В полете над океаном я раскрыл путеводитель. В нем говорилось, что обелиск установили в 1836 году в пору строительства французами Суэцкого канала. Видимо, по этой причине тогдашний вице-король Египта подарил Египту обелиск, доставленный из храма Карнака древней столицы Луксора. Тут моя дремота совсем исчезла. Прочитанное в путеводителе не стыковалось с моими личными наблюдениями. Ибо счастливая судьба журналиста однажды дала мне шанс побывать в Луксоре, увидеть храм и каменоломню, пощупать, так сказать, «производство» обелисков.
Надо сказать, что на календаре был 1957 год. Тяжелое для египтян время тройственной агрессии из-за национализации Суэцкого канала. Москва послала в Египет группу журналистов из «Известий», «Комсомолки» (то есть меня), «Нового времени», со Всесоюзного радио. В период перемирия нам устроили поездку к пирамиде Хеопса, а также в далекую древнюю египетскую столицу Луксор. Там нашим экскурсоводом был историк Ахмед Амин…
И вот мы внимательно слушаем его рассказ, как древние египтяне обтачивали обелиски, затем выкапывали яму возле основания одного из кинжалообразного тяжеловеса, а к его концу привязывали канаты. С холма несколько тысяч рабов тянули канаты до тех пор, пока обелиск не принимал вертикальное положение. Наш провожатый оговаривается, что так было тысячу и более лет назад. И ученые выдвинули такую версию.
Но факт есть факт. Мы поглаживаем один хорошо отполированный обелиск и спрашиваем, а где доказательство – сам холм. Амин поясняет, что его не видно из-за земляной насыпи вокруг священного озера, возле которого мы, корреспонденты, толпимся. Насыпь испещрена голубиными гнездами. И это нехитрое изобретение природы создает эффект удивительного эхо. Амин предлагает кому-либо громко крикнуть. И что же, сказанная фраза возвращается к нам без искажений. Все пожелали попробовать свое обратное эхо. Нашлись и те, кто испытывали эхо на предмет возврата крепкого словечка.
Обелиск можно измерить – 23 метра в длину. А его вес? Увы, все сооружения храма Луксора неподъемные и поражают масштабами человеческое воображение. Толщина колонн измеряется так: восемь человек охватывают ее, взявшись за руки. А венец в форме лотоса примет до полусотни человек.
К храму ведет аллея из двух рядов львов, правда, головы у них бараньи. Несколько скульптур обезглавлены. «Чья это “работа”?» – спросили мы историка. «Наполеоновских моряков-пушкарей», – ответил он. Они приплыли из устьев Нила, из Александрии, где в 1798 году флотилия под командованием генерала Наполеона Бонапарта начала оккупацию Египта. Цель – отрезать пути англичанам в Индию. Но Наполеон потерпел поражение.
Два года французы хозяйничали в Египте. Они оставили плохую память о себе. Сегодня каждый турист, посещая пирамиды Хеопса под Каиром, с сожалением видит величественного сфинкса с отбитым пушечным снарядом носом. Это след забавы французских пушкарей.
В Монреале лайнер остановился в центре рулежной полосы возле входа в подземный переход к аэропорту. Меня в нем задержал шеф погранслужбы: «Впервые вижу москвича! Придется установить вашу личность. Знаете, русский, пора кончать с холодной войной». В этот момент явился агент «Эйр Франс». Он получил из Парижа радиограмму помочь московскому пассажиру. Повел меня к выходу из аэропорта, посадил в бесплатный автобус, курсировавший до центра города. Я поселился в дешевом, но приличном отеле. Сквозь окно был виден автовокзал. Я проходил мимо него, когда отправился осматривать Монреаль. Был поражен: на доске объявлений значились маршруты автобусов по городам Канады, США и до Мехико.
