Кусочки кроличьего мяса в густой коричневой подливке начали медленно расползаться по рыжим волосам Сигимора, тонкие струйки стекали по лбу. Словно пораженный ударом молнии, Сигимор замер на месте и беспомощно заморгал, глядя на жену. Джолин молча повернулась к нему спиной и быстро вышла из зала. Некоторое время Сигимор сидел не шевелясь. Он прислушивался к ее шагам, хотел понять, куда она направляется. Убедившись, что жена направилась в спальню, он вздохнул с облегчением. Джолин ведь могла сразу покинуть замок. Такого поворота событий он бы не перенес. Конечно, теперь она может запереть дверь спальни и не пустить его туда, но это не так уж и страшно, решил про себя Сигимор. В это время к нему подбежали старая Нэнси и Фергус и стали вытирать его голову, счищать остатки рагу с волос, плеч и лица. На их лицах сияли довольные ухмылки. Что ж, с этим он тоже разберется, но позже.
– Ты так и собираешься сидеть здесь? – едва сдерживая смех, спросил брата Сомерлед.
– Думаю, что так будет разумнее и... безопаснее, – проговорил Сигимор, отворачиваясь от старой Нэнси и Фергуса. – В спальне есть холодное оружие. – Неожиданно он замолчал, о чем-то подумал, широко улыбнулся и торжественно объявил: – Она любит меня.
– Да, и, вероятно, она права насчет того, что растеряла остатки мозгов, решившись выйти за тебя замуж. И еще она назвала тебя неотесанным олухом! Что ж, мы полностью разделяем ее точку зрения. А теперь отправляйся к ней. Немедленно!
– Кажется, вы изменили свое мнение относительно моей женитьбы. Еще совсем недавно вы не хотели принимать мою жену.
– Я не любил и не люблю англичан, – сказал Сомерлед. – Твоя жена хорошая девушка, но мне не нравится та причина, по которой ты женился на ней. Тобой руководило желание защитить ее и разделять с ней постель. Но для того, чтобы взять женщину в жены, у мужчины должны быть куда более веские основания. Жену и мужа должно соединять нечто большее. Ты не хотел этого видеть. И оттого ведешь себя слишком легкомысленно. А вот с Джолин все совсем не так! Ты даже не понимаешь, от чего ей пришлось отказаться ради тебя.
– Да нет, понимаю, – с грустью проговорил Сигимор, поднимаясь из-за стола. Послышался легкий шлепок – на пол упал застрявший где-то в волосах последний кусочек кроличьего мяса. – Для начала мне нужно помыться и переодеться. Я не хочу перепачкать мою жену и постель в мясной подливке. – Не обращая внимания на осуждающие взгляды своих родственников, Сигимор неторопливо направился к двери.
– Ты должен учиться быть обходительными! – крикнул вдогонку брату Сомерлед.
– Прошепчи ей что-нибудь приятное на ушко, – послышался голос Лайама, сопровождаемый смехом.
– Да, да. – Сигимор небрежно махнул рукой и остановился перед дверью. – И куда все это заведет нас? Я возьму кое-что из твоей одежды, Сомерлед.
Оказавшись в коридоре, Сигимор вздохнул с облегчением и опрометью бросился в спальню к Джолин. Прыгая через две ступеньки, он чувствовал, как его сердце колотится от нетерпения.
Подойдя к двери спальни, Сигимор обнаружил, что она не заперта. Это удивило его и несколько обескуражило. Войдя в комнату, он робко взглянул на Джолин. Она спокойно посмотрела на него и отвернулась к окну. Ей было больно, что Сигимор не пришел сразу, а задержался чуть ли не на целый час... Впрочем, он, кажется, мылся, сделала вывод Джолин, – его волосы были все еще влажными. Потом она вспомнила, по какой причине ее мужу пришлось мыться. И к щекам Джолин прилила кровь.
