— Что… ты… сделал?
— Я его продал.
Закрываю лицо руками, чувствуя, как боль пульсирует в висках и нервы сдают. Ненавижу их всех, с маниакальной жаждой отомстить, забегаю на кухню. На столе бардак, ожидаемый и до тошнотворной ненависти удручающий. Среди пустых тарелок, кое-где присутствуют остатки застолья, но самое цепляющее взгляд — банка красной икры. На неё и на весь этот праздник жизни потрачены деньги с продажи самого нужного мне живого существа в беспросветных днях. За всё это пришлось заплатить маленькому, ни в чем не повинному котёнку.
— Тварь, — крик вырывается синхронно с резким движением руки, размашистым, смахивающим со стола всю посуду, а та разлетается, как и куски моего окончательно разбитого сердца.
Мой надрывный плач тонет в звоне бьющегося стекла, лязга вилок и перезвона пустых бутылок, откатывающихся друг от друга, напоминая что дом превратился в вертеп.
— Ненавижу… всех ненавижу. Су-у-ука.
Слёзы застилают глаза, горячими, почти обжигающими дорожками скатываются по щекам, заползают под кофточку.
Решаюсь проверить холодильник, там наверняка есть что спустить в унитаз, потому-что не знаю как ещё, могу отомстить за такую причиненную мне ошеломляющую боль. И та проходится по напряжённым нервам, полоснув по ним острым лезвием бездушного поступка, ломающего меня, рвущего изнутри на мизерные ошметки.
На дверце радостным звуком отзываются бутылки всевозможного спиртного, от дешёвого и привычного, до дорого и не по карману. Словно на автопилоте, подчиняясь каким-то злым инстинктам совершения возмездия, я откупориваю бутылки, выливая их содержимое в раковину, глотая слёзы и горечь утраты. Пока меня с силой не одергивают назад. Слышится звон стекла, а после он утраивается, перерастая в немыслимый шум в ушах, заглушающий хлесткую пощёчину.
Место удара горит, просто адски пылает, а спустя секунду с новым ударом, я валюсь на пол. Потасовка сходит на нет и сквозь пелену слез, я старательно ищу в журнале вызовов телефона, нужный номер.
"Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети".
Глава 35 "Больше не твоя проблема"
Максим
Продолжаю скучающе листать ленту в соцсети, убивая долгое ожидание, навязанного мне сюда приезда. Торчу здесь и не понимаю сам — зачем мне это все? Какого черта я вечно делаю что-то что мне претит, или выводит из себя? Можно же жить в собственное удовольствие, как раньше, не взваливая чужих проблем и истеричных хотелок, капризных псевдо принцесс. Благородство нынче не в чести, никто не оценит, а возможно и пальцем покрутят у виска. Если уже не крутят, конечно. Тоже мне человек слова, ещё чуть-чуть и, нужно будет менять косуху и гермак, на латы и шлем с забралом.
Рыцарь твою мать! У которого яйца зазвенят быстрее доспехов.
Карусель ярких снимков инста красоток похожих друг на друга, со сплошь ботоксными губами, мне быстро надоедает. Закрыв приложение, гипнотизирую часы на дисплее, мысленно подталкивая секундную стрелку.
Раздражающий писк подъездной двери привлекает больше моего внимания, чем вся эта информационная чушь в интернете, вычитанная мной за последние полчаса. А при виде Маргариты, я пытаюсь отключить, выработанный недавно рефлекс реагировать на нее, как ребенок на конфетку. Простенькая обертка, гораздо приятнее моему глазу. Или просто я успел подсесть на все, что связано с Крайновой, готов вопреки ничтожным остаткам разума впадать в нелепые крайности, рваться ей навстречу даже тогда, когда вроде решил не бежать больше к краю? Одинаково опасно и приблизится к ней, и остаться в стороне.
Но Марго справляется на отлично, она с завидным безразличием демонстрирует полнейший игнор, выходя из подъезда. Моя вскинутая для приветствия рука так и застывает в воздухе, когда Крайнова не поведя и бровью, проходит мимо меня, слегка склонив голову.
— Здороваться не учили? — всё же погасить гневный выпад у меня не получается. Я же не прошу бросаться мне на шею, но сказать элементарное "здравствуй", не так и сложно. — Эй, Крайнова. Оглохла?
Я делаю один размашистый шаг, и улавливая враждебность в каждом движении Маргоши, не стремлюсь до неё дотронуться. Бесполезная трата времени и энергии, лучше перегородить ей путь, чем я собственно и занимаюсь.
Марго в свою очередь суетливо маячит из стороны в сторону, удерживая до последнего темп и надежду, обойти преграду в моем лице, но при том усиленно пряча свое. Словно ей есть что скрывать.
— Посмотри на меня.
— Не буду.
Артачится как маленькая и отступает на шаг, но моей реакции хватает, чтобы ухватиться за её рубашку и дёрнуть обратно к себе. Доиграть гордую неприступность она способна за нас обоих, но сейчас не время, и не место. Признаю, я в прошлый раз умудрился сильно ее обидеть, наговорить и обвинить во многом. Но сейчас мое беспокойство куда напористее, чем ее несносный характер.
— Малая, на меня посмотри, — говорю тихо, но отрывисто, в приказном тоне, но так, чтобы не грубануть и вновь не обратить упрямицу в бегство.
Медленно поднимает голову, но всё же большая часть лица скрыта волосами, за которыми совсем не разглядеть того, что прячет Марго. Я бережно заправляю непослушные пряди за уши, открывая себе обзор, чтобы тут же нервно сглотнуть. На скуле сквозь слой пудры проглядывается ссадина, а под глазом плохо, вернее, неумело замазан синяк — свеженький, с красно-синими переливами.
— Что это? — глупо звучит, но ни спросить я не могу. Пальцы сами собой так и тянутся к ее лицу, пока другой рукой я цепко сминаю джинсовую ткань рубашки, пресекая любое резкое движение Маргариты, направленное вернуть нашим телам пионерское расстояние.
— Неважно. Мне пора, — отчаянно вырывается, строя из себя гордячку, не нуждающуюся в заботе.
— Для меня важно, — она вдруг совершенно неожиданно смотрит мне прямо в глаза и это, как удар под дых, выбивающий спасительный кислород из легких. Ведь взгляд Маргариты насыщенный болью и недоверием, переполненный какой-то мрачной тоской, заставляет мое сердце сжаться ответным тягостным унынием. — Мы можем перестать общаться. Ты вправе меня ненавидеть, — зло хмыкает, словно соглашается испытывать ненависть ко мне, что ж имеет полное право. — А я тебя игнорировать, но видеть и закрывать глаза на твои побои, не стану. Не отрицай их, — пугливо коснувшись скулы, провожу подушечкой пальца, нежно и трепетно, боясь причинить боль. Хотя какая там боль по сравнению с тем, что ей пришлось вытерпеть.
— Что у тебя случилось? И почему ты не позвонила?
— Зачем? — холодно отбивает мой вопрос своим, но если я спрашиваю с беспокойством в голосе, то Марго выбивает почву из-под ног короткой уточняющей фразой.
— Как зачем? — совершенно искренне изумляюсь, цепляясь взглядом за ее выражение лица: сердито поджатые губы и глаза, смотрящие с недовольством, не сулят мне радужного общения. — У тебя проблемы и…
