Сижу в шоке. Понимаю — попал я серьезней некуда. Надежда прочитать доклад для небольшой аудитории улетучилась.
— Борь, ты чего расстроился? — откладывает распечатанные листы Вера, — Раз мы главные помощники учителя на празднике, то роли звездунам не дадим. Сами сыграем.
— Сами что? — у меня даже икота началась, — Я на такое не гожусь. Кто угодно, только не я.
— Боря, а мама твоя, когда узнала про выступление, вообще не сомневалась, — не сразу, но доходит, о чем ведет речь Литеран. Это когда я после похода к директору, оставил маму с любимым учителем, — Так и сказала, — повторяет он слова моей мамы: — «Мой Боренька очень начитанный и способный. Хочет прославиться. Придумал себе друзей в компьютере и воображает, что выступает на самом деле».
Мама не видит переписку и через дверь слышит только меня. Капец. Наверное, думает, что я и вправду сам с собой болтаю.
— Меня ты тоже придумал? — по-доброму подкалывает Вера шепотом.
— Это надо у Зайки спросить, — возвращаю ей наш постоянный прикол обратно.
Так мы частенько с ней вечером в чате и болтаем. Как только начинаются разногласия, прошу позвать Зайку разобраться. А если начинает сильно умничать, такое тоже у нее проскальзывает частенько, требую вернуть Веру. В качестве одноклассницы она добрее и веселее, особенно сейчас, когда перестала нас с Тимом стесняться.
Дома вечером после прихода мамы получаю приятный нагоняй. Раньше бы и не подумал, что такое бывает. И все же получил.
— Сынок, ты скрываешь от меня болезнь. Теперь я вижу, что не показалось. Ну-ка признавайся, что болит! У меня кроме чутья материнского еще глаза имеются, — так вот наезжает на меня мама, стоя на пороге моей комнаты.
— Мам, ну чего ты сразу, — где ей видно, какое чутье, ничего не понимаю, — Нормальный я, самый обычный.
Ну за исключением еще минус четырех килограмм на последнем взвешивании.
— Обычный, да-да, — охая мама подходит ко мне, — А одежда твоя тоже обычная? Просто так висит от нечего делать? На тебя же футболка еле налезала, а сейчас на спине свободно болтается.
Вот я и спалился. Еще толком не похудел как следует, но объемы даже немного уменьшаясь сразу бросаются в глаза с одеждой. Пояс на брюках из последней на предпоследнюю насечку застегиваю. В этом я и увидел приятную сторону наезда мамы.
Первые заметные изменения! Ура!!!
— Ну помнишь, я говорил, что надо худеть, — начинаю издалека, а то мама уже за сердце схватилась и ринулась к двери, бежать за пирожками.
— Ох, ты ж господи! Ведь ты сам не выдержал диеты медсестры, — останавливается после моих слов, — Давай так, я возьму в понедельник выходной и вместе сходим к врачу. Ты у него уже был. Самому опасно себя изводить, совсем отощаешь. И заодно пусть проверит, не заболел ли ты.
После ухода мамы с ужасом вспоминаю врача. Не знаю, как другие. Но тот, что у нас в поликлинике ооочень странный. Миллион анализов сдавать пошлет, а затем ведро таблеток назначит. А сам он еще толще меня. Не-е, Боррру нельзя попадать к доктору-мучителю. По поводу опасности я вообще уже не парюсь, каждый мой поход в школу рискованней любой диеты и пробежек.
До воскресенья собрался что-то придумать. Убедить, что худею правильно. Да так, чтобы мама не грустила без своего любимого занятия — готовить мне еду. Совместить и то, и другое не получится, а хотелось бы. В невидимого зомби тоже не превращусь. Изменения скрывать нереально.
Думал оставшиеся два дня до воскресенья. Советовался с друзьями, переживал во время блогов. Инструктор предлагал провести беседу. Знаю я, как он проводит. Скоро оглохну от его команд. Принял решение во что бы то ни стало отказаться от похода к врачу и самому обо всем сказать.
***
Предупредив маму, что ухожу к Тиму готовиться к контрольной, воскресный день провел в спортзале. По дороге домой еще раз продумал, как объясню свое решение не идти к врачу. Представил, сколько причитаний мама выдаст. Наслушаюсь, на год вперед…
Открывая дверь я все еще так и думал. Стоило мне переступить порог, как я замер на месте. О чем я там думал? Не важно.
Со стороны кухни раздавались голоса.
Первый — принадлежал маме. Она о чем-то оживленно говорила веселым голосом. Странно. Особенно то, что второй голос принадлежал мужчине.
Неужели врача на дом позвала? Тогда мне пора назад, сваливать пока не засекли. А вдруг, отец? В версию с врачом верилось больше.
Любопытство взяло верх. И я тихонько начал пробираться по скрипучему полу. Дверь оказалась плотно не запертой. Щель осталась. Заглядываю…
Держите меня, пока не грохнулся!
Тру глаза кулаками. Открываю. Ничто не изменилось.
Распахиваю широко дверь.
— Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Я это… мам, домой вернулся.
Литеран откладывает кусок пирога на тарелку и тоже здоровается. Он не в таком шоке от встречи, как я, но все же растерялся.
— Мне твой любимый учитель дал номер телефона, и я звонила узнать, как твои успехи, — скорей частит мама, вроде оправдывается, заполняя неловкую паузу, — Мы здесь просто обсуждаем твои уроки и перемены странные.
Дожился. На дому уже собрания проводят. Еще бы Галину Ивановну позвали.
— Премного благодарен вам за угощение, — вытирает салфеткой губы Литеран, так понимаю, собрание подошло к концу, — Вкуснее пирогов в жизни не пробовал. А я их так люблю. Сколько ни съедаю, совсем не поправляюсь. Такая особенность организма.
Мама смущенно начала отнекиваться, мол, ничего особенного. Порой и лучше выходит. Отчего Литеран пуще прежнего принялся хвалить.
Уже не слушаю их болтовню про пироги. А думаю, вот о чем. Мне кажется или я нашел для мамы причину не бросать любимое занятие? Дать ей и дальше готовить, и кормить, кормить, кормить.
Оглядел худощавого Литерана заново, словно вижу впервые. Впрочем, так и есть, в качестве замены я его точно не рассматривал.
Блог 14
Один месяц спустя
Боря
Сегодня один из дней, которые мне запомнятся надолго. Казалось бы, что за повод. Разве праздник? Вроде бы и нет. А для меня — да! Еще и какой повод праздновать.
— Уж думал не дождусь, — впервые обращается ко мне спортивный дед из сквера и пожимает руку.
Операторский хвост показывает класс. Не пойму только мне или подписчикам. Вера протягивает воду из рюкзака с самым счастливым видом.
— Мне и самому не верится, — после того, как смочил глотком воды пересохшее горло, говорю дрогнувшим от понимания голосом. — В первый раз я без остановки смог пробежать вокруг всего сквера. Фу-ух. Я это сделал!
Прошедший месяц лишил меня еще одиннадцати килограмм. Не сам месяц, разумеется. А каждая изнурительная неделя, складывающаяся из ежедневных мук в поте лица. Взвешивания недельные бесят, расстраивают, злят. Вид чужой еды напрягает меньше, но все же снится пицца. По мне, так я зарабатываю на потерю десятки. В итоге, что я бы не делал — два, три, четыре, снова два. Вот такие получаю результаты.
