МРТ мозг
В настоящее время методы научных исследований, по-видимому, неспособны в точности изучать нейронные процессы, связанные с нашим опытом сознания. Если изменяющееся взаимодействие между крупными группами нейронов действительно является нейронным коррелятом сознания, наши нынешние методы исследований непригодны для такой задачи, как запечатление этого процесса. Даже самые современные и детальные сканы фМРТ показывают нам не более чем физическую основу процесса наблюдения или осознания и никак не объясняют, что именно происходит в нашем мозге. Кроме того, сканы фМРТ ничего не говорят о содержании наших мыслей и чувств. Поэтому вызывает тревогу то, что исследования с применением фМРТ побудили некоторых ученых прослеживать причинно-следственную связь между некоторыми функциями мозга и специфическими умственными процессами [3].
Эту озабоченность разделяет датский нейробиолог и антрополог Андреас Репсторфф в недавнем интервью [4]. Его собеседник отметил, что «у Репсторффа есть нерадостное известие для его коллег»: «Всеобъемлющие объективные знания о природе человеческого разума невозможны, несмотря на все сканирование мозга». Репсторфф описывает свой опыт добровольного участника эксперимента. В ходе этого эксперимента участников помещали в аппарат для фМРТ и щекотали им ступни. Иногда они только ощущали щекотку, а в некоторых случаях могли также видеть происходящее в зеркало. Целью эксперимента было выявление различий в обработке мозгом информации. Но у Репсторффа вызвал раздражение руководитель эксперимента, который без каких-либо явных причин заставил его провести в томографе очень длительное время. Репсторфф решил разыграть этого руководителя. Когда его щекотали, он думал о футболе, а когда видел, что его щекочут, думал о похоронах своей кошки. Он объясняет: «Поскольку я думал о разных вещах, сканирование мозга, по идее, должно было показать активность в разных участках мозга».
Мысли Репсторффа не укладывались в рамки эксперимента, значит, результаты должны были озадачить его руководителя. Но тот не заметил в сканах ничего примечательного. Они не отличались от сканов других участников.
Поскольку я решил не выполнять просьбу руководителя эксперимента, мое состояние сознания должно было по определению отличаться от состояния тех участников, которые следовали инструкциям… Но у руководителя эксперимента отсутствовал способ объективного истолкования таких отличий, потому что мое поведение не имело выраженных отличий от поведения послушных участников. Допустим, измерения были достаточно точными и мои сканы мозга привлекли бы его внимание как необычные; понять смысл этих отличий он мог бы лишь одним способом – спросив, что творилось у меня в голове. В этом случае я мог бы либо соврать, либо сказать правду, или же, если бы я забыл, о чем на самом деле думал во время сканирования, затрудниться с ответом… Мысли субъективны. Выводы о чьих-либо мыслях зачастую можно сделать по поведению этого человека… Но прямой доступ к своим мыслям имеет только он сам. Это расхождение между взглядом от первого лица (субъективным) и взглядом от третьего лица (объективным) представляет для ученого, по-видимому, непреодолимые методологические проблемы. Как может нейробиолог получить объективные знания о сознании, если прямой доступ к мозгу обеспечен сугубо субъективным образом, посредством самонаблюдения? Сознание по своей сути не поддается проверке и, таким образом, не удовлетворяет научным критериям… В итоге улетучивается всякая надежда на получение полностью объективных знаний о сознании. Рано или поздно вам придется побеседовать с субъектом исследований, так что связь всегда останется субъективной.
Собственно говоря, Репсторффу любопытно узнать, не придется ли нам в ближайшие пять-десять лет смириться с мыслью, что глупо было даже надеяться на возможность объяснить нам самих себя посредством мозга.
И Репсторфф, и нейропсихолог Энтони А. Джек убеждены в невозможности получить объективные свидетельства с целью проверки надежности или достоверности субъективных отчетов [5]. То же самое, с их точки зрения, относится к методикам психологических исследований. Тот факт, что конкретные участки мозга активизируются и таким образом участвуют в определенных задачах, по-видимому, не объясняет когнитивных процессов. При исследовании структуры обработки информации в мозге психологам не разрешается пользоваться отчетами о мыслях и чувствах так же, как объективными отчетами о поведении. Однако Репсторфф и Джек также отвергают мнение, согласно которому точность заявленных мыслей и чувств всегда должна ставиться под сомнение. Они считают, что должно быть место для веры заявленным мыслям и эмоциям – разумеется, при условии доказанной достаточной надежности участника. Без лишних слов ясно, что то же самое применимо к субъективным отчетам об околосмертном опыте – к предмету этой книги.
В своих научных публикациях Джек и Репсторфф пишут, что состоятельность выводов, сделанных на основании регистрации активности мозга, является и самым важным, и теоретически наиболее сложным и каверзным предметом в когнитивистике. Измерение считается надежным только в случае наличия свидетельств тому, что оно точно отражает феномен, для исследования которого предназначено. Вопрос надежности особенно сложен по той причине, что научные измерения зачастую применяются для подтверждения феноменов, относящихся к совершенно разным уровням. Под разными уровнями подразумеваются аспекты или итоги измерений – убедительно доказанные, допускающие возможность доказательства или маловероятные [6].
Авторы поясняют свою мысль примерами:
1. Свидетельства показали, что результаты сканов фМРТ можно применять для отслеживания снабжения кровью мозга. Но эти сканы еще не дают оснований для положительного заключения насчет нейронной активности, так как ученые все еще продолжают определять эту активность с той или иной степенью точности. Кроме того, сканы фМРТ, вероятно, ничего (или почти ничего?) не говорят о содержании и локализации когнитивных функций, поскольку те еще не были определены с какой-либо степенью достоверности.
2. Измерения наблюдаемого поведения, например скорости реакции, ценны как прямое доказательство устойчивых поведенческих паттернов, но менее ценны для оценки развития процессов обработки информации и наименьшую ценность представляют как доказательства существования и механизма конкретных когнитивных функций.
3. Сообщения о субъективных мыслях и чувствах служат в первую очередь доказательством представлений людей об их собственном опыте, но являются в меньшей степени прямым доказательством существования вызванных экспериментом феноменов, в то время как сообщения о субъективном опыте не могут служить прямым доказательством происхождения конкретных когнитивных функций.
Недоказанные гипотезы
До сих пор мы не можем выявить ни единой области, нейронная активность в которой точно соответствует яркой картине мира, предстающей перед нашими глазами.
