Бессонная ночь даёт о себе знать, я прикрываю рот ладошкой, пряча в неё ленивый зевок. А всё потому, что мысли не желали покидать моей дурной головы, из-за которой и телу не было покоя.
Каждой клеточкой я предательски отзывалась на воспоминания о сильных руках, трогающих меня без спроса. А под утро отчаянно молила небеса, помочь мне перестроиться в обычное русло без похотливых желаний, касающихся бедового незнакомца из подворотни.
Невнятные разговоры снующих мимо людей не заглушают очередного восторженного возгласа и я, явственно расслышав его, поворачиваю голову.
Старенький форд, чёрного цвета, припаркован у тротуара, – солнечные лучи играют на его идеально отполированной поверхности и отражаются, словно от зеркала, играя бликами на статной мужской фигуре. Продолжаю двигаться по инерции, но уже не по намеченному курсы, а в сторону парня.
Его будто подменили, внешний вид кардинально отличается от вчерашнего… тёмного и наводящего страх.
Сейчас он выглядит таким привлекательным в драных джинсах, обычной рубашке-поло и вязаном джемпере. Глаза искрятся почти мальчишеским озорством, подкупающим и позволяющим немного расслабиться. А вот уголки губ вздернуты в едва заметной усмешке, такой лукавой с намеком на непростое продолжение нашей встречи.
Парень проходится задумчивым взглядом по моему лицу, задерживается на губах непозволительно долго, словно пробуя их на вкус, далеко не зрительно, а в воспоминаниях оживляя недавний поцелуй. Так откровенно заигрывая, что я неосознанно слизываю языком с пересохших губ несуществующий жар, оставленный накануне жадным ртом моего загадочного собеседника. А тем временем он продолжает бессовестно разглядывать меня, очерчивать пытливым взглядом кромку укороченного топа, задерживаться на оголенной коже живота. И я слегка напрягаюсь, почти на физическом уровне ощущая, как он ласкает меня, хотя его руки по-прежнему вне досягаемости моего тела.
Желания прикрыться, к удивлению, не возникает, а вот узнать, откуда ему известно моё имя, всё сильнее разжигается нетерпением.
– Марта, – приятно ласкает слух, повторно произнесенное им ко мне обращение. – Я думал, ты снова струсишь.
– Откуда… – почти заикаясь, произношу короткий вопрос, от дикого волнения вкупе с любопытством, забывая напрочь о приличиях, даже не здороваюсь. – Ты знаешь моё имя?
– Ты опоздала, а это некрасиво, – проигнорировав заданное, он констатирует факт, непринужденным осуждением смущая меня за совершенную оплошность. – Точность – вежливость королей, но обязанность их подданных.
– Я тебе не подданная и на моих часах, – дергано прокручиваю на запястье бирюзовый ремешок, разворачивая часы к себе циферблатом. Но завидев на них его правоту, вру не краснея. – Без пяти минут три. Так откуда ты знаешь моё имя?
– Оттуда.
Кивает куда-то в сторону, но я и не слежу за этим жестом, а разглядываю во все глаза руки. Закатанные рукава оголяют мускулистые предплечья, на которых отчётливо видны набухшие жилы. А от левого запястья вереницей убегает почти десяток родинок, создающих витиеватую дорожку.
– Держи, – прерывает неуютное молчание, протягивая картонный стаканчик. – Выпьем за правильное знакомство, – учтиво отсалютовав своим, делает глоток. – Лёша.
– Приятно, – отпиваю предложенный напиток, ощущаю пряный вкус и аромат мускатного ореха со сладостью мёда, удивляясь стопроцентному попаданию в мои вкусовые предпочтения. Моргаю, словно прогоняя наваждение, ворвавшееся в мою размеренную жизнь вместе с Лешей. – Если ты сейчас же не признаешься откуда у тебя столько информации обо мне, я отправлюсь в полицию, – глубоко вздохнув, делаю уверенный шаг ему навстречу, понимая – на запуганного он не тянет. Ненадолго замираю, усердно стараясь уложить в голове факты нашего знакомства. – Я подробно опишу твою нахальную физиономию и скажу, что ты меня преследуешь.
– Не переигрывай, – ничуть не поверив в спонтанные угрозы, Лёша игриво улыбается. – С тобой и Шерлока включать не надо. На заставке телефона твоя фотка с фирменным стаканчиком именно той кофейни, где мы должны были встретиться, – будничным тоном вещает он, смотря прямо в глаза, пока широкая ладонь с изгиба талии медленно переползает на спину, притягивая меня так близко, что теперь я оголенной кожей живота чувствую грубоватую вязку пуловера. – Бариста тебя узнал, сделал обычный твой заказ и подписал стакан.
Кровь от непонятно смешанных чувств с усилием пульсирует в висках, призывая прийти в себя, вспомнить зачем я здесь. Уж явно не для личного досмотра.
– Не хочешь вернуть мой смартфон? – как бы между прочим интересуюсь, но прекрасно осознаю, что без выполнения требований ничего мне не вернут.
– Хочу… но кое-что другое…
Гранд плие для новичка
Марта
– Прокатимся?
Я застываю, сомневаясь, что в данную минуту способна ответить адекватно, кусаю губы, чем изрядно компрометирую себя. Ведь Лёша пристально следит за реакциями: на слова, на прикосновения, которыми он искусно доводит до безумия. Придавая острым граням восторга особенные оттенки, словно и нет ничего вокруг нас, и не было никогда.
– Я не могу…, – сглатываю слюну, продолжая рассматривать его и не верить, что веду себя как последняя идиотка, позволяющая прилюдно зажиматься и не пытаясь вовсе скинуть требовательную руку. А та, давно уютно расположившись на спине, осторожно скользит вдоль позвоночника, то почти не касаясь, то с нажимом дотрагиваясь до покрытой мурашками кожи, что я рефлекторно прогибаюсь и ближе клонюсь к широкой груди Лёши.
Жадно хватаю ртом воздух, в попытках насытиться кислородом, а выходит, лишь пропитаться ароматом ненавязчивого мужского парфюма.
Понятия не имею чего я жду от него и к чему качусь сама. Чувствую себя мартовской кошкой, дико голодной до ласки и уже во второй раз подумываю проявить инициативу. Поцеловать, чтобы распробовать вкус его любимого кофе, которое он давно выпил, почти залпом, но не удосужился стереть еле заметную пенку с верхней губы. И она теперь мозолит мне глаза, маячит и разжигает любопытство, а я не решаюсь смахнуть её вместе с дерзкой усмешкой.
Озабоченной дурой быть не хочется и вместо поцелуя, я проявляю весь здравый смысл, какой только во мне сумел сохраниться под пристальным взглядом лукавых зелёных глаз. Просто отступаю, увеличив дистанцию между нами, но окончательно не получив свободы.
– Меня ждут дети, – прячу дрожь пальцев в фатиновой юбке, дёргано поправляя её, хотя это излишние действия.
– Оу, неожиданно, – восторженно отзывается он, всем своим видом показывая, что сказанное для него не более, чем провальная отмазка. Я бы, наверное, в такое тоже не поверила. – И сколько их у тебя?
– Восемь, – пытаюсь быть максимально внимательной, чтобы рассмотреть на его лице удивление, но вижу лишь, как он хитро прищурившись, ждёт внятных объяснений. Какой смысл в недосказанности, если я как на ладони, легко читаемая им и готовая добровольно раскрыть любую тайну. – Восемь маленьких и очень одаренных балеринок, у которых с минуты на минуту должен начаться урок. Ждут, а ты, меня задерживаешь.
