Избегание появляется, когда наши эмоции оказываются вне зоны комфорта. Занятый решением проблем разум думает, что он знает, как минимизировать дискомфорт, направляя врожденное стремление чувствовать на попытку понять, как почувствовать себя хорошо и избежать чувствования себя плохо.
В результате ответ, который выдает мозг в качестве решения проблемы, – это истребление желания чувствовать, если мы не чувствуем себя хорошо. Принятие же помогает нам широко раскинуть руки и принять плохое (так называемое) вместе с хорошим (так называемым), тем самым раскрыв способность чувствовать, воспринимать и помнить. Мы учимся хорошо ЧУВСТВОВАТЬ вместо того, чтобы чувствовать себя ХОРОШО. Мы говорим Внутреннему Диктатору: «Ты не можешь заставить меня отвернуться от моего собственного опыта». Мы сами создаем эмоциональную гибкость.
Этот поворот нелегок. Не надо ждать, что будет легко. Но для облегчения перемен были разработаны весьма мощные методы. Вот какое замечательное будущее может дать нам поворот: по мере того как мы будем развивать навык принятия, улучшаться будет и способность чувствовать и переживать. У меня был клиент с паническим расстройством, который однажды выразился так: «Раньше моя эмоциональная жизнь была в черных, серых и белых цветах. Теперь я вижу ее в цвете».
Вскоре мы сможем принимать боль самых тяжелых событий. Когда я начал писать эту главу, я решил поговорить с одним из самых ранних клиентов АСТ – назовем ее Сэнди – о том, как, научившись принимать испепеляющую боль абьюзивного детства, она смогла исцелиться и достичь процветания.
Самый трудный груз, который приходится нести человеческому существу, – это груз отсутствия заботы в детстве. Физическое и сексуальное насилие, равнодушие, постоянная критика – от подобного обращения тела и умы настраиваются на предстоящую тяжелую жизнь, что отражается в том числе и на экспрессии генов. Генетики экспериментально подтвердили, что жизненный опыт влияет на то, какие из генов будут более активны, а какие – менее. Например, за реакцию на стресс отвечает определенная группа генов. Отсутствие заботы в детстве усиливает их активность, из-за чего снижается способность справляться со стрессом, что, в свою очередь, снижает сопротивляемость болезням. Поэтому мы можем испытывать эмоциональную нестабильность или эмоциональное отупение на протяжении всей своей жизни.
Исследования АСТ показали, что подобные условия ведут к тому, что люди становятся эмоционально негибкими – каждая из негибких реакций обычно ассоциируется с пережитым в детстве насилием.
Сэнди знает об этом все. Но когда я стал с ней обсуждать, куда в результате завела ее жизнь, она была энергична и уверена в себе. Сэнди была открыта и очень помогла мне, рассказав о своем трудном жизненном опыте.
Отец ее страдал биполярным расстройством: его настроение менялось от глубочайшей депрессии до мании. Он ушел из семьи, когда Сэнди было три года, после того как чуть не задушил ее мать в припадке гнева. В глубоком раскаянии на следующий день он уехал в далекий город. Менее чем через год он вернулся и похитил Сэнди, ее сестру и брата. «Он спросил меня, – вспоминает она, – “хочешь жить со мной?”, и я, разумеется, ответила “да”. Я действительно хотела видеться с отцом. Но если бы он меня спросил также: “Хочешь ли ты жить со своей матерью?” – я бы также ответила “да”». После того как отец забрал ее, Сэнди не виделась со своей матерью несколько лет.
В конце концов отец снова женился, но его психическая нестабильность провоцировала хаос в жизни семьи и пренебрежение к детям. Когда Сэнди было десять, ее изнасиловал взрослый друг семьи. Она была напугана, и хоть она и боролась, но он был сильнее. Насильник не запугивал девочку. «Я знала свое место, – говорила она. – Я знала, что нужно держать рот на замке». Мужчина насиловал ребенка еще несколько раз. Уже будучи взрослой, Сэнди узнала, что ее мачеха была в курсе всего. «Когда я услышала это, я была просто в ярости, – сказала Сэнди. – Они знали! И оставляли меня с ним наедине!»
Сэнди реагировала на насилие, равнодушие и нестабильность вокруг, опираясь на силу разума и пытаясь подавить любую, пусть самую небольшую, эмоциональную потребность. Поступив в школу на программу для особо одаренных детей, она превратилась в пацанку-фрика. «Я была очень умна. И я знала это». К сожалению, это было своего рода прикрытие. «Глубоко внутри я чувствовала, что заслуживаю, чтобы надо мною издевались. Я ничего не стоила».
Как может молодая женщина, которую неоднократно насиловали, когда ей было десять лет, просто взять и победить свою эмоциональную боль? Как ей убрать руку с этой горячей плиты? Она не может просто стереть воспоминания, эхо пережитого будет с ней вплоть до могилы. Как мы уже видели, наши воспоминания настолько глубоко врезаны в сложные мыслительные сети разума, что могут активироваться снова и снова в любой момент, даже тогда, когда мы думаем, что уже справились с ними. Их могут активировать вещи, лежащие вне осознания, только потому, что они оказались связаны друг с другом. Они могут активироваться даже во снах.
Давайте рассмотрим один из путей, как это происходило с Сэнди, чтобы понять, каким образом наша мысль становится избегающей. Услышанное слово «любовь» или мысль о моменте любви может активировать в ней мысли об изнасиловании, поскольку два этих понятия вполне могли соединиться в ее уме по принципу противоположностей. Подобный реляционный фрейм можно легко вызвать в сознании, что я иногда практиковал на семинарах в качестве легкой иллюстрации. Я начинал говорить тихим голосом, постепенно повышая его. Простой перемены обычно достаточно, чтобы большинство участников подумало о противоположном, поэтому, когда следом я говорю слово «холодно» и спрашиваю, о чем подумали участники, они отвечают мне: о слове «горячо».
Наши сосредоточенные на решении проблем умы полагают, что избегание болезненных воспоминаний, равно как и болезненных событий настоящего, в высшей степени логично, но представленный пример вновь показывает нам, что это невозможная задача.
Холодное напоминает нам о горячем; любовь может напомнить нам об изнасиловании.
Опыт Сэнди с избеганием показывает также, как отрицание собственной боли отключает нас от заключенной в ней мудрости. Ужасающее последствие сексуального насилия над ребенком – высокая доля вероятности, что он вновь станет жертвой насилия, если будет подавлять свою боль, вызванную насилием. Как раз это и произошло с Сэнди.
Когда ей было шестнадцать, на одном из публичных собраний в церкви у нее состоялся фантастический разговор с мужчиной лет двадцати пяти. Ее интеллект полностью раскрылся, а он весь обратился в слух. Она чувствовала себя согретой его вниманием и была польщена тем, что он оценил ее ум. Когда все стали расходиться, он спросил, не хочет ли она поехать к нему и продолжить разговор там. Конечно же, она хотела! «Я была так глупа, – сказала она. – Я думала, что он действительно хочет продолжить беседу. Я не смогла оценить ситуацию. Как будто у меня были закрыты глаза».
