Как только он вспоминал, как искал её, как почти отчаялся, как потом под стеной той развалюхи думал, что там внутри может оказаться Марусин труп, ему становилось трудно дышать и не получалось вдохнуть поглубже.
– Мы должны тебя спрятать, – сказал он какую-то глупость.
– На чердаке? – спросила Маруся с нежной насмешкой. – Вместе с Оксаной?..
– Ты не понимаешь. Если мы… правильно думаем, то это очень опасно. Он знает лес вдоль и поперёк, и он не остановится.
– Гришка! – сказала Маруся и взяла его за уши. – Посмотри на меня. Что ты так запаниковал? Ты думай, думай, ты же хорошо это умеешь. Пока что это всё наши предположения, да? Ни на чём не основанные!
– А кляузы и дробовик?
– С чего мы взяли, что это его дробовик?! Может, это… я не знаю… Санин?! Тут у половины деревни дробовики, и что с того? И ведь именно Костя меня нашёл!
– Это можно повернуть в любую сторону. Нашёл, потому что знал, где искать. Потому что сам спрятал.
– Нет, – убеждённо сказала Маруся. – Мы что-то упускаем. Точно тебе говорю!
– Где? В чём?
– Ему не было никакого смысла нападать на меня. Ну, никакого!
– Хорошо, тогда у кого был?
– Я не знаю! Но мы можем попробовать установить, где был Костя той ночью. Когда убили Валерика.
– Я должен тебя спрятать от него.
Маруся, которая не отпускала Гришиных ушей, хорошенько потрясла его голову в разные стороны.
– Не выдумывай, – велела она. – Ты как тётя Лида! Странно, что она сегодня с утра не верещала, что мы немедленно уезжаем в Москву. Хочешь, привяжи меня на верёвочку и води за собой, я согласна! Вряд ли он пристукнет нас обоих.
– Маруська, ты не понимаешь.
Он поднялся с лавочки – Марусе пришлось отпустить его уши, – отряхнул рваные и грязные джинсы, подхватил рюкзак и забросил его себе за спину.
– Я съезжу к нему в лесничество.
Маруся фыркнула:
– Я тебя не пущу, и не мечтай даже!..
– Марусь, я сам разберусь, ладно?
– Ладно, но в лесничество я тебя не пущу.
– Мне нужно с ним поговорить.
– Очень прекрасно. Поговорим вместе.
…Гриша вдруг понял, что она от него не отстанет. Всё изменилось нынешним утром. Ещё вчера он мог сесть на свой любимый мотоцикл с коляской, сказать, что ему надо «по делу», и уехать в любом выбранном направлении. Маруся и ухом бы не повела. Надо так надо!.. Но с сегодняшнего дня это стало невозможным. Отныне и навсегда. Он вынужден будет давать отчёт, сообщать о времени прибытия, оправдываться, если опоздает. Это показалось ему странным и неправильным, и он пока не знал, как именно следует поступать в таких случаях.
– Кстати, – сказал он с досадой, – привязать тебя – хорошая идея.
Варка варенья шла полным ходом, а Маруся-то начисто позабыла про варенье! Тётя с красным, разгорячённым лицом, повязанная косынкой, мешала в тазу над жаровней прозрачный, как шампанское, сироп. В нём, как раньше в деревенском прудике, тоже били ключи – со дна поднимались тоненькие пузырьки. Агриппина тоже была в косынке. Она чистила антоновку для следующей партии.
– Марина, куда вы пропали? – начала тётя, и по тому, что её назвали Мариной, Маруся поняла, что дело серьёзное. – У нас работы полно, а ты ходишь где-то!
– Это я виноват, – тут же вступился Гриша. – Извините, Лидия Витальевна. А… Константин мотоцикл не приводил?
– Как же! Приведёт он! Теперь не дождёшься! Вот помяни моё слово, сам за ним поедешь!
– Так, может, я прямо сейчас и съезжу?..
– Гриша, – тревожно сказала Маруся, – я с тобой!
– Ты останешься варенье варить.
– Вот именно! – подхватила тётя Лида. – Подружку бросила, варенье бросила, так не годится!
– Гриша, я с тобой!
Агриппина посмотрела с подозрением – что такое? Подумаешь, дело, в лесничество съездить!
– А ты на чём поедешь? – Руки у неё работали очень проворно, гора очищенных яблок росла. – На палочке верхом?
– На велосипеде, – буркнул Гриша.
– Груня, давай яблоки, пока не потемнели!
– Несу, тётя Лида!
Маруся заступила Грише дорогу.
– Ты никуда не поедешь ни на каком велосипеде! Ты меня слышишь?
– Слышу. – Гриша обошёл её, как какой-нибудь чурбак, торчавший у него на пути. – Марусь, займись вареньем. Я скоро приеду.
Она топнула ногой.
– Да что такое-то? – издалека спросила тётя Лида. А Агриппина добавила:
– Милые бранятся? Или тешатся?
Гриша вывел из сарая велосипед.
– Мы не бранимся и не тешимся, – ответил он, не глядя на Марусю. – Я скоро вернусь.
Но Лида догадалась, что дело серьёзное. Племянница чуть не плакала – изо всех сил старалась не зареветь, хотя слёзы дрожали в глазах, и вид у неё был странный, словно она провожала близкого человека на войну. Гриша же, напротив, был решителен сверх всякой меры, и впрямь воин перед битвой!
…Как бы чего-нибудь не натворили!
– Гриш, подожди, – сказала Лидия Витальевна, придумывая на ходу, – успеешь ты за мотоциклеткой своей.
Гриша закатывал штанину. Маруся так и стояла посреди дорожки.
– Груня, посмотри за сиропом.
Вытирая руки фартуком, Лидия Витальевна обошла жаровню, взглянула на Марусю – та всё ещё собиралась зарыдать, стояла посреди дорожки, закрывая Грише путь и упрямо наклонив голову, видно было, что с места она не сойдёт, – и спросила:
– Ты в прошлый раз сколько сахару в сельпо брала?
– Вроде… три килограмма.
– Гриша, сходите, принесите ещё. Сейчас варенье доварим, компоты будем закрывать!
– Я потом успею, – попытался увильнуть Гриша. – Я быстренько съезжу, а на обратной дороге заскочу в магазин.
– Не потом, а сейчас, – перебила его Лидия Витальевна. – Мы без простоев работаем, да, Грунечка?
– Это точно, тёть Лид!
– Вот послал бог помощницу, – похвалила тётя, поглядывая на Марусю, – родная племянница всё увильнуть норовит, а подружка – пожалуйста! Как Золушка, всё утро в трудах.
– А я это люблю, – безмятежно сказала Агриппина, отправляя в рот кусок яблока. – Дед говорит, зря я на журналистику пошла. Он считает, что из меня вышел бы превосходный повар. Только что это за профессия – повар?! Никакой красоты, никакого изящества!
И она скорчила смешную гримасу.
– Дед твой абсолютно прав, – заявила тётя Лида. – Гриша, слезай, кому говорю, с драндулета, сходите в магазин. Маруся одна не дотащит. Килограммов пять возьмите!.. Да, и томатного сока трёхлитровочку! Мы сегодня мясо-то будем жарить? Или все закормленные, никто не хочет?
