– А, теперь понятно, – кивнула мать. – Значит, ты остановилась, чтобы помочь ей починить куклу.
Дочь покачала головой:
– Нет, мамочка, я остановилась, чтобы помочь ей плакать.
* * *
Есть нечто очень трогательное и сильное в том, чтобы сохранять пространство сострадания для людей и одновременно любить их. Я называю это «сострадательным свидетельствованием». Мы не только физически находимся рядом. Мы рядом эмоционально. Мы участвуем в том, что переживает другой человек – l’hishtatef b’tsa’ar, – и это сострадательное свидетельствование говорит ему: «Ты не одинок в своем страдании, а значит, и я в своем не одинок».
Все мы хотим, чтобы с нами разделяли наши переживания.
Принадлежать и не быть изгоем – древняя и первоочередная потребность для всех, кто относится к человеческому роду.
С начала своего существования люди зависели друг от друга. Эта взаимозависимость выходит за рамки потребностей в пище и крове, которая заставляла наших предков вместе охотиться, собирать пищу и защищаться. Она распространяется также на психологическое выживание и эмоциональные потребности – принадлежать к группе, находиться в контакте и быть видимым другими.
Это стремление «быть частью» – основа многих наших социальных ритуалов, которые вращаются вокруг переходных обрядов: рождений, крещений, бар-мицвы и бат-мицвы, свадеб, вручения дипломов, дней рождения, годовщин, банкетов по случаю выхода на пенсию и – в конце концов – панихид. Любой такой ритуал важен сам по себе, но он становится еще более значимым, когда мы делим его с близкими людьми. Энергетическое поле их радости, восторга и любви сливается с нашим и усиливает эмоциональное переживание.
Разве ты не ощущаешь больше радостного волнения на концерте своих любимых исполнителей в зале на 5000 зрителей, чем если бы ты слушал эти песни в одиночестве в своей спальне? Разве присутствие на баскетбольном или футбольном матче среди тысяч других вопящих фанатов не возбуждает тебя сильнее, чем когда ты сидишь дома перед телеэкраном? Здесь ты ощущаешь тесную связь с чем-то общим, к чему ты принадлежишь.
Эта базовая человеческая потребность – принадлежать и быть видимым – особенно важна в трудные времена. Нам нужен кто-то, кто любил бы нас, когда мы страдаем, был свидетелем нашей уязвимости, нашего хаоса и мужества – кто-то, кто «помогает нам плакать». Очень важно, чтобы другой человек был рядом с нами. Тогда мы способны дольше выжить в огне своих горестей и быстрее исцелиться.
Дети интуитивно понимают это. «Можешь полежать со мной в постельке, пока я не усну? Я боюсь темноты». Так они просят нас быть свидетелями их страха. На самом деле они говорят: «Мне нужно, чтобы ты помог мне чувствовать себя в безопасности. Я буду более защищенным, если мне не придется переживать это в одиночку». Точно так же, когда ты во взрослом возрасте проходишь через трудный период, но знаешь, что ты не один, у тебя прибавляется мужества. Кто-то сострадательно свидетельствует твою борьбу, твою сердечную боль или скорбь.
Английское слово grief (печаль, скорбь) происходит из латыни: от gravare – делать тяжелым, и от gravis, «весомый». Печаль тяжела. Скорбь тяжела. И вот еще одно представление о сострадании: мы помогаем держать чью-то боль, печаль или скорбь, и этому человеку легче нести тяжкое бремя болезненных эмоций.
Свидетельствование нашего сердца другим человеком – священное человеческое переживание. Мы, особенно когда нам трудно, хотим, чтобы на нас смотрели с состраданием и принятием. Мы хотим чувствовать, что мы не одиноки в своей скорби, в своих печалях или даже в своем стыде.
Когда кто-то готов ощущать нашу боль вместе с нами, мы чувствуем себя любимыми, ободренными и искупленными – и можем снова начать себя любить. Быть сострадательным означает, что мы чувствуем то, что чувствует другой человек. Сердечное пространство сострадания говорит ему: «Ты делаешь все правильно. С тобой все будет хорошо».
Травма – это не то, что случается с нами, а то, что мы держим внутри, когда нет сочувствующего свидетеля.
Остановись на минутку. Не чувствуешь ли ты легкую грусть, читая о сострадании? Возможно, ты переживаешь эмоциональный флэшбек, подобный тем, что я описывала в одной из предыдущих глав. Многие из нас несут в душе старые раны и шрамы, потому что нам не досталось сострадательного свидетельствования от родственников или любимых. Когда наши родители или партнеры не могут или не хотят ощущать свою боль, они обычно не могут или не хотят видеть и нашу.
Отсутствие защищенности и сострадания оставляет нам неразделенные и непрочувствованные эмоции, которые мы прячем от посторонних глаз или убираем в свою «эмоциональную морозилку». Это еще одна причина, по которой так важен опыт сострадания.
Умение хранить пространство сострадания для других исцеляет их старые раны; а получение такого сострадания от других исцеляет нашу боль от прошлых ран.
Один из самых отважных и сострадательных поступков, какие мы можем совершить, – смотреть чужой боли в лицо, не отворачиваясь.
СОСТРАДАНИЕ ВЫШЕ ПРАВЫХ И ВИНОВАТЫХ
Будь добр к каждому встречному, ибо каждый человек ведет трудную битву.
– Платон —
Позволь рассказать тебе еще историю из моей жизни – о пробуждении сострадания.
Много лет назад я была с человеком, которого очень любила и который совершал ужасные поступки, сокрушавшие мой дух и ранившие сердце. Когда это чудовищное время закончилось, мы начали работать над исцелением наших отношений и восстановлением доверия. Мне было легче оттого, что кошмар, через который мы прошли, окончился, но я не могла избавиться от осуждения его поступков. Я очень любила его и знала, что он любит меня, но продолжала думать о нем как о человеке порочном и несправедливом. Мой разум был переполнен списками его проступков, и единственное решение, какое я могла придумать, – молиться о том, чтобы ощутить больше любви.
Однажды утром я села медитировать. Стоило мне закрыть глаза, как меня мгновенно затопила боль. Казалось, я тону в отчаянии, от которого нет спасения. Я зарыдала и в который раз подумала, что испытываю такую чудовищную боль из-за человека, которого люблю. Я представила его мысленным взором, почувствовала, как глубока моя любовь к нему, и зарыдала еще сильнее.
И тут до меня дошло, что я не просто ощущаю свою скорбь, но и каким-то образом настроилась на его страдание. Мое сердце раскрылось, и вместо того чтобы смотреть на него, я позволила себе чувствовать его.
Я чувствовала, как тяжело ему жить с самим собой и совершенными им ошибками.
Я чувствовала, что он не может любить себя, после того как оступился столько раз.
