Будними днями Нина Васильевна пропадала на работе. Но и в выходные домашним хозяйством особо не увлекалась.
В субботу с утра, например, загорится: «Борщ к обеду сварю!»
Лезет в Интернет – выбирать самый лучший рецепт. И – зависает во Всемирной паутине до вечера.
Даже Томский (сам частенько забывающий поесть) проголодается, выйдет из кабинета:
– Эй, Кнопка! А где твой борщ?
Нина Васильевна в ужасе вскидывается: «Как? Уже шесть часов?!» Ахает, кается, мчится в магазин за сосисками.
И за собой, в отличие от рафинированной Насти, Кнопка особо не следила. Обожала (как и сам Михаил) широченные, мягкие треники. Красилась редко, волосы феном сушила по особым случаям, обычно просто заматывала голову полотенцем да и заваливалась спать.
И вообще она многое делала неправильно, нескладно. Не так, как учат девушек глянцевые журналы. Никогда не спрашивала его: «Как прошел твой день?» Не повторяла, словно мантру: «Какой ты умный!» И много болтала сама – о вещах, Томскому решительно неинтересных. Про своих детдомовцев, дурынду-директора, ворюгу-повара. Но он к словам и не прислушивался. Зато думалось под ее неразборчивый, писклявый ручей-голосок очень продуктивно.
До работы ей теперь было добираться полтора часа в один конец, но бросить свой сиротский приют девушка упорно отказывалась.
– Дома целый день сидеть, деньги с твоей карточки тратить?! Ни за что не буду, даже не проси!
– Ну, учиться иди. Хотя бы на английский – всегда пригодится, – пытался подсказать Томский.
– Да ну, Миш, не хочу. Я институт-то еле осилила, каждый день мечтала: вот защищу диплом, и все, больше никогда. Я, конечно, официально дурочкой не считаюсь… но мозгов у меня негусто. Сам, что ли, не видишь?
– А спортивный клуб? Автошкола? Кулинарные курсы? – проявлял фантазию он.
– Миш, Миш, ну пожалуйста! – взглядывала исподлобья, в глазах чуть не слезы. – Тебе что, стыдно? Из-за того, что я в детдоме работаю?!
– Да трудись ты хоть в морге, – хмыкнул он.
Жаль ему, что ли, дать смешной Нине Васильевне полную волю?
И каждый день, чем ближе к концу рабочего дня, тем чаще расплывался в улыбке. Потому что скоро домой, и там его ждет Кнопка, и наверняка она опять накуролесила. Пришла с работы пораньше, чтобы приготовить ему что-нибудь вкусненькое. Испортила, выбросила, пытается теперь отчистить пригоревшую кастрюлю и рыдает. Или вовсе забыла об ужине и болтает по скайпу с приемной мамой. Или мальчишек из своего разлюбезного детдома в гости пригласила, а те, пока гостеприимная хозяйка хлопотала на кухне, выдули на балконе все его пиво. И бедная Кнопка теперь страшно переживает. А что творилось, когда она волосы решила подкрасить – сама, дома! Встретила его в слезах, в платочке, умоляет: «Ты только на меня не смотри!» Но он, конечно, не удержался, заглянул под покров и расхохотался гомерически: ярко-ярко красный. Чудо, а не девчонка!
…Сева выбор Михаила решительно не одобрял:
– Извращенец ты, Томский! С райской птицей жил – зачем-то выгнал. Завел себе воробьишку.
Программист в ответ огрызался:
– Мое дело.
А Сева поднимал назидательно палец:
– За твоей психикой ранимой постоянный пригляд нужен. И Настя с этим прекрасно справлялась. А детдомовка твоя – сама сумасшедшая. Что бывает, когда сходятся вместе два фрика? Правильно. Дурдом.
Михаил от мрачных пророчеств отмахивался. Хотя понимал: Сева прав. Они с Ниной действительно если не психи, то чудики. Оба.
Да еще и ни хобби общего, ни интересов.
Но однажды он спросил:
– Кнопка, у тебя есть мечта?
– Есть, – серьезным тоном ответила девушка.
– И какая?
– Свой дом.
– О, хоть что-то! – обрадовался он. – Я тоже об этом думал.
А девушка погрустнела:
– Ты в таком жить не станешь. Я хочу обязательно в глуши. В полной. Чтобы никаких людей – на сто километров. А кругом – красиво-красиво. Будто я умерла и это рай: деревья, птицы, горы, море, высокие облака…
– Туалет на улице, вода в колодце. – Михаил слегка сбил ее пафос.
– Ну и что? – не смутилась Кнопка.
– А продукты как добывать? Разведешь коз, станешь копать картошку?
– Ой, нет. Я сельское хозяйство не люблю.
– Кнопка, – усмехнулся он. – Иногда мне кажется, что тебе лет десять, не больше. Ладно. Допустим, продукты тебе на вертолете будут доставлять. Но как ты время станешь коротать в своей глуши? Без телевизора, без людей?
– Придумывать буду, – ни секунды не колебалась девушка.
– В смысле? Ты роман, что ли, пишешь?!
– Нет, ну, что ты! – смущенно улыбнулась она. – Я придумываю всякие бесполезные глупости.
– Это как?
– Ну… например, у моей мамы приемной всегда пироги подгорали. Что она только не делала – и воду в духовку ставила, и огонь дополнительным противнем закрывала. Но они все равно горят. Я тогда для нее придумала прибор специальный. Очень простенький. Гибрид таймера, термометра и пожарной сигнализации. Он определял готовность пирога и сам выключал духовку. Маме очень понравилось.
– Ничего себе! – Томский смотрел на нее во все глаза. – Ты, оказывается, изобретательница! А патент получила?
– Мне предлагали, – смутилась она. – Да лень стало бумаги оформлять.
– И много ты таких штучек напридумывала?
– Да нет, что ты. Две, может, три мелочи. Я потом на работу устроилась – и стало не до того. Но если жить в глуши, никто не дергает – ух, я бы развернулась! Глупо, да?
– Почему глупо? Нормально, – улыбнулся Михаил. – А я хочу, чтобы в моем доме все электричество было от солнечных батарей.
– Идея хорошая, – хихикнула Кнопка. – Но только солнце ярче всего светит летом в полдень. А людям тепло и свет нужны вечером и зимой. Неразрешимое противоречие. Особенно в нашем климате.
– А я его разрешил, – победно улыбнулся Томский. – И уже давно нарисовал чертеж, как построить хранилище для солнечной энергии. Будет в хорошие дни собираться, накапливаться и оставаться до нужных времен. Объем у агрегата – как большой чемодан, мощность – сорок киловатт.
Обычно (давно заметил) на слове «киловатт» любую девушку сразит зевок. Но Нина Васильевна отреагировала восторженно:
– Мы, получается, сможем полностью сэкономить на электричестве? Да сорока киловатт – и на отопление хватит!
Михаил довольно улыбнулся:
– Похоже, Кнопка, мы с тобой на одном языке говорим.
…Он тоже всегда хотел жить в собственном доме. Но, в отличие от фантазерки Нины Васильевны, не собирался уезжать далеко от цивилизации – пусть город, люди будут рядом, километрах в десяти, – асфальтовой, разумеется, дороги.
