Мы с Тимом охотно кивнули. Не толкло видели, а еще и по сказкам распихать успели.
— Этот сразу сильный был. Говорил, что хочет. Сюжет перекраивал. Один раз сестрице следы запутал, чтобы у Бабы-яги в услужении остаться. Ну я и не устояла. Стала думать как ему свободу дать. Полную. Безоговорочную. Чтобы в сказку возвращаться больше не надо было. Да и зачем ему в сказку, у меня квартирка хоть маленькая, а своя.
Угу, вот с этого и начинать надо было.
О привязке фантомов к сказке я узнала совсем недавно. Все из того же дневника бабы Груни. Собственное жизнеописание она игнорировала, а вот такие «рабочие» пометки вносила регулярно.
Итак, даже самостоятельные фантомы, вроде Мишки-Ивашки, должны регулярно возвращаться в родную сказку, чтобы не исчезнуть. Для этого он и таскал повсюду с собой зеркало и фольгу. И везде, где бывал, оставлял зеркальные схроны, чтобы в любой миг хоть ненадолго вернуться в место личной исконной силы.
— Ванечка долго не понимал, чем неудобны зеркала. Он, вообще-то, не тяготился ими. Носил с собой охапками, оставлял в тайниках и радовался жизни. Не устраивало это меня. Я всегда помнила, что он в любой миг может исчезнуть. К тому же, когда он долго не бывал в сказке, он начинал истончаться и терял материальность. И если в Сказании это было не так заметно, то на земле этот процесс ускорялся в несколько раз. Вроде только пришли, а он уже тает. А про старение уж промолчу. Про мое старение. Я вон в кого превратилась. А он как был мальчишкой, так и остался, — блюститель говорила едва слышно, но мы не жаловались и не одергивали. Второй раз может и не сказать.
— Жили бы в Сказании, — рискнула вставить я. — Если бы тихо поселились в какой-нибудь дальней деревеньке и не пытались искать свиток с исконными сказками, никто бы вас там не нашел. Вы привлекли внимание именно опытами над фантомом. И вмешательством в фантомную реальность. Это же вы надоумили его вмешаться в процесс восстановления свитка. А после уже мы не могли не начать его поиск.
— Да разве же это опыты?! — отозвалась раздосадованная женщина.
— Колдовать он сам у Бабы-яги научился. А я всего лишь колечко волшебное сыскала, что облик меняет. Думала, если со сказанцем внешностью обменяться, то и Ванечка настоящим станет. Стареть начнет. Только ничего не вышло. Облик он, конечно, сменил, а вот фантомом быть не перестал.
— И тогда вы решили подарить ему облик настоящего блюстителя?
— Нет. Сперва с обычными землянами менялись. Ох, и замучилась я потом память путать. И снова ничего не вышло. Тогда-то я и стала искать подходящего блюстителя. Даже план с щелкунчиком придумала, чтобы поближе подобраться. Обычно-то все нашенские под колпаком у стражей, а тут такая удача. Новенький. Несмышленый. Неучтенный. Ну я и не устояла. Ванечку-то несложно уговорить было.
— Помогло? — на замечания о собственной несмышлености Тим отреагировал на удивление спокойно. Приподнял бровь, да усмехнулся, точно блюститель сказала нечто смешное.
— В том-то и дело, что нет. Я к тому времени, как Ванечка пришел с новой внешностью, его фантомную сущность научилась с первого взгляда вычислять. Сразу и увидела: не сработало. Наоборот, хуже стало. Облик начал двоиться, сбиваться и мерцать. Нельзя было с блюстителем связываться.
— А почему вы сами помолодеть не пробовали? — вопрос я задала, уже стоя в доме Фомы Лукича. Лесовичок осуждающе качал головой, но распекать бывшую подопечную не спешил.
— Как не пробовала?! Пробовала! Я этих яблок столько съела… изжогу заработала. Не действуют они на меня. А Ванечка, паразит, за моей спиной с вами сговорился. Я же следила за ним, чтобы яблок не наелся. Все надеялась, стабилизирую его и в одном возрасте будем. А он вон как решил.
— Правильно не действуют, — вмешался Фома Лукич. — Яблоки добру служат. Ивашка в сказку вернуться решил, чтобы строй ее восстановить. А ты их для себя искала. Не действуют они так.
Я ожидала нотаций, долгих распеканий и нравоучений, но Фома Лукич лишь осуждающе качал головой и помалкивал. Только и сказал:
— Правила ты, Глафира Андреевна, знаешь.
Та обреченно кивнула. Если вдуматься, ничего страшного ее не ждало. Обычное запечатывание силы, чтобы пройти сквозь зеркало больше не могла. Но для того, кто привык жить в сказке, — страшное наказание. А тут еще Ивашка предателем оказался.
За процессом мы следили молча и с неослабевающим интересом. А вдруг и нас такое ждет? Кто знает… Яркого зрелища не получилось. Внешне ничего не изменилось. Разве что для нас Глафира Андреевна перестала «сиять».
Я же попутно размышляла о превратностях судьбы. Глафиру Андреевну вовремя поиска заигравшегося во всемогущество блюстителя мы тоже навещали. Дома не застали. Ничего подозрительного не нашли. Зеркала открыты для прохода, соседи отзываются хорошо. На стенах фотографии молодого любовника. В деле стражей она значится как добровольно ушедшая на покой в связи со стрессом. Теперь понятно с каким… влюбленность — чем не стресс?
Домой мы провожали ее вдвоем с Тимом. Вместе же запечатывали ключами все зеркала в доме.
— Вы уж не забывайте. Звоните, — напутствовала она нас на прощанье.
Мы обещались «бывать» и вышли на улицу. Вокруг расположился незнакомый город, в котором нам предстояло найти высокое зеркало, чтобы вернуться в Сказанию. Из квартиры Глафиры Андреевны решили этого не делать. На всякий случай.
Только на улице я почувствовала страшную усталость. Глянула на Тима. У него под глазами залегли тени. М-да, миссия вышла ну очень уж тяжелой. Неизвестно справились бы мы, работай раздельно. Не представляю как баба Груня справлялась тут одна.
Впрочем, деду Лешу я помню так плохо, что не удивлюсь, если и он являлся блюстителем. Помнится, зеркало бабушка стала закрывать уже после его смерти. А пока я была совсем маленькой, зеркало занимало почетное место в центре гостиной и всегда было начищено до блеска.
— Вместе мы сила, — выдохнула я.
Тим странновато усмехнулся, склонив голову на бок. Он все рассматривал меня и рассматривал, а я не могла понять, чем насмешила его. Вроде, все верно сказала.
— Вместе мы пара! — поправил он, — а уж потом сила. И никак не наоборот.
И я согласилась. Да и о чем тут спорить?!
Конец
