– А масть?
– Шоколадная! – Кейт могла рассуждать на эту тему часами. Оседлала, как говорится, любимого конька. – Цвет горького, почти чёрного шоколада. Забавный факт, ваше величество: масть моей лошади – это единственный шоколад, на который у меня нет аллергии.
Королева посмеялась шутке. Генри обрадовался.
– Обязательно поставлю на вашу победу несколько фунтов в Аскоте, Кейт, – пообещала бабушка. – Как зовут вашу замечательную лошадь?
– Кирин, Ваше величество. В честь японского мифического коня, яростного защитника справедливости и закона, – пояснила Екатерина.
– Интересное имя, – задумалась бабуля. – Однако, если я не ошибаюсь, японский Кирин был достаточно агрессивным существом. Смотрите, Кейт, как бы он не похитил вас у вашего народа.
Екатерина заметно растерялась.
– О, ну, я забочусь о своём народе.
– Не меньше, чем о Кирине? – проницательно посмотрела на неё королева и тут же перевела тему: – Кстати, у вас блестящий английский, Кейт.
– Благодарю, ваше величество…
В Кенсингтонский дворец вернулись в смешанных чувствах. Уже на выходе из Букингема их догнала Дженни и передала конверт от бабушки. Внутри молодожёны обнаружили пожелтевшую газетную вырезку. Статья, датированная летом пятьдесят третьего, была посвящена первому году правления молодой королевы Великобритании и начиналась словами: «Никому не известно, что творится у неё на душе. Желает ли она вырваться из душного Букингемского дворца и стать одной из обычных женщин? Или она намерена с честью нести свою корону, достойно исполняя свои обязанности?».
– Почему-то мне стыдно, – призналась Екатерина, обессиленно падая на кровать. – Или это похмелье всё ещё продолжается?
– Может, и похмелье – все запасы стаута во вчерашнем пабе ты приговорила к смертной казни, – прикинул Генри.
– Думаешь, я ей понравилась? – Екатерина привстала на локтях.
– Бабушке? Честно, не знаю. У Дженни потом спрошу.
Генри расстегнул рюкзак и начал раскладывать на мозаичном столике профессиональное съёмочное оборудование.
– А камера тебе зачем? – прищурилась Екатерина.
– Как это зачем? У тебя через десять минут онлайн-приём подданных. Я должен снять ваше общение для своей документалки.
– Достали они, эти подданные. – Екатерина со злостью кинула в стену подушку. – Жить не дают! Тошнит уже от них!
– Это от стаута тебя тошнит, – не преминул заметить Генри, раскрывая штатив.
Екатерина в буквальном смысле зарычала, как маленький рассерженный львёнок.
– Добрый день, Семён, – совсем другим, рабочим тоном приветствовала она своего виртуального собеседника спустя несколько минут.
Общение государыни с обер-камергером и просителями организовали «Владычица морская» совместно с «Баюном». Императрица устроилась в Кенсингтонском дворце с лэптопом, и её изображение по Интерсетке передавалось прямиком в библиотеку Зимнего. И «рыбный» лэптоп, и «кошачий» экран, разумеется, были оборудованы мини-камерами.
– Ваш’величество, ваш’величество! – появилось знакомое барашкообразное лицо на мониторе лэптопа. – Здравствуйте, ваш’величество! Уж как мы соскучились по вам!
– Спокойно, Семён, – поморщилась императрица. – Не успели ещё соскучиться, неделю назад всего уехала.
– Успели, успели, – не согласился Столыпин. – Мы тут с Мелиссой Карловной без вас просто разрываемся!
– Не жалуйся, работа у вас такая, разрываться, – назидательно сказала Екатерина. – Ну кто там у меня на приём записан сегодня?
– Председатель правления Русско-Балтийского завода уже ждёт за дверью.
– Вот как? Начальник моего бывшего начальника? Любопытно. Давай-ка его сюда.
