Разумеется, ничто не вечно под луной. Нет-нет! Надо было кончать с холодной войной, завершать процесс разоружения, ликвидировать региональные конфликты в мире, идти на объединение Германии, на обновление жизни стран социалистического содружества. Но все следовало делать с достоинством, проводить в жизнь как назревшую необходимость, ни в коем случае не копаться в прошлом, не стирать грязное белье на улице, а, напротив, опираясь на богатый опыт прошлого, двигаться вперед.
В 80-х годах стало ясно, что холодная война надоела всем, как советским людям, так и американцам. Со скрипом, медленно, но продвигалось ядерное разоружение. На Западе усиленно обкатывали мысль о том, что идеологический конфликт с Советским Союзом есть большая глупость, хотя бы перед лицом крепнущего третьего мира. В вопросе неминуемого объединения немецких государств надо было не выжидать и не стимулировать в ГДР антикоммунистический переворот, а выступить первыми с инициативой объединения и вывода наших войск из восточной части Германии. Под каким предлогом? Скажем, в связи с исторической неизбежностью, за давностью сроков оккупации Германии, которая, мол, ныне не та агрессивная держава, что развязала захватническую войну. Словом, надо было выставить себя святее самого папы римского. Еще неизвестно, произошло бы объединение или нет, но мы нажили бы огромный капитал у немцев и вызвали бы гнев у английских и французских политиков, которые боялись и боятся сильной Германии.
Что касается братских стран… Разве неизвестно, как относится любой народ к размещению в его стране иностранных войск? Помню, трения с поляками начались уже в первые месяцы после нашего триумфального освобождения Восточной Европы. Из-за простых житейских мелочей: грубого обращения, конфискации имущества и земли под гарнизоны и тому подобное. Мы, например, разъезжали в польских поездах и автобусах и не платили за билеты. На требования контролеров с ухмылкой отвечали: «Пусть за нас Рокоссовский заплатит!» Причем деньги у нас были, но мы считали, что спасли Польшу от порабощения и за это поляки должны быть вечно нам благодарны. То была бездумная эйфория победителей. Много неразумного было допущено нами и после войны. Но самый главный просчет правителей Москвы состоял в том, что первая в мире страна социализма за много лет после войны не смогла предложить идеальной модели политического и экономического развития. Горбачевщина пошла по легкому пути крушения всего старого. А что взамен? Ничего, кроме пустопорожней болтовни.
Освободив братьев-славян от нашей опеки, мы не дали им свободы. Небольшие государства с ограниченной экономикой, лишенные своих энергоносителей стали зависимы от Запада. Мы бросили на произвол судьбы Югославию. Пожар междоусобных войн заполыхал и на наших окраинах – в Приднестровье, на Кавказе и в Средней Азии.
Мы прожили счастливо полвека без войны. Горбачевщина нарушила наш покой. Вспомним, сколько крокодильих слез пролил Горбачев в защиту свободы и прав человека, в оправдание диссидентов и «отказников». И сам оказался в конечном итоге своего рода «отказником». Экс-президента перестала жаловать демпресса, а установленная ему персональная пенсия в результате ельцинской либерализации цен и бешеной инфляции превратилась в ничтожный минимум. Экс-первая дама впервые в жизни пожаловалась на трудную жизнь и необходимость мужу-пенсионеру зарабатывать лекциями. В интервью иностранцам Горбачев изливал душу, кляня своего вчерашнего друга-соперника Ельцина и предрекая ему скорый крах.
Заняв кремлевские палаты, «царь» Борис столкнулся с проблемой, каким образом собирать и склеивать черепки разбитого демократами государства. Ельцину хотелось и дальше сокрушать устои социализма, а пришлось пятиться назад, пользуясь давно опробованными средствами исцеления. Ему бы не разгонять коммунистов, а, напротив, призвать их на собирание страны. Ан, нет! Закусив удила, Ельцин клялся конгрессменам в Вашингтоне, что покончил с коммунизмом и никогда не даст ему подняться на ноги. Он обещал распахнуть все ворота доллару и призывал заокеанских толстосумов спешить вкладывать свои капиталы в российскую экономику пока не поздно. Прошел год, но обещанных Западом 24-х миллиардов долларов помощи не последовало. Ельцин получил лишь немного кредитов и займов, за которые надо было дорого расплачиваться. Как и Горбачев, Ельцин все еще тешил себя надеждой, что Запад оплатит его политику «капитализации» и модернизации экономики. Смешно! К чему Западу восстанавливать сокрушенного колосса – российскую державу, вечную угрозу?
Алексей Аджубей
Строки из дневника
Кажется, это было в конце 1953 года, когда Алексей Аджубей и Борис Стрельников сели в кресла членов редколлегии «Комсомольской правды». Это была сенсация. Ранее членами редколлегии становились люди со стороны, спущенные из ЦК ВЛКСМ и, как правило, немолодые.
Хорошо помню Алексея в различные деликатные моменты жизни. Март 1953 года. Умер Сталин. Я в ту ночь с 4-го на 5-е марта дежурил. Видел на лице Аджубея слезы. Всю ночь руководство «Комсомольской правды» по своей инициативе готовило специальный номер. Составляли его из высказываний Сталина, из речей и цитат о нем видных деятелей международного коммунистического движения. Но к утру пришла команда из Агитпропа разместить материалы о смерти Сталина на первой полосе, остальные страницы сверстать как обычно, как в будничный день. Пришлось срочно верстать заново весь номер. Газета вышла в девять утра с не очень большим портретом Сталина и официальными сообщениями о его смерти. Уставший до чертиков, я добрел до Белорусского вокзала, чтобы ехать на метро домой. На площади возле вокзала уже формировалась очередь желающих посетить Колонный зал Дома союзов, где был выставлен гроб с телом Сталина. Я было занял очередь, но подумал, что не выдержу, не дойду до Дома союзов, и повернул к метро.
В 1955 году Аджубей совершил путешествие за океан вместе с Анатолием Сафроновым, главным редактором «Огонька», поэтом Николаем Грибачевым и другими литераторами. В «Огоньке» печатались большие материалы и фоторепортажи Сафронова. Всюду на первом плане был Алексей. Трудно перечислить все заграничные уголки, которые он посетил. Причем он выезжал за рубеж во времена, когда редко кто пересекал нашу границу. Он был в числе первых журналистов на чемпионате мира по хоккею в Стокгольме. Потом Всемирные фестивали молодежи в Берлине и Будапеште. Затем групповые писательские поездки в США и Латинскую Америку. Добавим к этому вояжи с Хрущевым в Нью-Йорк по приглашению Эйзенхауэра, а также на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, в Париж на совещание в верхах, в Азию (Индия, Бирма, Индонезия). Дальше – Асуан, Скандинавия. Много было самостоятельных вояжей: в Италию – в роли зампредседателя Общества Италия – СССР, в Англию – на диспут. Париж стал для него транзитным пунктом, был там с женой Радой Хрущевой, хотя в ту пору даже членам Политбюро не разрешалось брать жен за границу. Алексей совершил далекие путешествия на Кубу и в Таиланд. Теплоход «Литва», несший комсомольскую миссию дружбы, провез Аджубея по всему Средиземноморью.
Лишь последняя поездка в ФРГ оказалась трагической. Он рассказывал о ней на планерке в «Известиях». Меня там не было и не хочу пересказывать ее содержание с чужих слов. На совещании с международниками Алексей сорвал голос, кричал. Сотрудники тоже потеряли самообладание. Не привыкли к такому разговору с главным. В коридоре он потом останавливался и полушутя спрашивал коллег: «О чем разговариваете? Готовите заговор против меня?»