Сигимор подошел к жене, и она почувствовала, как напряглось ее тело. Что ей сейчас ожидать от него? Получит ли она хоть каплю нежности? Или снова упреки, обвинения, недовольство? За столом он просто издевался над ней, и она вылила ему на голову соус с мясом. Сколько еще времени ей придется скрываться здесь, в спальне, и ждать, когда о ее унижении забудут? Вероятно, даже тогда, когда ее волосы станут седыми, над этой историей все еще будут смеяться в замке. И эту же историю первой расскажут на ее похоронах, удовлетворенно подумала Джолин.
Сигимор положил руку ей на плечо. Теплая волна пробежала по спине, вызвав легкую дрожь во всем теле. Джолин почувствовала раздражение. Даже в те минуты, когда она злилась на Сигимора, когда была смущена или огорчена, его прикосновения все равно пробуждали в ней страсть. Оставалось только надеяться, что муж не замечает того, насколько она стала зависимой от него. Насколько слабой ее сделала любовь.
Сигимор наклонился и с нежностью поцеловал ее в макушку, мучительно подыскивая нужные слова. Вдруг совершенно неожиданно до его ушей донесся собственный голос, в котором слышалось откровенное самодовольство и даже насмешка.
– Так, значит, ты меня любишь? – Сигимор явственно услышал, как все его братья застонали от отвращения.
Джолин повернулась к мужу и, ни на мгновение не задумавшись, ударила его кулаком в нос. Потом тяжело вздохнула. Она дала ответ на его вопрос. Ясный и совершенно определенный. Для подтекста места не оставалось. Хорошо, что нет свидетелей, а то это стало бы второй историей, которую рассказали бы о ней на ее похоронах.
– Да, – сказала Джолин. – Именно поэтому я здесь, а не еду сейчас вместе с Роджером и Рейнардом обратно в Драмвич.
Сигимор удивился, что Джолин сказала ему о своих чувствах так просто и прямо, невзирая на то, что пылала от злости. В ее голосе слышалась и печаль, словно она сожалела о том, что испытывала эти чувства. Сигимор мог понять это. Она стольким пожертвовала ради него, а он дал ей всего лишь страсть. Лайам прав. Что ж, Джолин достаточно умна, чтобы понимать, что страсть мужчины весьма скоротечная, призрачная вещь. Это просто некий физиологический процесс, происходящий в организме мужчины. Разумеется, это так, думал Сигимор. Но у Джолин нет опыта, чтобы понять, что для мужчины страсть – это еще и проявление любви. Не в каждой страсти, конечно, присутствует любовь, но у него-то есть и то и другое. Он постарается объяснить это Джолин позже. Конечно, он не сладкоголосый соловей, как Лайам, но он постарается подобрать правильные слова. Он умеет отличить простую физическую потребность от глубоких чувств, затрагивающих сердце и душу. Ведь раньше он только и занимался тем, что удовлетворял свои естественные потребности.
Сигимор знал, что должен сейчас что-то сказать. Он не может стоять вот так неподвижно, как болван, и мучительно без конца прокручивать в своей голове одни и те же мысли. От неуклюжих и нелепых «сладких слов», которые он выискивал в своем подсознании, его начинало подташнивать. На ум приходили лишь всякие банальности. Нет, говорить – это не его стезя. Он умеет только действовать. Сейчас он займется с ней любовью. Может быть, тогда он придумает пару каких-нибудь подходящих слов, которые Джолин так жаждет услышать. Сигимор взял жену за плечи и повернул ее к себе.
– Если ты любишь меня, то почему убежала? – спросил он и начал развязывать тесемки на ее платье, радуясь тому, что Джолин не стала сопротивляться. Лишь ее красиво вычерченные черные брови сердито изогнулись.
Джолин молча смотрела, как Сигимор раздевается. На языке у нее крутились язвительные, злые слова, но она подавила в себе желание сказать ему что-нибудь неприятное. Она отвернулась от своей семьи, бросила дом, родину ради этого мужчины. Возможно, если бы Сигимор понимал, что творится в ее душе, он бы рассказал ей о том, какие чувства испытывает сам. Ей придется приложить немало усилий, чтобы добиться любви своего мужа.
