— Я сделал это ради своего народа.
О, снова эта песня... Есть ли на свете нечто, что он не сможет оправдать в том же ключе?
— Да-да... хочешь, расскажу кое-что? — ощерился Ижеени. — Я тогда уговорил Жорана проголосовать против казни Ажара, отдал взамен тот дивный амулет, позволяющий находиться в техногенном мире сколько угодно долго. Он согласился — при условии, что двое из нас проголосуют так же.
Лицо Жакрама помертвело.
— Ты лжёшь.
— Поклясться стихией?
Жакрам умолк, разыскивая на его лице что-то. Нечего было искать: Ижеени не лгал.
— Почему ты не сказал мне тогда?
— Ты отлично знаешь, что меня отослали с поручением, и времени было в обрез. И... честно? Я верил — тебе и в тебя. Мне казалось, ты любишь Ажара. Ты боготворил его мать. Я не сомневался в том, что ты проголосуешь так же, как я.
— Я сделал это ради своего народа...
— И как? Сильно это им помогло? — уточнил Ижеени ехидно.
Жакрам скрипнул зубами:
— Не слишком. Мне следовало знать, что Лаари не выполнит обещание.
— Да, — сухо ответил Ижеени. — Я попросил его прикончить так много этих твоих змей, как позволят наши интересы.
Жакрам замер.
— Зачем ты говоришь мне это сейчас?
— Чтобы тебе стало больно, — усмехнулся Ижеени, копируя улыбку Лаари. — Разве не очевидно? А ещё — чтобы ты знал правду. Между нами слишком много... всего, Жакрам. Крови, грязи, дерьма. Наши хозяева хотели, чтобы мы ненавидели друг друга — и это у них получилось. Я хочу, чтобы ты понял: как только мы избавимся от клятв — разойдёмся. И будем порой писать друг другу письма и решать деловые вопросы. Мы не на одной стороне, так было и будет. Или ты всё ещё хочешь изменить это — после всего, что услышал?
— Да, хочу.
Ижеени застыл.
— Что?
— Я хочу изменить это, потому что ты прав — да, я действительно это начал. Я завидовал твоей свободе.
— Было бы чему, — улыбнулся Ижеени криво.
— Вполне вероятно. Но я хочу, чтобы мы остались братьями.
Даже так...
— Тебя там по голове не били? Никакими подозрительными зельями не пичкали?
Жакрам только отмахнулся:
— Время дорого, хватит шуток. Подумай лучше вот о чём: если всё пройдёт хорошо, то уже очень скоро мы перестанем быть их игрушками. И сможем делать выбор сами. И вот скажи мне ты: если мы продолжим ненавидеть друг друга, то не станет ли это победой наших палачей? Здесь и сейчас я протягиваю тебе свою руку.
Ижеени молчал.
После всего он не доверял Жакраму. Но...
— Я не заставляю отвечать сейчас. Просто... обдумай это. А теперь посмотри, я приготовил амулеты, которые тебе следует взять с собой...
* * *
Просто обдумай это...
Ижеени не хотел об этом думать. Но сидение в засаде — философское времечко. Даже если очень не хочется, мысли сами собой лезут в голову.
И вот что ему ответить, спрашивается?
Жакрам сделал шаг вперёд, потому что ему нужны будут относительно надёжные союзники — это ясно как день. С другой же стороны... не прав ли Жакрам? Может, если они с братом будут ненавидеть друг друга, это станет победой отца, победой Лаари? Может ли ненависть быть равносильна поражению?
Чего хотел бы Ажар — в конечном итоге? Хотя к чему этот вопрос? Ажар хотел бы, чтобы они помирились. Он ведь был идиот!..
Наверное.
Ижеени нравилось думать, что, причиняя Жакраму боль, он тем самым мстил за Ажара. Но теперь ответ на все вопросы преобразился в глупое и беспомощное "не знаю". После всего пройденного пути, после того, как Лимори забрала часть его боли, он как будто завис над обрывом и не мог сделать шаг ни туда, ни обратно.
Он пока не знал, во что верить.
На фоне всего этого Жорану он обрадовался так, как никогда в жизни. Это была возможность освободиться из той пугающей темницы, которой внезапно оказалась его собственная голова, и заняться вещами привычными. Погони, драки, смертельная опасность... ха! По сравнению с неподвижностью наедине с самим собой — услада для его ушей.
Дальше всё пошло весело и задорно — усыпить младшенького оказалось до смешного легко (транспортировать его было решено бессознательным — во избежание). И в тот момент, когда Ижеени уже поверил, что всё пройдёт гладко, на огонёк решил заглянуть ещё один братик.
Сухой итог: сигнал тревоги орёт во всю мощь, военная база — на ушах, множество демонов подняты в воздух... и братец Дижи — как вишенка на торте.
Хотя сравнение "муха на навозе" было бы тут, наверное, в разы уместнее.
— В моей жизни стало слишком много родственных встреч, — пробормотал Ижеени, накрывая Жорана очередным щитом. — На мой вкус — откровенный перебор.
Пришлось слегка выпустить Тень Предвечной (если бы не это, демоны уже растерзали бы его на части), но у такого хода была своя цена — оружие приходилось жёстко контролировать, чтобы оно не вырвалось и не отправилось гулять по Вечному Царству, а в перспективе — и по миру в целом. И было это непросто, потому что Дижи продолжал высказывать свои претензии, подкреплённые магическими аргументами разной степени убойности, когтями и клыками.
— Ты убил отца? Это правда? Ты убил его и забрал Тень?
— Ага, — ощерился Ижеени, который задался целью максимально вывести братца из себя. — Прикончил старого ублюдка, умылся его кровью и сплясал на могиле. А с чего ты против, позволь узнать?
— Ты никогда не понимал отца!
Красивая была гора.
— Да что его понимать-то? Мало я больных уродов по жизни видел, что ли?
— У отца была великая миссия, ради которой он нас готовил!
— Он сломал нас.
— Он учил нас быть мужчинами!
Ижеени на это только хмыкнул.
— Ты перепутал слова. "Мужчины" и "моральные уроды" — не совсем одно и то же. Хотя... куда уж тебе понимать. Ты ведь самый тупой из нас, признанный факт! И никакое папочкино заступничество не спасёт.
Дижи взревел. Ижеени с удовольствием отметил, что ярость его окончательно затмила разум.
Не без причин, конечно — удар пришёлся по самой болезненной точке.
Дело в том, что изначально Дижи родился с небольшими отклонениями в развитии — долго не мог говорить, имел проблемы с логическими тестами и прочее. В какой-то момент Эл решил его выбраковать, и Дижи, при котором происходил разговор, был напуган до безумия. Он превратился раньше всех братьев, разнёс лабораторию в истерике, и тогда отец сказал: "Оставьте! По крайней мере, он сильный дракон. Настоящий воин. Думать ему не обязательно — за него это сделаю я."
