* * *
Характер Толстой Шапки II, обычно философской, доброжелательной, нежной, разумной, доверчивой, подвергся суровым испытаниям и даже ненадолго изменился под влиянием обстоятельств, сопровождавших рождение ее второго теленка.
Ее первый теленок, Герцог Йоркский, был простым коренастым мальчишкой, с несколькими отличительными особенностями: кроме коротких ног он унаследовал от своей матери умение лакать воду по-кошачьи, недоступное большинству коров.
Подобная странная особенность была зафиксирована нами ранее только однажды. Мы обратили внимание на то, что Принт, породистая корова айршир, пьет свою дневную норму воды в десять раз дольше, чем все остальные. Выяснилось, что она ее неторопливо лакает. Принт, обычная во всех других отношениях, мать двух бычков, Виктора и Пера, демонстрировала сильную неприязнь к маленькой шерстяной шапке, которую постоянно носил один из работников. Она подходила к нему, ласкаясь, позволяла себе гладить, а затем, улучив момент, аккуратно стягивала шапку, прикусив ее губами, а потом так же аккуратно укладывала ее на солому. И сколько бы раз головной убор ни водружали на место, она терпеливо стягивала его снова. Корове эта игра не надоедала. Мужчина решительно отказывался сменить головной убор. Она же не зарилась на другие шапки.
Когда Толстая Шапка II должна была второй раз отелиться, по какой-то неизвестной нам причине она незаметно ушла в лес. Когда через несколько часов мы приехали на поле, она уже вернулась и мирно щипала траву. Мы даже не сразу поняли, что корова уже отелилась: она выглядела прекрасно, не изменилась в объемах, но мы почувствовали, что что-то не так. Мы пытались добиться от нее, отелилась ли она, и если да – то где в таком случае теленок, но корова сделала вид, что не понимает. Мы пробовали различные тактики, которые срабатывали с другими животными, но безрезультатно. Она казалась странно отрешенной, отдалившейся, некоммуникабельной. Мы привели ее домой, на обследование. И когда убедились, что корова действительно родила, поняли, что пора действовать. Мы отвели Толстую Шапку II обратно на поле и попытались заставить повторить ее дневной маршрут. Взад и вперед – мы обошли все поле кругом, потом лес, и беспокойство наше росло. Мы начали подозревать, что теленок умер, а мать смирилась с этим фактом. Но нам надо было в этом убедиться. Толстая Шапка II искать теленка нам не помогала. Мы позвали подмогу и начали методично прочесывать лес (60 холмистых акров). Когда теленок был наконец найден, бедный малыш крепко спал. Девочка замерзла, была мокрой и голодной. Толстая Шапка II, очевидно, пыталась ее найти, но не смогла и отчаялась. Малютка родилась на склоне в недоступной, крутой части леса и соскользнула вниз туда, где мать ее не нашла.
Толстая Шапка II крутилась рядом во время наших поисков. И как только поняла, что мы приближаемся к нужному месту, подошла совсем близко. Так что во время обнаружения малютки мы были рядом. Мы подняли маленький сверток и пошли домой. Толстая Шапка II шла следом: она была очень озадачена. Ее обрадовало то, что теленок нашелся, но она не могла понять, почему ей его не вернули. Теленок был слишком слаб, чтобы встать на ножки или сосать вымя, так что Толстая Шапка II просто наблюдала, пока мы согревали, вытирали, кормили и выхаживали ее дочь. Как дублер, ждущий за кулисами, она знала свою роль, но не могла выйти на сцену. Мы доили ее и давали молоко теленку часто, но очень маленькими порциями. Толстая Шапка II иногда казалась обеспокоенной и любящей, иногда притворялась безразличной, но регулярно выказывала нам какую-то недоуменную благодарность.
Если бы Черная Шапка, как мы назвали новенькую, была человеком, она была бы слабой и бледной, но поскольку она была чудеснейшего чалого иссиня-черного оттенка, то назвать ее бледной было трудно. Мы выхаживали ее в течение долгих десяти недель. Она была изящной, деликатной, воздушной, умной, отзывчивой и при этом безропотной. Нам потребовалось три дня, чтобы убедить Толстую Шапку II уйти на пастбище. Мы сказали ей: «Необходимо есть, чтобы у теленка было молоко». На второй день мы предложили ей отправиться на прогулку, но она сделала всего десять шагов и поспешила вернуться к дочери.
На третий день мы были более настойчивыми. И как только она вышла на поле, чудесный вкус травы полностью отвлек ее. Она пробыла там два часа, а затем вернулась на дежурство. Постепенно она выработала распорядок, который заключался в длительном пребывании на пастбище и периодическом проведывании больной.
Черная Шапка подхватила двустороннюю пневмонию за то злосчастное время, что провела в темном, холодном лесу. Ее выздоровление, казалось, длилось вечность, но постепенно она стала сильнее и научилась сама сосать материнское молоко. Толстая Шапка II хотела взять дочь с собой в поле. Она говорила с ней об этом, звала ее и сделала все возможное, чтобы убедить теленка выйти. Но Черная Шапка знала, что все еще слишком слаба.
В один из теплых, безветренных дней мы посадили Черную Шапку в «Ленд Ровер» и вывезли ее в поле. Затем мы подъехали к Толстой Шапке II, осторожно вынули ее дочь из машины и поставили перед ней. Толстая Шапка II была очень довольна. Она замычала с любовью, с гордостью, с ликованием, быстро вылизала дочь, сделала вокруг нее круг, и еще один, как бы не веря своим глазам, потом поблагодарила нас. А потом начались проблемы.
Мы знали, что Черной Шапке нужно быть с матерью, чтобы научиться пастись, постепенно привыкать и интегрироваться в стадо. Однако она все еще была очень слабой, и мы также знали, что процесс выздоровления будет далеко не простым.
Меньше чем через час в первый же день пошел дождь. Мы поспешили в поле, забрали Черную Шапку и отнесли ее домой. Толстая Шапка II была в ярости.
К сожалению, погода часто нам мешала. Толстая Шапка II не могла понять, почему мы сначала отдали ей, а затем снова забрали теленка. Каждый раз, когда она видела «Ленд Ровер», даже если Черная Шапка стояла рядом с ней, она подходила к окну, засовывала голову внутрь и осматривала каждый уголок. Корова стала подозрительно относиться к нашим действиям, и особенно больно вспоминать, что она стала плохо и враждебно относиться именно ко мне.
Толстая Шапка II не возненавидела всех людей, только меня. Ей по-прежнему нравилась моя мать, тайно руководившая этой операцией, отслеживавшая каждую каплю дождя. Но мать лично не принимала участия в изъятии Черной Шапки (хотя и была рядом). А Толстая Шапка II внимательно следила за тем, кто что делал, и вела себя соответственно.
Постепенно Черная Шапка стала сильнее. К пяти месяцам она уже была полноценным членом стада, вполне самостоятельной. Толстая Шапка II, полностью завладевшая дочерью, научила ее не доверять мне. Два моих лучших друга, которые так полагались на меня в трудные для них времена, больше не хотели иметь со мной дела. Я гордилась ими обоими, была рада видеть, что они уже не отличаются от остальных, и все еще пыталась поговорить с ними. Но Черная Шапка игнорировала меня, а Толстая Шапка II сердито трясла головой, и вероятно, если бы я подошла слишком близко, она бы меня боднула. К счастью, у нее не было рогов.
