Правда, не дотянулись. Мой собрат по наказанию вовремя одумался и засунул руки в карманы. То ли вспомнил пары по праву, то ли просто проявил чудеса разумности и волшебство сознательности (впервые за всю свою жизнь!), не знаю.
Но глубоко вздохнув, он со свистом выдохнул. И угрожающе протянул, поправляя откровенно дергающийся глаз:
- Значит так, Белоярцева. Мы выступаем через пять минут. Не выйдешь из гримерки добровольно - позову твоего Цербера!
- Которого?
Григорьев зарычал. Самым натуральным образом. А я лишь развела руками и снова вцепилась в спасительные двери, не давая вытащить себя из спасительного закутка.
- Твою мать! - наконец, сдался этот придурок. И махнул рукой, с оттенком нешуточной угрозы добавив. - Ну держись, малявка. Я. Тебя. Предупреждал!
- Напугал ежа кактусом! - не сдержавшись, я показала ему язык и…
Сползла вниз по двери, облегченно переводя дух. Жутко хотелось пить, есть и сбежать отсюда как можно дальше. Желательно, в другую страну. И нет, я не боялась сцены, не боялась публичных выступлений и блин! Я вызубрила этот чертов номер так, что разбуди меня среди ночи - станцую с закрытыми глазами! Но…
- Ладно, хрен с тобой, Григорьев. Я боюсь! Трушу! Ясно тебе? - буркнула я в пустоту, скрестив руки на груди. Еще и приложилась затылком пару раз об деревоплиту, ага. В нелепой надежде, что мозги встанут на место и накрывшая истерика пройдёт так же быстро, как и началась.
Ну-ну. Наивная чукотская девочка, блин. Это я про себя, если что.
- Чайка? - встревоженный голос Хомяка вызвал во мне целую бурю непередаваемых эмоций, Радость - потому, что он пришел и волновался. Обида - потому, что не сказал, что придет. И злость.
Я просто-таки кипела от возмущения и только что не фырчала, как чайник. Потому что если бы не Григорьев (чтоб тебе икалось, смертник!), Илья сюда бы даже не заглянул! Логично?
Ни-фи-га! Но я девочка, я на нервах! Мне, блин, по статусу положено быть нелогичной!
- Эй, солнце… Ты чего? - самый лучший староста университета моих возмущенных мыслей, конечно, не слышал. Он присел на корточки рядом со мной и очень осторожно коснулся пальцами щеки, пытаясь поймать мой взгляд. - Чайка, блин! Что случилось?!
Я на пару секунд даже растерялась от этого вопроса. Ещё целую минуту честно проговаривала про себя все, что накопилась, попутно вспомнив, почему две ночи подряд у меня бессонница и отчего я теперь искренне опасаюсь партнеров по танцам. А потом вздохнула, выдохнула и…
- Жизнь не получилась, - тихо буркнула, треснув наглого Хомяка по загребущим лапам. Еще и отвернулась в другую сторону. - Ты то тут что забыл? Или пришел Ярку поддержать?
- Арин… Ты что? Ревнуешь что ли?
И этот придурок расплылся в такой довольной улыбки, что я искренне пожалела. О том, что те самые декорации в коридоре остались, а поблизости нет ничего, кроме кем-то позабытого веера. Впрочем, на безрыбье и рак за осетра сойдет.
Так что я с чистой совестью огрела им Илью по макушке, невозмутимо заметив:
- Я? Тебя? Ревновать? Пф-ф-ф, больно надо! Я ж тебя терпеть не могу, я… М-м-м!
Оказывается, сложно высказывать свое “фи”, когда тебя целуют. Особенно, когда делают это так настойчиво, мягко, нежно. Так, что у тебя разом отпадают все сомнения, не находится больше никаких возражений и все, чего хочется - это чтобы тебя и дальше целовали вот так.
Желательно всю оставшуюся жизнь, ага.
- Успокоилась? - тихо шепнул Илья, разрывая поцелуй и щекоча дыханием мое плечо.
- А… Ага, - все еще витая в облаках и мечтательно жмурясь, я не сразу поняла суть вопроса. А потом стало поздно - меня дернули за руку, поднимая с пола. И выдали направляющего толчка в спину в сторону коридора, где топтался предатель Григорьев.
- Вперед, - уверенно заявил Хованский, отрезая мне все пути к отступлению и побегу. И скрестил руки на груди, хитро сощурившись. - Надеюсь, ты не струсила, а? Чайка?
- Иди к черту, - искренне пожелала я этому придурку. Закрыла на пару секунд глаза, сжав пальцы в кулаки так, что побелели костяшки. И пробормотала себе под нос, шагая к своему гое-партнеру. - Я его убью. Определенно. Спокойно урою, тихо закопаю и мирно отпраздную! Григорьев, твою ж… Чего стоишь, наш выход через две минуты!
- Белоярцева, без сопливых солнце светит! Одна ты как черепаха…
- Что?
- Молчу-молчу. Пошли уже!
Что было дальше я, если честно, помнила с трудом. Одно знаю точно, толпу мы разогрели хорошо и даже (о чудо!) никому ничего не сломали и не оттоплатли. Правда я точно знаю, что пару раз не попала в такт, а на одном из пируэтов Димка только чудом не уронил меня на пол. Но это я ему простила, да.
Потом догнала за кулисами и простила еще раз, чтоб наверняка. А после совершенно беспардонно повисла на довольно ухмыляющегося Хованском. И мы вместе стояли за кулисами, глядя на выступление Градовой с балбесом-Елизаровым.
- Ва-а-ау… - искренне протянула я, привстав на носочки и пытаясь не пропустить ни одно движение парочки в свете софитов. - Бли-и-ин, вот из-за одного какого-то козла такого танцора чуть не похерили, а! Вот же… Люди!
- Ты о чем? - подозрительно поинтересовался Илья, уткнувшись подбородком мне в макушку. Благо рост позволял.
- Упс… - я невинно улыбнулась, шаркнув ножкой. И клятвенно заверила нахмурившегося парня. - Сейчас Ярка с Костяном освободятся, и я это… Все обязательно расскажу. Честно-честно!
- Точно? - еще более подозрительно уточнил мой Хомяк. И я даже невольно восхитилась тем, как хорошо он меня изучить успел.
Сразу подвох чует!
- Точно! - я закивала головой, снова уставившись на сцену. А сама пальцы скрестила, пожелав своему любимому старосте терпения и вагон нервных клеток.
И чего-нибудь крепкого, алкогольного. А то черт его знает, чем этот разговор закончится-то!
Глава 27
Арина Белоярцева
В итоге оказалось, что предчувствия меня не обманули. Ни в чем. Ни в том, что разговор вышел тяжелым и неприятным, ни в том, что Хомяк теперь сидел напротив меня в кафе и мерил таким многообещающим взглядом, что…
