— А вы не знаете от чего она могла умереть? Мне говорили, что то был какой-то магический недуг. — Спросила я, не особо надеясь на ответ.
— Нет, не знаю, что сгубило твою мать, Либи. Быть может именно то, что она отказалась нести свое бремя… Кроме прочего, к тому времени я вовсе перестала искать ее. Признаться, меня безмерно уязвил ее поступок. Такое отношение ко мне, после всего, что я для нее сделала. Нет. Я больше и слышать о ней ничего не желала! Кроме того, госпожа Моанис, быть может, ты слышала о ней — в преддверии Филиамэль Лантишан только о ней и говорят, если старуха изволит почтить своим присутствием Алдуин — сказала, что я еще увижусь с филиамэль однажды.
Так что же мне было волноваться о том? — Тепло улыбнулась эльфийка.
Помнится, Феовель сказала, что ей почти нечего мне рассказать, но теперь моя картина мира вновь сделала оборот и все расставила иначе. Что же выходит… дом моей матери не был борделем? А сама она не была куртизанкой и, выйдя замуж, до конца жизни была верна любимому мужу, предпочтя вдовий плат? Значит… это все змея Кардамон, которую она пригрела на своей груди… обманула мою мать, воспользовалась ее именем, после смерти своей госпожи.
Внутри меня разгорался нешуточный пожар, а на тело навалилась усталость! Хотелось побыть одной, выплакать накатившие чувства и позволить себе пережить то, что теперь стало ясно, как белый день. Обман и жестокость! Повсюду в этом мире! Как же моя мать была права, зачаровав меня, ведь мое уродство действительно было спасением.
Пожалуй, когда Луций вернется, я все ему расскажу… вместе мы придумаем, как поквитаться с этой бессовестной сукой Кардамон! И сестриц не мешало бы найти, хоть раз взглянуть в их бесстыжие глаза… Умом я понимала, что их жестокость лишь следствие, но могло ли то действительно оправдать такое ко мне отношение?
— Благодарю вас, амани винитарэль… и простите меня, если то может показаться невежливым. Но я совершенно не хочу есть. Могу ли я где-нибудь отдохнуть, подумать обо всем… о ваших словах?
— Ах, бедное дитя! — спохватилась эльфийка и громко хлопнула в ладоши — мгновение спустя на звук сбежались трое юных и прекрасных слуг в белых атласных куртках, с волосами заплетенными в косы. Они низко склонились приблизившись к ней. — Я так увлеклась тобой, что вовсе позабыла, что тебе требуется отдых. Мне жаль, если я утомила тебя! Разумеется, покои для моей гостьи уже готовы — отдыхай сколько потребуется. Но, пожалуйста не забывай, что ты нужна мне завтра. Филиамэль Лантишан — это то, что ты не забудешь! — Игриво подмигнула мне королева и неожиданно, видно от переполнивших ее чувств, перегнулась через столик, чтобы потрепать меня за щечку, точно пухлого малыша.
Глава 8. Купаюсь в свете и тону во тьме
Под босыми ногами сминался мягкий изумрудный ковер. Тонкие травинки приятно холодили кожу, и я ощущала небывалую легкость во всем теле, радость наполняла меня — предвкушение чего-то светлого, способного озарить всю мою жизнь…
На лесную опушку, окруженную широкими стволами сосен, медленно опускался вечер. В небе уже зажигались первые звезды и из стремительно темнеющей синевы на меня печально взирала полная луна. Но я ничего не боялась. В этом лесу для меня не было опасностей, здесь я была дома…
Я опустилась на колено, чтобы ладонью провести по молодым травинкам, запустить в них пальцы было истинным наслаждением. Но руки были не мои… более тонкие, изящные! Я испуганно коснулась волос — локоны цвета спелой ржи длиной доходили до моих бедер, мягкими волнами спускались по хрупким плечам. С нарастающим внутри чувством тревоги, я коснулась лица — скул, носа, губ… все это было чуждым! И паника охватила мое сердце, но в тот же миг за спиной я услышала голос. Такой знакомый мне… и все же другой. Более певучий, высокий…
— Идриэль, вот ты где. А я везде тебя ищу.
Я обернулась и увидела Луциана… но он выглядел странно — был совершенно не похож на себя! Темные, каштановые волосы острижены и слегка откинуты назад, глаза не светились льдом, наоборот, были теплого медового оттенка. Он был выше и шире в плечах и еще выглядел старше… быть может, на десять лет или более того.
«Неужели я вижу будущее» — промелькнула мысль в голове. Но тут женский голос… не мой, но исходивший из моих уст, рождавшийся в моем горле, произнес:
— Ох, Натаниэль! Знал бы ты, как утомительно порой бывает общаться с родственниками, особенно, когда их так много в одном месте.
Колдун нахмурился и с обидой, укором ответил:
— Ты же знаешь, что я сирота. Откуда мне знать? Порой мне кажется, что ты говоришь такие вещи специально. Словно тебе нравится меня уязвлять.
Я почувствовала, как мои щеки заливает румянец.
— Ну, что же ты опять начинаешь! Пойми, я ни мыслью, ни словом никогда тебя не обижу! — я спешно приблизилась к нему и заключила его теплые, большие руки в свои. — Ты такой обидчивый… и что же? Все черные бароны так чувствительны и все принимают близко к сердцу?
Мужчина тепло улыбнулся и легко подхватил меня, оторвав от земли — испугавшись, я вскрикнула, но сразу же засмеялась… от прикосновения его рук, от тепла и твердости его тела, внутри меня словно вспыхивали яркие искорки радости, причинявшие невероятное наслаждение.
Я обвила руками его шею и заглянула прямо в глаза.
— Нет не все. Но далеко не каждому дается такое счастье, полюбить столь прекрасное создание… — он прильнул своими губами к моим, и я буквально растворилась в этой нежности! Но мне не суждено было насытиться ей — он тут же отстранился и с озорной улыбкой прошептал: — … но столь капризное и вздорное!
— Натаниэль! — Обиженно воскликнула я и стукнула его кулачком по широкой твердой груди, попыталась ударить еще раз, да побольнее, но колдун поймал мою руку и с радостным смехом повалился со мной на спину, увлекая в мягкую траву…
Его мягкие губы вновь нашли мои и это было так опьяняюще прекрасно, что я тут же забыла всякое сопротивление. Руки настойчиво обхватили мою талию, спустились к бедрам, сжимая их под тонким шелковым платьем. Я почувствовала, как внизу живота разгорается пожар желания. Тепло от него, точно нега, растекалось по венам, заставляя требовать больше прикосновений, жаждать больше ласк и поцелуев.
Я прильнула к своему мужчине и опустила руку ниже, ощущая под пальцами волнительную твердость пресса и еще, туда где под мягкой тканью свободных льняных брюк обретало форму его возбуждение. Легко скользнула пальчиками под одежду и обхватила рукой большую горячую твердость.
Натаниэль тяжело выдохнул и стал настойчивее в движениях — лишь на мгновение оторвавшись от моих губ, стянул с себя сорочку и сорвал с меня легкое платье. Его уста спустились ниже, вожделенно лаская шею, ключицы, грудь… он дышал горячо и шептал мне нежные слова, даря радость каждым своим касанием.
— Идриэль, амани бенаар…
Его шепот словно заряжал меня! Я чувствовала, что еще мгновение и заискрю в его руках!
