Сегодня он странный, слишком человечный что ли,…и его поцелуй… больше не механическое действие, я буквально ощущаю его страсть! Эта эмоция столь сильная, что вливаясь в меня вместе с энергией, придаёт ей странную терпкость и остроту. Мне страшно и неприятно, я вновь паникую! Не хочу быть с ним, не хочу! Всё внутри меня стало противиться тому, что происходит со мной, и я стала сопротивляться, посылая в ответ яростные волны негодования. Одновременно с этим неприятные ощущения внутри живота прошли, там стало тепло и легко, и это тепло стало распространяться по всему моему телу, расслабляя сведённые судорогой мышцы. Такие противоположные ощущения меня практически деморализовали. Хочу, чтобы всё это поскорее закончилось, хочу к Алану!
– Жаль, – только и сказал Гэрс, отстранившись. – И я провалилась в черноту.
Глава 17
Открываю глаза – белый потолок, слепящий свет, запахи медикаментов, писк приборов, – я определённо в медблоке. Но до этого я совершенно точно была в нашей с Аланом комнате…а потом в космосе… И губы до сих пор помнят обжигающий поцелуй Гэрса, отчего тело сотрясает нервная дрожь. Перевожу взгляд вправо и наталкиваюсь на обеспокоенный взгляд любимых зелёных глаз. Алан находится за стеклом в смотровой, ему, видимо, не разрешили пройти в…операционную? Беру себя в руки, со своими моральными проблемами буду разбираться позже. Посылаю ему в ответ улыбку и волны спокойствия: «Я здесь, со мной всё будет хорошо». Он улыбается мне в ответ, но в глазах продолжает бушевать тревога.
Сосредотачиваюсь на ощущениях собственного тела, слабости больше не чувствую, живот напряжён, а внутри всё пульсирует – но думаю это нормально.
Врач смотрит на меня с удивлением, застыв со скальпелем в руке, судя по тому, что он чистый, операция ещё не началась. Я хмурюсь и рефлекторно скалюсь (мне не помешала даже кислородная маска) от того, что в непосредственной близости от себя вижу холодное оружие пусть и медицинского свойства. Пытаюсь снять маску, но чувствую, что руки пристёгнуты пластиковыми ремнями, видимо для того чтобы в экстренном случае я не помешала врачам. В левой руке капельница. Я знаю одно – резать меня не будут. С лёгкостью вырываю свои пластиковые путы из креплений, снимаю маску, требую объяснить, что происходит. Врачи в полнейшем шоке, заявляют, что моё состояние резко ухудшилось, и при этом начались схватки, поэтому они приняли решение об экстренном кесаревом сечении, так как сама рожать я была не в силах. Ничего такого не помню, совсем ничего. Ну да ладно, я теперь в сознании, так что всё отменяется. Ох! Кроме непосредственно родов. Как же сильно сжалось всё внутри, чёрт! Дыши, Рина, дыши. Всё будет хорошо.
Дальше события стали развиваться уж очень быстро. Схватки буквально за двадцать минут достигли своего пика. Больно. Но кричать не буду, было и больнее. Физически ощущаю потребность в близком присутствии Алана. Требую, чтобы его допустили в операционную. Врачи ворчат, но в итоге муж оказывается возле меня, держит за руку. Сил тут же прибавляется! Действую на каких-то инстинктах: знаю, как дышать, с какой силой тужиться. Сознание удивительно ясное, боль не мешает сосредоточиться, она вообще словно ушла на второй план. Мысленно говорю с дочерью, прошу её помочь мне и немного потерпеть. Моё сильное тело справляется с нагрузкой прекрасно, а боль я и посильнее выдерживала.
Последняя потуга и дочка появилась на свет! Она не плачет, но я абсолютно спокойна. Почему? На руках у врача, малютка, открыв глаза (ярко алые!), пристально смотрит на меня и улыбается чистой светлой улыбкой! Затем она закашлялась, и врач помог ей избавиться от слизи, скопившейся в горле.
