Она пихает меня локтем:
- Эгоистичный придурок.
- От придурочной слышу.
Мы оба улыбаемся, и это так странно, неправильно... и правильно одновременно. Катастрофа закашливается, разгоняет дым руками...
- Меня тошнит, - заявляет она, и я отзываюсь.
- Надеюсь, ты не беременна?
Она опускает ноги с постели и тянется за своей одеждой. Я с удовольствием наблюдаю за плавным изгибом ее тонкой талии, исчезающей за накинутой на плечи футболкой, за маленькими ступнями, шлепающими в сторону гостиной... И улыбаюсь, когда она припечатывает:
- Как смешно, остряк. Теперь этот запах вовек не выветрится! - И снова закашливается, но, верно, только для виду.
Потом подхватывает Ангелику на руки, несет ее в мою кровать и укладывает на одеяло.
Я гашу сигарету в пепельнице.
- Мне надо ее покормить, - произносит Катастрофа, распахивая окно.
- В моей постели?
- Почему бы и нет. Она очень удобная!
Потом укладывается рядом с младенцем и дает той свою правую грудь. Маленький ротик хватает темный сосок и начинает причмокивать от удовольствия... Не могу отвести от этой картины внимательного взгляда - тугой узел в области живота стягивается еще крепче.
12 глава. Эмили
Что за умопомрачение нашло на меня вчера, я и сама толком не понимаю, только когда я увидела отчаяние Юлиана, узнавшего о потере всех его денег, во мне что -то дрогнуло... Отозвалось ноющей болью в области сердца. Заставило пожалеть... приласкать. И даже больше... Я просто этого хотела: нашей близости, поцелуев - всего.
И нисколько о том не жалею.
Хотя в договоре, конечно, об этом не было ни слова... И лучше бы турбобабулям и Алексу ничего об этом не знать. Вот только удастся ли скрыть? Я и сейчас ощущаю острое желание пробраться в соседнюю комнату и залезть под одно с Юлианом одеяло... Почувствовать его рядом. Скрасить свое вынужденное одиночество присутствием другого человека...
И нет, надеюсь, я не влюбилась...
Только не в Юлиана!
Только не в него.
Поднимаюсь с дивана и иду за стаканом воды. В горле дерет, как при ангине... Только этого мне и не хватало. Осушаю стакан одним залпом, замирая в проеме чужой спальни: Юлиан вернулся час назад - я никак не могла уснуть, дожидаясь его в тишине темной квартиры - и теперь крепко спит, обхватив подушку руками. Жаль, что не меня...
Трясу головой, отгоняя навязчивое наваждение, вызванное воспоминаниями о случившемся между нами минувшим днем... Поцелуи. Касания. Стоны. Юлиан был на удивление нежен и терпелив... Интересно, он со всеми таков или только со мной... в этот раз?
Глупая, глупая Эмили, ты думаешь не о том парне! Немедленно иди спать и выкинь мерзавца из головы.
Мерзавца ли?
А ты уже сомневаешься?
Есть чуть-чуть.
Глупая, глупая Эмили...
Под этот своеобразный диалог с самой собой я наконец и засыпаю.
... И просыпаюсь от настойчивого зова:
- Эмили, Эмили, Катастрофа, просыпайся немедленно! Я запрещаю тебе умирать на моем диване.
- Катастрофа? - хриплю явно несвоим голосом. - Что случилось? Кто умирает?
- Ну наконец-то! - Юлиан, растрепанный и полуобнаженный (явно еще не успел одеться со сна) возводит очи горе. - Я думал, ты умерла. Ну ты меня и напугала... - Потом прикладывает ладонь к моему лбу, и та кажется холоднее отколовшегося куска айсберга.
- Ты такой холодный. Я бы даже сказала, ледяной...
Он качает головой.
- Это ты полыхаешь жаром. У тебя температура под сорок. Неужели не чувствуешь?
Чувствую... что не могу оторвать голову от подушки. Что пересохшее горло дичайше болит... И голова буквально раскалывается.
- Что со мной?
- Это ты мне скажи, - паникует Юлиан, продолжая глядеть на меня испуганными глазами.
- Я вызвал «Скорую» - они должны скоро подъехать.
- Не стоило. Наверное, это из-за табачного дыма... - продолжаю хрипеть я. - Со мной такое иногда случается.
Юлиан всплескивает руками.
- Из-за табачного дыма? Ты шутишь, наверное...
- Ничуть. Я же говорила, что мне от него плохо делается.
- Но ты не говорила, что из-за него сляжешь с бешеной температурой и опухшим горлом! Пожимаю плечами.
Прости. Со мной такого давненько не бывало... Расслабилась.
В этот момент звонят в дверь, и Юлиан бежит открывать.
- Может, хотя бы оденешься для начала, - кидаю ему вдогонку, но тот даже не слышит. Впускает в квартиру двух санитаров и врача... Врач, пожилой мужчина в узких очочках, сразу же присаживается рядом и прикладывает к моему лбу электронный градусник.
- Ну что же, юная леди, покажите мне свое горлышко, - обращается он ко мне, словно к ребенку, и я послушно демонстрирую свое опухшее горло, абсолютно уверенная, что выглядит оно хуже некуда. Доктор, однако, ужаса не выказывает, только вдруг переключает свое внимание на Ангелику, кряхтящую под моим боком.
- А это у нас тут кто? Маленькая проголодавшаяся хулиганка? - И в сторону Юлиана: -Молодой человек, почему бы вам не забрать ребенка и не покормить его. Будьте добры!
Вижу, как у парня округляются глаза: полагаю, он так толком ни разу к Ангелике и не прикоснулся... Жду его ответной реакции, отрицательной скорее всего, но доктор вдруг подхватывает кроху на руки и передает ее Юлиану, как ни в чем не бывало.
Невольно присматриваюсь к этому эскулапу: уж не турбобабули ли его подослали? От них всего, что угодно, можно ожидать. И тут же себя одергиваю: так и до паранойи недалеко. Расслабься, Эмили! Но у меня все равно такое чувство, словно и этот доктор, и турбобабули, и вообще весь мир в радиусе ста километров знает о моей вчерашней слабости, проявленной в отношении Юлиана.
Он, между тем, держит мою дочь на руках и держит с таким видом, словно она готовая вот-вот рвануть ядерная бомба.
- В холодильнике есть сцеженное молоко, - сообщаю ему едва слышным голосом. - Не мог бы ты разогреть бутылочку?
Юлиан перемещается на кухню, и я реально переживаю за то, как бы он не выронил моего ребенка из рук, а тут к тому же появляется Лэсси с рулоном туалетной бумаги в зубах, и парень кричит:
- Эй, отдай немедленно, мохнатое безобразие! - и кидается за ретривером, решившим, должно быть, что это такая забавная игра, и потому не желающим расставаться со своим бумажным сокровищем.
Они носятся по комнате между диваном и кухонным островком, и попугай вопит, что есть силы:
- Рио хочет ласки! Приласкайте малыша Рио.
