— Чёрт! — зло выплюнула в никуда. — Чёрт! Чёрт!
Глотала ругательства вместе со слезами, не задумываясь, что меня могут услышать или осудить. Настроение — разнести по кирпичикам чёртову клинику, в стенах которой никак не могли помочь маме. Хотелось крушить всё вокруг, царапать ногтями стены, грызть землю, но не сдаваться.
Вдохнуть последнее, отдать оставшееся, но спасти.
— Тише, Лика! — успокаивающий голос прорвался в мои стенания. — Ш-ш-ш, — ладони грузно опустились на мои плечи, огладили их с нежностью и трепетом, а после плавно развернули. — Вам нужно успокоиться. Пойдёмте ко мне в кабинет.
Я не смела сопротивляться, покорно пойдя вслед за Тихим. Не разбирая пути из-за пелены слёз, я полностью доверилась мужчине, который направлял меня с особой заботой. Вёл, то и дело, успокаивающе гладя плечи. Что-то тихо шепча в надежде успокоить истерику.
— Лика, — вновь сквозь пелену прорвался голос, вкрадчивый, глубокий, вселяющий лёгкое успокоение. — Вот, выпейте.
Стакан, появившийся у самого моего лица, так и просился утолить мою жажду. Но какое-то необъяснимое опасение не позволяло мне протянуть к нему руку. Застыв на месте, продолжала смотреть невидящим взглядом, пока мужчина старательно хлопотал возле меня.
— Это всего лишь настойка пустырника, — спокойно уточнил Андрей Юрьевич и вложил в мои пальцы стакан.
Прохладное стекло освежило ладонь, горький вкус настойки защипал на языке и не принёс обещанного успокоения. Не заглушил ни боли, ни страха, ни полного разочарования.
— Спасибо, — стёрла с губ терпкие капли. — Что ещё мы можем сделать? — вперила вопрошающий взгляд в спокойное лицо Тихого, который успел опуститься и присесть на корточки возле моих ног. — Всё осложнилось до такой степени, что наверное, только чудо нам поможет.
— Чудеса встречаются там, где в них верят.
Андрей Юрьевич положил тёплые ладони на мои икры и повёл ими вверх по ногам. Легонько массируя затёкшие мышцы и снимая с них накопившееся напряжение. Я не моргая, смотрела прямо в глаза мужчины, пытаясь разглядеть в них намерения, с которыми меня трогали. Но выражение лица оставалось непроницаемым, а в расширенных зрачках отражалось лишь моё недоумение.
— Я уже ни во что не верю, — слёзы защипали в уголках глаз, и я поспешила до боли сжать переносицу, чтобы удержать непрошенную горькую влагу. — К чему нам готовиться? К новой химии? Мама не согласится, у нас с ней только что был разговор на эту тему. Она не хочет, она устала. Я устала…
Длинные пальцы Андрея замерли под моей коленной чашечкой, а подушечки больших пальцев заскользили по гладкому капрону чулок. Неспешно поглаживали колено.
— Лика, мысли материальны. Думайте о хорошем. Тем более что у меня есть кое-какие мысли насчёт лечения Веры Алексеевны.
Я поспешно убрала руки от лица. Закусила щёку изнутри и приготовилась услышать новый план лечения.
— Мой однокурсник Вересаев Роман совсем недавно стал использовать новый препарат, который пока применяется только в его клинике. Он прошёл клинические испытания, даёт положительную динамику, но…
Я замерла в ожидании спорного пункта, среди положительных. Но мужчина отзеркалил мой ступор, а потом резко встал на ноги. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы не упустить собеседника из виду. Бегающим взглядом скользила по строгим чертам лица, выискивая хоть какие-то подсказки к чему мне готовиться. Тонкие паутинки морщинок в уголках глаз от усталости, лёгкая отросшая щетина на впалых щеках и явное сочувствие мне.
— Но? — снова подвела к разговору.
— Препарат стоит дорого.
Меня словно молнией поразило, прошило от макушки до кончиков пальчиков на ногах, которые почти судорожно скрючились. Я не моргая, проследила за Тихим, как он отошёл к окну, так и оставшись стоять ко мне спиной. Как лениво заложил широкие ладони в карманы рабочих брюк. Как отстранился, словно давая время осмыслить полученную информацию. Я прожигала в мощной спине дыру, мысленно прося мужчину развернуться ко мне лицом. Высказать всё, что он изначально собирался мне сказать, но затих на полуслове.
Андрей Юрьевич прекрасно знал, что денежных средств у меня нет, тем более таких, чтобы оплатить дорогостоящий препарат. Но зачем-то же он мне намекнул на него? Так ещё и упомянул, что у него есть выход на клинику и врача — бывшего его однокурсника.
— Я едва свожу дебет с кредитом, чтобы оплачивать лечение в вашей клинике. Я физически не потяну кредит, — нервно ловила дрожащую губу, закусывала её с силой, лишь бы не дать слезам вновь пролиться. — Квартира давно продана и мы ждём, когда закончится ремонт в купленной гостинке, чтобы освободить уже не наши квадратные метры.
— Лика, — голос прозвучал успокаивающе. — Я готов помочь..
Тихий замолчал и я успела предположить новые НО. Кое о чем я догадывалась довольно-таки давно, а сейчас лишь укоренилась в догадках и словах Ляльки. Которая твердила без умолку, что "если хочешь что-то поиметь от жизни, дай нужному человечку поиметь себя".
Я порывисто вскочила на ноги, также импульсивно шагнула в сторону мужчины, чтобы не дать себе шанса передумать. Чтобы не дать задний ход и не сбежать раньше времени, раньше чем позволю хоть что-то поиметь от жизни.
— Андрей…, — было дико неудобно обращаться к взрослому мужчине лишь по имени, но я переборола желание добавить в обращение ещё и отчество. — Я вижу, как вы смотрите на меня, — призывно облизнула пересохшие губы, тут же заметив, как Тихий впился голодным взглядом в мой рот. — И понимаю, что нравлюсь вам. Мне больше не от кого ждать помощи.
Я привстала на носочки, приблизилась буквально вплотную к Андрею, сразу же почувствовав, как он притянул меня за талию ещё ближе к себе. Дыхание сорвалось на тихий хрип, но не от предвкушения, а от понимания на какое дно я опускаюсь.
Зажмурившись, пробно коснулась губ, приоткрывая свои и впуская в рот горячий, требовательный язык. Андрей целовал жадно, до боли закусывая мягкую плоть, чтобы потом слизнуть с прокушенных губ проступившую кровь. Его неистовство соперничало лишь с моей безучастностью. И пока Тихий жался плотнее ко мне, я не сопротивлялась, но и не проявляла должных ответных реакций. Безэмоционально отдавалась в руки злобной судьбы, которая загнала в такую безвыходность.
Резкий стук в дверь отвлек нас обоих — Андрея от попыток задрать подол платья ещё выше, меня от уговаривания саму же себя оттолкнуть наконец-то грубые мужские пальцы.
— Прости, я увлёкся, — голос дрожал над самым ухом, а я не смела открыть глаза, ощущая горькое послевкусие от поцелуя.
Мне было стыдно и больно, оттого что я предавала чувства, плевала на совесть и шла наперерез моральным принципам.
Вежливость второго стука уже хромала, кто-то заявлял о себе более настойчивее и я испуганно отскочила к окну. Одернула задранный подол платья, провела ладонями по бедрам с каким-то особым остервенением, словно сбрасывая память прикосновений Андрея. Нервно пригладила волосы и опустила голову, боясь встретиться взглядами с тем, кто нам помешал.