Тяну к ней руки: «Дайте её мне!» Наконец Дара оказывается на моей груди, царапает меня крохотными коготками, причмокивает розовыми губками – я счастлива! Моё сокровище, моя девочка! Её нежный, свежий, словно персиковый аромат навеки фиксируется в моей памяти. Наконец я могу обнять её, убедиться в её реальности. За несколько секунд её кожа с насыщенно-розового посветлела до очень бледного почти белого цвета и стала такой же как у меня. На круглой аккуратной головке видны абсолютно белые волосики, они нежные как щёлк. Внешность дочери вызывает оторопь, но я слишком люблю ее, чтобы сейчас думать об этом.
Ощущаю позади себя целый клубок из эмоций мужа: радость, счастье, шок, неверие, негодование, горечь, смирение. Эти эмоции такие сильные, яркие, бушующие – они обжигают меня, я задыхаюсь. Малышка начинает плакать, и я моментально переключаюсь на неё, словно поставив стену между эмоциями мужа и собой. Алан показывается в моём поле видимости. Он пристально смотрит на нашего ребёнка, несмело протягивает к ней руки. Первое моё желание покрепче прижать её к себе, защитить, но я смотрю в его глаза и вижу в них робкие ростки любви и слёзы. Открылась ему вновь, он больше не злится, не сомневается, он хочет взять на руки свою дочь! Он не желает ей зла, он любит её!
Я, доверяя своим ощущениям, позволяю ему взять её. На руках у папы Дара моментально успокаивается, они оба счастливы, я отчётливо ощущаю эмоции обоих. Буквально за минуту внешность дочери меняется: волосики темнеют до каштанового цвета, а глаза всего на мгновение став фиалковыми, обретают богатый изумрудный цвет, как у Алана! У человеческих детей так не бывает (подозреваю, что у эшров тоже), к тому же, глаза у новорождённых обычно серо-голубые. Но наша дочь не человек, хотя уши у неё почему-то кругленькие. Смотрю на мужа с дочерью на руках, – я счастлива, но уже начала подкрадываться тревога: сейчас у неё возьмут кровь на анализ, а дальше томительное ожидание. Но вот Алан поднимает на меня восхищённые глаза и шепчет слова любви и благодарности, и моё сердце в ответ радостно забилось, а улыбка сама расцвела на губах. «Тебе спасибо, любимый, за нашу дочь, за это счастье!» И все тревоги исчезают, сгорая в ярком свете наших эмоций, словно тени в полдень.
***
Когда Алан впервые увидел свою дочь, то чуть не потерял самообладание. На него осмысленно смотрели алые глаза! И она улыбнулась! И это в первые секунды жизни вне чрева матери! Боже, кто она?! Что за злая шутка судьбы? Он отчётливо помнил описание внешности Гэрса со слов Рины, и сейчас глядя на ту, что по всем законам природы должна быть его дочерью (что подтверждает её запах) видит ребёнка до ужаса напоминающего ему этого таинственного иномирянина, что с беззастенчивостью бога вмешался в их с Риной жизнь! Нет! Этого просто не может быть! Дара его дочь! Его! Всё его существо просто кричит об этом. Долой нерадивые мысли, долой сомнения! Он хочет взять её на руки, чтобы, наконец, в полной мере осознать, что он стал отцом.
Рина сомневается, он отчётливо видит это. Но для эшари такое поведение в первые минуты после родов вполне естественно и он смиренно ждёт, продолжая очищать свой разум от лишних мыслей и эмоций. Малышка плачет и у него сжимается сердце в желании успокоить, защитить её от всего мира.
Наконец она оказывается у него на руках и моментально замолкает. Он не может контролировать слёзы счастья: она такая крохотная, тёплая, нежная! Она его дочь! Самая любимая, самая долгожданная! Она вновь улыбнулась и зажмурилась от удовольствия: ей нравится быть у него на руках! Новая мощная волна счастья накрыла его с головой, даря ему потрясающее ощущение безграничности силы жизни. А он словно властелин бытия держит на руках своё творение, ту, которая не появилась бы на свет без него. Какое потрясающее чувство!
