– Мелисса, помните, вы в любой момент можете позвать на помощь, и я приду, – воде бы принц говорил мне, но при этом не сводил глаз с Ладислава. – А завтра, обещаю вам, займемся обучением, – еще один внимательный взгляд на Ладислава, но он стоял с совершенно непроницаемым видом. Не то ждал, пока уйдет Кристаин, не то полностью погрузился в свои мысли.
– Пойдем, Мелисса, – стараясь не касаться меня, будто могу обжечь сквозь тонкий пеньюар, он сделал жест, будто обнимает за плечи – значит, все-таки слушал – и завел меня в комнату. – Ложись, – откинул край толстого стеганного одеяла.
Я осмотрелась, стараясь догадаться где же будет спать он – в комнате не было ни одной кушетки, только глубокое кресло, в котором Ладислав провел первую ночь после моего спасения – и раздумывала, насколько прилично будет предложить спать вместе, раз уж мы брат и сестра.
– Мелисса, пока ты здесь, тебе ничего не угрожает, – ободрил меня Ладислав и кивнул на пышные подушки.
Больше не колеблясь, я нырнула под тяжелое одеяло и поспешно закрыла глаза, но продолжала наблюдать сквозь ресницы, ожидая, что Ладислав начнет раздеваться.
Повинуясь его жесту, светильники разлетелись по углам и почти погасли. В их слабом свечении Ладислав подошел к окну и какое-то время всматривался в ночь, затем провел ладонью, будто погладил стекло, и проем затянуло почти прозрачной, с серебристым отливом пеленой. Затем точно такой же экран появился и перед камином – Ладислав устанавливал защиту.
Когда все входы, выходы и проемы были запечатаны, Ладислав опустился в кресло и задумчиво рассматривал меня. Потом, будто поставив точку в размышлениях, решительно встал подошел к кровати.
Я зажмурилась и даже перестала дышать, ожидая, что он сделает. Почувствовала, как одеяло натягивается выше, а упругие губы касаются лба.
Божечки! Я изо всех сил сдерживала пустившееся галопом сердце. Клятая булавка, она мгновенно выдаст Ладиславу и принцу мое состояние. Еще ни разу в жизни не чувствовала себя настолько голой, хоть и была в длиннющей рубашке, да еще и под толстенным одеялом. Зато все чувства, которые привыкла скрывать от окружающих, сейчас были как на ладони, хоть не отбирай украшения.
– Спи, Мелисса.
Теплое дыхание сменилось прохладным дуновением, и я выдохнула.
Ну почему он стал таким внимательным и предупредительным? Оставался бы таким же угрюмым и придирчивым, тогда я чистой совестью продолжала бы его презирать и ничто бы не мешало мне полностью сосредоточиться на Кристиане. Но и у него тоже припрятаны кое-какие скелеты, о которых не мешало бы разузнать, также как и о продолжении истории Эрнора и Мелены.
«Почему жизнь такая сложная?» – с тяжелым вздохом я перевернулась на другой бок, и глаза сами собой распахнулись – мало того, что все выходы из спальни были затянуты серебристой пеленой, кровать укрывал серо-стальной купол. Мелкие и, кажется, ребристые ячейки или чешуйки мерцали в слабом свете светильников.
Ладислав решил не полагаться на волю случая и защитил меня всем, чем возможно.
Я осторожно подползла к краю и коснулась купола, ожидая чего угодно, от того, что меня ударит током и до того, что парализует, но он только упруго прогнулся и отпружинил обратно – с этой стороны купол безопасен, но, видимо, меня не выпустит. Не в силах заснуть, я села и, обхватив колени, стала дожидаться Ладислава.
ЛАДИСЛАВ
Защитив Мелиссу всеми возможными способами, я отправился проверить свою догадку. Почему принцу сообщил, что займусь этим только утром, не знаю сам. Скорее всего, сказалась привитая учителями привычка – не сообщать потенциальным противникам о своих планах.
Противникам? Светлейший! О чем я думаю? Разве принц может быть моим противником? Но, с другой стороны, отец не спроста окружил Мелиссу столькими тайнами и запретил представлять ее ко двору. Об этом тоже не стоило забывать.
Неслышно шагая по знакомым с детства коридорам, я приближался к крылу, в котором размещалась прислуга. Отполированный до блеска камень сменился тусклым и шероховатым, вместо богатых гобеленов кладку стен скрывали простые тканые дорожки, а светильники почти не горели.
Все же я нашел нужную комнату и постучал, надеясь, что застану ее обитательницу и не придется искать у временной хозяйки.
– Хозяин? – распахнув дверь, удивленно воскликнула Верена и отступила вглубь комнаты. – Я рада, что вы наконец-то решили отдать мне должное, – она принялась неторопливо расшнуровывать корсаж, но во взгляде читалась настороженность, когда наблюдала, как запираю за собой дверь, и допустила оплошность, бросив торопливый взгляд на комод.
– Говори, – приказал я, рассматривая все еще пульсирующий дымно-черным изящный витой подвесок.
Беззвучно открывая и закрывая рот, Верена беспокойно перевела взгляд с меня на подвесок, потом на запертую дверь, а затем и на окно, будто искала возможность сбежать. Видимо, Ильен запретила служанке говорить, но неужели забыла, что между слугой и хозяином есть особая, неподвластная никому связь?
– Говори, – с нажимом произнес я, и Верена дрогнула.
– Г-госпожа велела, – она говорила с трудом, будто выталкивала слова из горла. Уже который раз убеждаюсь, что мне тяжело тягаться силами с Ильен.
– Продолжай, – я добавил в голос настойчивости. Верену будет ломать, но она не сможет ослушаться приказа хозяина.
Глава 52. Ночные откровения
– Госпожа Ильен приказала сделать что угодно, только чтобы Мелисса исчезла. Я не могла ее ослушаться. Она… она управляла мной, – на Верену было жалко смотреть. Находясь под воздействием двух взаимоисключающих приказов, она испытывала страшные мучения: пальцы сжимались и разжимались, она вся мелко дрожала, а лицо подергивалось от судорог. – Я умею заговаривать сапу, это досталось мне от матери, поэтому пошла на дальние болота и приказала напасть на Мелиссу, а дорогу указала следом, оставленным Мелиссой на подвеске. По этому отпечатку сапа ее и нашла.
Верене выкручивало руки, шея напряглась так, что вздулись жилы, глаза почти выкатились из глазниц, а рот кривился в мучительной гримасе.
– Зачем госпоже Ильен это понадобилось?
– Она не сказала, хозяин! – Верена уже рыдала. – Только велела, чтобы Мелисса исчезла, потому что видеть ее не может.
– Хорошо, – я отвел от служанки взгляд, и она, обессиленная, свалилась на пол и тихонько поскуливала.
– Простите меня, я не могла отказаться.
– Я знаю, Верена, – присев рядом, успокаивающе сказал я и провел ладонью по ее шее.
Глаза служанки испуганно распахнулись, когда ошейник сомкнулся и засветился ровным синим цветом.
– Это временно, – сказал я. – Завтра же велю выковать настоящий, и тогда ты уже не сможешь подчиниться приказу госпожи и покинуть замок. А сейчас ложись спать.
Я покинул комнату Верены так и не понимая, почему Ильен взъелась на Мелиссу, на простую невольницу, которая ей совершенно не ровня, к тому же, вопреки воспитанию, злоупотребляет гостеприимством. Но сейчас уже слишком поздно, чтобы с этим разбираться, и я вернулся в спальню.
