— Пожалуй, что-то посильнее собственной упрямости или глупости сдерживает тебя. Что сказала тебе госпожа Моанис? Мы со старой ведьмой, к несчастью, в разладе и она не делится со мной. Молчишь? Быть может мне стоит спросить о том Кадариновых дочек? Уж они-то явно будут посговорчивее. Я слышала та, младшенькая, что так понравилась моему сыну распознала в адане своего ишааль. Так кто ты такая, чтобы мешать их счастью? — Эльфийка остановилась, ожидая ответа.
Но что мне было ей сказать? Что дракон мой суженный? Дать еще одну карту в руки, чтобы она помахала ей перед моим заплаканным лицом, со словами: «Вот видишь, Лобелия, не быть тебе с аданом ни за что. Так может перестанешь уже держаться за свои глупые мечты? Раздвинь-ка девочка ноги, а я позову того молодца обратно, да и еще парочку, ночь-то длинная» Нет уж, пусть сама дознается, если ей это так нужно. Я больше этой мерзкой хищнице и слова вовсе не скажу! Только я знаю, что здесь правда, а что нет — королева ошибается и эта старая эльфийская ведьма Моанис, тоже ошибается!
— Что ж. Будь по-твоему. Я не держу на тебя зла. — Благодушно сказала она и вдруг улыбнулась. Так тепло, не наигранно, будто и не было только что ссоры между нами. — Да и можно ли всерьез сердиться на неразумное дитя. Но я помогу тебе все понять, вот увидишь. И ты сама очень быстро решишь, что для тебя лучше.
Сказав это, она хитро прищурилась и, развернувшись на пятках, спешно направилась к двери, заставляя длинный шелковый халат развиваться за спиной, точно плащ.
Мне хотелось плюнуть ей в спину или сказать что-то настолько же обидное, но сил хватило лишь на то, чтобы не разреветься в голос, пока она не скрылась за большой резной дверью.
Ну, а уж потом, я дала волю чувствам: сердце мое сжалось в груди и отчаянно болело. Все же все ее слова попали в цель, ударили по самому больному. Я вновь и вновь мысленно обращалась к нему, задавая лишь один вопрос — способно ли оно любить. Способна ли я любить или все действительно так, как говорит Феовель?
Потому что если да… то уж лучше мне и не жить вовсе.
Глава 9. В паутине чужих интриг
Я проплакала до самого утра и лишь когда солнце заглянуло в окна моей комнаты провалилась в тревожную дрему. Но и в ней мне не удалось найти покоя.
Казалось, что прошел лишь краткий миг до того, как шум отъезжающей в сторону двери разбудил меня — в комнату вошли две красивые эльфийки в одинаковых нежно-розовых туниках. Увидев, что я не сплю, они приблизились к кровати и низко склонились, после чего тут же принялись за дела: одна, даже не изменившись в лице, собрала мужскую одежду, валявшуюся возле входа и сложив ее, поспешила вынести из комнаты, другая приготовила мне воду для умывания и вновь поклонившись, приблизилась ко мне, уложив рядом небольшой сверток.
Синее шелковое платье и мягкие туфли из черного бархата. Все по эльфийской моде — тонкое, скромное, но не скрывающее очертаний тела.
Я посмотрела презрительно на предложенную мне одежду и на нее — молча отвернулась, накрывшись все той же, сдернутой с кровати простыней. Мне совершенно не хотелось быть вежливой, даже с теми, кто может быть и не заслужил такого моего отношения. В конце концов, все они эльфы одинаковые. Только хвалятся своим воспитанием и носы задирают, а на самом деле прогнили изнутри в своем мирке, еще похлеще каких-нибудь разбойников с Ишмирского тракта.
Служанка попалась не из робких. Постояла над моей душой, взглядом сверля спину так, что у меня аж мышцу меж лопаток от напряжения свело. И, совершенно не стесняясь, тронула меня за плечо, проверещала что-то кротко и почтительно.
— Не буду я ничего надевать. Забери и сама отсюда уходи.
— Пожалуй, я не расстроюсь, коли так. — Услышала я за спиной знакомый голос и сжалась под своей тонкой шелковой простыней.
Обернулась и села, старательно прикрыв наготу.
— Амани… в-винитар. — Припомнила я правильное обращение к принцу. — Простите, я в таком виде…
— О, мне все ясно. Встретил Ашанни с мужскими сапогами в руках на выходе из вашей комнаты. — Инерион кокетливо изобразил, что ему стало жарко в моем присутствии. — Вы вовсе не обязаны кому-то что-то объяснять, все все прекрасно понимают. Вы же филиамэль и это честь для любого!
Я раскраснелась и попыталась опровергнуть подозрения, но принц только махнул на меня рукой, мол, все пустое.
— Вам все же следует одеться. С минуты на минуту придет моя драгоценная матушка и, скажу я вам по секрету, — улыбнулся эльф, понизив голос и чуть склонившись в мою сторону, — у нее для вас есть замечательный подарок.
Я искренне попыталась изобразить улыбку, но скорее вышла гримаса. Хотя Инерион вроде того и не заметил — подмигнул мне и, махнув склонившейся в углу служанке, удалился с ней из комнаты.
Вот уж чего не хватало! Подарок? Дороги мне эльфийской королевы подарки, вот, например, тот, что она пыталась преподнести мне этой ночью… Вот ведь настойчивая дама! Опять будет вести себя как ни в чем не бывало, строить глазки, словно наивно утверждая «А что такого? Я ведь ничего и не сделала. Ты же филиамэль, это же для тебя нормально».
Вспомнив, что чужие руки касались меня минувшей ночью и не только руки, я скривилась и нехотя вылезла из-под своего ненадежного укрытия. Нужно было смыть с себя… это все, если такое конечно возможно. Сколько же унижения приносит мне моя красота… мое проклятое предназначение. Нет, все же мама была права, зачаровав меня. Как же она была права! Ах, если бы вернуться в тот самый день в «Лиловой Розе» и плюнуть в морду старой шлюхе Кардамон, вместо того чтобы поддаться ее уговорам и собственному глупому девичьему любопытству…
Покончив с утренним туалетом, я оделась и поправила локоны у зеркала в углу комнаты.
От того, насколько мне шел наряд и как хорошо и свежо я выглядела несмотря на то, что проревела всю ночь упиваясь собственным горем, меня аж замутило. Все дело в источнике! Пусть моя красота и настоящая, но она ни за что не была бы столь притягательной, если бы не магия, пропитывавшая все мое тело.
С горечью вспомнились слова госпожи Маонис о том, что проклятье падет… вот только какую цену придется заплатить за то? Усилием воли, решила гнать от себя все тяжелые мысли и больше ни за что не поддаваться хитрой Феовель, как бы она не старалась. Только я знаю что правда. Луциан спасет меня от Банагора и мы будем вместе. И никакая ведьма Маонис не может все вот так просто решить за нас! Это моя судьба, моя жизнь и пусть, если филиаму внутри меня нужен кто-то могущественный, чтобы питать Эвенор магией, это будет великий седовласый магистр, черный барон и хозяин одержимых в одном лице. Он любит меня, а я его — имеет ли остальное значение?
Дверь в мою комнату снова, без предупреждения, скользнула в сторону и в высоком проеме показалась она — прекрасная Феовель. Королева сменила наряд, надела черную тунику и длинную зеленую мантию, искусно расшитую золотыми цветами. Волосы женщины были уложены теперь в высокий хвост и частично заплетены с бархатными лентами. Она сияла, что-то рассказывая свите окружавшей ее… нет, лишь одной девушке, что следом несла длинный шлейф ее королевского одеяния.
