– Донна потерялась? – черные блестящие глаза оценивающе осматривали меня, словно примеривались, сколько же у меня есть почек и здоровое ли сердце.
– Нет, я с корабля, – махнула в сторону океана. – Проводите, я заплачу.
Мужчины не ответили и стали переговариваться на своем португальском, который я совершенно не понимала. Они кивали на меня, качали головами и снова пристально смотрели.
Из всего их разговора я смогла разобрать только «гринго». Кажется, белые не вызывают у них ни малейшего уважения.
– Пойдемте, – сказал один из них. Не дожидаясь моего ответа, схватил за руку и потащил в неизвестном направлении.
Вот так и пропадают белые туристы.
Я надеялась, что они соблазнились обещанной наградой и ведут меня к кораблю. Сначала мы действительно шли к океану, затем резко свернули и снова стали карабкаться на гору.
– Куда? – только могла спросить я, но на меня никто не желал обращать внимания.
Дотащили до какой-то коробки, нечто средним между коробкой от холодильника, гаражом-ракушкой и землянкой и втолкнули внутрь сквозь скрипнувшую деверь.
Я упала на колени и больно ударилась о земляной, точнее, каменный пол. В нос ударил запах грязи, сырости, плесени и ядреного пота. Я скривилась и осмотрелась. Прямо передо мной, на табуретке сидел еще один мужик в пропитанной потом майке. Мысленно я уже попрощалась со всеми органами. Мне их будет очень не хватать. Надеюсь только, что перед этим похитители не решат воспользоваться некоторыми в личных целях. Я, конечно, люблю экзотику, но не до такой степени.
День 11. Странный разговор
Мужик посмотрел на меня сверху-вниз. Надо сказать, очень унизительно. Затем кивнул и прожужжал, задавая вопрос возвышающимся надо мной конвоирам.
Видимо, получив положительный ответ, встал и двинулся ко мне.
Что он собрался делать?
Я невольно отшатнулась и наткнулась на ноги тех, кто меня сюда привел. Сделала попытку прошмыгнуть мимо них на четвереньках, но невежды ухватили меня за волосы и швырнули в ноги главаря.
Больно, блин!
Расширенными от ужаса глазами наблюдала как он наклоняется ко мне и ничего не могла сделать. Руки и ноги сковала какая-то обреченность жертвы и понимание, что все попытки сбежать бесполезны.
Потный мужик сдернул с меня сандалии и отошел.
Так им только сандалеты нужны?! Сказали бы стразу, что тащатся от женской обуви, я бы беспрекословно отдала.
Что-то в последнее время они пользуются повышенным спросом или вокруг меня увеличилась концентрация фетишистов. Если вернусь домой, то больше никогда не надену сандалии!
Мужик успел достать устрашающих размеров тесак, наверное, это называется мачете, и разрезал подошву вдоль. Естественно, ничего там не обнаружил.
– Where is goods, – уставился на меня воловьими глазами так, что я подавилась затхлым воздухом.
– К-какой товар? – так же по-английски спросила я.
– Товар! Товар! – тыкал сандалетами мне прямо в нос, потом перешел на местный и пошло одно сплошное жужжание и шипение. Бразильский португальский – это нечто. Даже немного подучив язык, я не могла разобрать ни слова, кроме первых английский.
Видимо, решив, что до меня плохо доходит и решив объяснить более доходчиво, он залепил мне увесистую затрещину, так что в глазах потемнело и в голове зазвенело.
Поскольку бандиты, а я уже в этом не сомневалась, успели отпустить мои волосы, то я снова ткнулась носом прямо в вонючий пол.
Господи, неужели я никогда не вернусь домой, под родные холодные дожди?
А бандит продолжал наступать и размахивать своим тесаком.
– Где?! Где?!
Хрипел он по-английски, видимо, за незнанием других слов.
Перед носом моталась растерзанная сандалия, около уха свистел тесак, иногда едва не попадая заостренным кончиков в глаз, а по спине, несмотря на духоту, стекал холодный пот.
Дурдом! Когда я успела так нагрешить? Да если бы хоть знала, что за товар им нужен, неужели бы не отдала?
Лучше его, чем собственные уши.
– Говори!
О! Бандит вспомнил еще одно слово, но кроме этого он еще ткнул острием тесака мне в горло.
– Что? – я судорожно сглотнула, ощущая, что лезвие вот-вот прорежет кожу.
– Куда дела? Говори или будешь отрабатывать!
Бандиты за спиной довольно заржали, а у меня вся кожа покрылась мурашками. Главный бандит тем временем чуть-чуть отвел тесак от горла, прочертил по шее холодную линию, спустился к груди и прижал острие.
Сердце чуть не выпрыгнуло через горло. Это что это он собрался делать? А черные глаза продолжали меня ощупывать, будто прикидывая за какое время смогу возместить убытки. Еще бы знала о какой сумме идет речь.
– Я мог бы поотрубать тебе пальцы один за другим, пока не начнешь говорить, но от целой тебя больше проку.
И довольно заржал. Урод!
– Уведите! – он небрежно махнул рукой с зажатым мачете, и я охнула, а на руке, от плеча до локтя, появилась кровоточащая полоска.
Скотина маньячная!
Я хватилась за руку, пока два бандита таскивали меня на улицу.
После полумрака землянки я почти ослепла и не сразу заметила мелькнувшую тень.
День 11. Побег
Пока бандиты не успели сориентироваться, тень, приняв очертания Джеймса, оказалась за спиной одного из них и точным резким рывком крутанула голову.
От последовавшего отвратительного хруста по спине прокатилась холодная волна, а кожа покрылась мурашками. Бандит свалился к ногам Джеймса безвольным мешком, зато второй успел спрятаться за меня, и я почувствовала, как холодный металл коснулся горла.
Я оцепенела, отупела, перестала моргать и боялась даже сглотнуть, чтобы острое лезвие не перерезало артерию, пульсирующую на мой взгляд слишком сильно.
– Отпусти девушку и можешь идти. Я тебе ничего не сделаю, – подняв руки, пообещал Джеймс.
– Убирайся откуда пришел, – прошипел головорез и сильнее вдавил лезвие в горло.
Как в кино могут вопить, просить отпустить, не трогать? Я вообще не могла сказать ни слова. Язык будто примерз к нёбу.
Бандит отступал в какой-то очередной переулок и волок меня за собой. В босые ноги впивались острые камешки, но я не смела даже пикнуть, только удивлялась, что еще могу это замечать.
Что же это такое? Неужели я позволю себя увести, как какую-то глупую козу? Если Джеймс не может мне помочь, надо что-то делать самой! Тем более, что я теперь не одна, а он подал мне неплохую идею!
Оказалось, что хоть говорить еще не могу, но отупение ужаса уже отступило.