Я еще побываю в Канаде в командировке, затем на Олимпийских играх. И конечно, каждый раз я поднимался на крутую гору Монреаль. С нее открывался чудесный вид на небоскребы, широченную реку Святого Лаврентия. Вспомнил легенду о названии страны. То было в пору, когда испанские парусники плыли в глубь реки, надеясь найти страну «Эльдорадо», полную золота. Им встречались мореходы, что возвращались домой в Испанию. Они кричали соотечественникам: «Ака нада!» По-испански «Там ничего нет!».
Еще в Москве «Известия» телеграфировали о дне моего прибытия нашему посольству в Мехико. Прошел час, еще полчаса, но встречающих посольских товарищей не видно. Меня уговорил таксист-левак подвести в центр столицы и поселить в дешевой гостинице «Ромфель». Заснул мертвецким сном. Утром в вестибюле отеля увидел газету на английском. На ней план – центра, адреса некоторых посольств, в том числе советского. Решил пешком отправиться в сторону посольств, а заодно увидеть примечательные места. Вот памятник последнему индейскому императору Куаутемоку с копьем в руке, Колонна независимости, увенчанная золотой богиней, изящный, лучший в столице памятник Диане-охотнице – с натянутым луком и стрелой.
Наконец, усталый, разморенный полуденным солнцем, стучусь в железные ворота посольства. Из будки показался охранник. Спросил, зачем я пожаловал. Ясно, ему надо доложить послу о моем прибытии. Он объяснил, что сегодня воскресенье и в посольстве никого из дипломатов нет. Пришлось прийти на следующий день.
Рядом с «Ромфелем» находился автотерминал. Две автобусные компании предлагали услуги. У одной – автобус с изображенными на борту тремя звездами, у другой – с яркими желтыми стрелами. Судя по расписанию, они отправлялись на юг и север страны. Сначала я избрал более короткий путь – в знаменитый курорт Акапулько. Там восхищался бесстрашием прыгунов с высоченной отвесной скалы Кебрада, многокилометровыми золотыми пляжами.
Затем решился совершить путешествие до второго по величине города Мексики – Гвадалахары. «Пульман» три звезды отправлялся рано утром. Я успел к полудню осмотреть Гвадалахару, ее оперный театр, великолепный храм. В торговом центре увидел огромную мураль знаменитого художника Ороско, а также ряды лавочек, торгующих сувенирами, широкополыми шляпами, страшными индейскими масками. Несколько рядов – лотки с плодами щедрой долины Гвадалахары.
«Пульман» три звезды задерживался в обратный путь. Я сел в автобус с желтыми стрелами. Он дешевле, так как останавливался в каждом городе. Когда подъехали к автотерминалу города Ирапуато, мой сосед, ехавший в Мехико, посоветовал мне переночевать здесь и утром на местном автобусе доехать до «города-сказки» Гуанахуато.
Я довольно много путешествовал по континентам, но ничего подобного не видел. Судите сами. Город обосновался в огромной воронке – кратере вулкана. Его дома лепились друг к другу на склонах гор. А внизу красовались роскошные здания университета, облицованного мрамором, два храма, оперный театр имени Хуареса. В нем регулярно проводились фестивали «Сервантино» с участием зарубежных исполнителей. В основании города – о чудо! – по руслу высохшей речки проложена асфальтовая дорога. На высокой горе – огромный монумент герою войны с испанскими колонизаторами Пипиле. Прикрывшись плитой, он бесстрашно приблизился к вражеской траншее с горящим факелом в руке. Облил редут смолой, поджег, и враг бежал от пожара…
Моя месячная мексиканская виза закончилась, и я улетел в Гавану. Корпункт находился на 24-м этаже небоскреба, в просторной квартире. Ее хозяин бежал за границу. В кабинете стоял телетайп. Я выстукивал на нем клером свои репортажи и очерки, а в конце сообщал оператору гаванского телеграфа, чтобы он принял мою статью и передал на телетайп «Известий».
