тебя по неотложным делам.
Она не двигается с места. Мои шаги в сложившейся тишине слышны как звук отбойного молотка. Её каблуки высекали бы ещё большую громкость.
– Хочешь присоединиться? – усмехаюсь, не оборачиваясь, в одно движение стягивая с торса футболку и, сжимая в кулаке мягкую ткань.
– С удовольствием, – бросает в ответ мгновенно, практически копируя мой пренебрежительный тон. Оборачиваюсь, стирая улыбку. Наблюдая в ответ победоносную в которую сложены её влажные губы.
– С удовольствием… – констатирует томно, с наигранным придыханием, – выйду.
Устремляется в сторону двери, процеживая на последок пару—тройку не столь приятных для слуха, из серии оскорбительных, слов.
Следуя её примеру, отдаляюсь в сторону душевой, твердя себе под нос, точно мантры:
– Вот же сука… Ничего… Кто кого… Всего два дня…
Дверь за ней хлопает оглушительно. Намного раньше того момента, когда я скидываю в корзину остатки испачканного белья. Она уходит. Не сорвавшись с места. Без спешки. Словно вновь оставила за собой последнее слово. Выиграла начавшуюся битву. Только, ведь, победитель в этой войне далеко не известен.
Звонок телефона застаёт сразу же, как я закрываю кран, смыв с себя ледяной водой тяжесть предыдущего разговора.
– Доложи, – требует жёстко, не тратя время на обоюдные любезности в виде приветствия.
– Всё под контролем, – произношу не менее сухо.
– Как она?
– Должно быть нормально, – отчеканиваю, усмехаясь про себя. – Пересекались в гостиной. Предупредила, чтоб через час был собран. Мадемуазель необходимо куда-то отъехать.