Руководитель завода Владимир Михайлович Шидловский зашёл в библиотеку за тысячи километров от Кенсингтона и встал перед экраном. Мрачное лицо его в мини-камеру поместилось, а вот гигантские бакенбарды, похожие на приклеенные к щекам бобровые хвосты, вываливались из кадра.
– Здравия желаю, ваше величество, – буркнул Шидловский.
– Да-да, приветствую, Владимир Михалыч, – небрежно отозвалась Екатерина, откидываясь на мягкую спинку кресла. – Что у вас стряслось?
– Ничего хорошего, – так же угрюмо ответил Шидловский, шевеля своими бакенбардами. «Как ему летом-то в них жарко!» – подумал Генри, который и сам частенько ходил с рыжей щетиной, но чтобы такие мочалки на лице отрастить! – Пузырёв нам в спину дышит, вот что стряслось.
– Кто? Пузырёв? С его «пузырями»? Не смешите, Владимир Михалыч! – расхохоталась Екатерина. – Даже рядовой оператор колл-центра, коим я отработала несколько лет, знает, что «пузыри» и на одной парковке-то с «русско-балтами» не достойны стоять!
– Вы это знаете, я это знаю, а покупатели знают только то, что им рассказали по телевизору, – рубанул воздух ладонью Шидловский. – А по телевизору проклятому им рассказали про чудо-трансмиссию в новых дешёвых «пузырях». Якобы она и с горки спустит, и из болота вытащит, и чуть ли не на Марс отправит. Враньё, естественно, но Пузырёв состояние в рекламу вложил, съёмки заказал на Шепскинской киностудии, Бета саундтрек озвучила. Вот народ и бросился за этими корытами.
– Погодите, Владимир Михалыч! – подняла руку Екатерина. – Почему же вы не запустите в ответ рекламу летающих «русско-балтов»?! Они, конечно, тоже до Марса не дотянут, но тропосферу вполне готовы покорить!
Она дотронулась до тактильного браслета. Папенька немедленно отреагировал: браслет завибрировал в ответ.
– Потому что испытания Николая Константиновича ещё не закончены, – устало объяснил председатель правления. – Пока не имеем права рекламировать эту модель.
– А от меня-то вы чего хотите?
– Правление делегировало меня с просьбой, – загудел Шидловский из своих бакенбардов. – Посетите наш завод, и как можно скорее! После официальных визитов вашего батюшки наши продажи всегда резко взмывали вверх. Как его «Фодиатор».
– Нет уж, Владимир Михалыч, – наотрез отказалась Екатерина и даже выпрямилась в кресле. – Я на ваш завод больше ни ногой. По крайней мере, в ближайшие годы. Не хочется возвращаться на бывшую работу. Выкручивайтесь сами.
– Ваше величество, но у нас там есть на что посмотреть! – уговаривал Шидловский, беспокойно дёргая бакенбардами. – У нас прогрессивное производство. В некоторых цехах все конвейеры заменены на трёхмерные принтеры!
– Что вы говорите? Связь прерывается! – слукавила императрица, делая вид, что не слышит собеседника. Между тем, звук был кристально чистым. «Владычица» и «Баюн» до халтуры не опускались. Генри укоризненно покачал головой. – Всё, до свидания, Владимир Михалыч!
После того, как Столыпин выпроводил негодующего руководителя завода, в библиотеку ввалились сразу четверо московских купцов. Впрочем, нынешние купцы были совершенно не похожи на своих древнерусских собратьев. Вместо жарких шапок – дорогие стрижки, вместо тяжёлых кафтанов – тёмные костюмы от Лидваля, с такими тонкими галстуками, что ими, наверное, можно было резать хлеб. Подтянутые фигуры вместо вторых подбородков и обвисших животов. Принадлежность посетителей к купцовой гильдии города Москвы выдавали только небольшие значки из платины, приколотые к лацканам.
