Он специально засылает моего мальчика неизвестно куда! – возмущается она в очередной раз, почти впихивая в меня свои вишневые меренги. – Я этого так не оставлю.
Послушай, Япония – это явно не край света, Хелена, – решаюсь поделиться я с ней своим мнением. – Тем более Доминик говорит, это открывает хорошие перспективы... Отец не стал бы вредить своему ребенку.
Возможно он хочет навредить мне, – неуверенно предполагает Хелена. – От этого мерзавца всего можно ожидать!
Да, в этом вся Хелена: считает, что весь мир крутится вокруг ее блондинистой персоны и не допускать и мысли об обратном.
Я как раз расправляюсь с той самой вишневой меренгой, когда по улице рокочет мотоцикл и резко тормозит около Хелененых дверей, мы с ней недоуменно переглядываемся и дружно выглядываем в окно. Там у деревянной калитки стоит новенький черно-красный байк, на котором восседает Доминик, и его глаза в прорезях шлема лучезарно нам улыбаются, словно бросая некий вызов. Хелена меланхолично замечает:
Точно такой же «зверь» был у моего второго мужа, – она смотрит на меня и ностальгически улыбается, – мы могли с ним часами напролет носиться по ночным улицам и все нам было ни по чем, – тяжелый полувздох. – Это было чудесное время! Да мы даже в роддом приехали на байке, представляешь?! – теперь ее улыбка выглядит по-настоящему счастливой.
Представить такое для меня сложновато, но я молчу, поскольку в этот момент в двери вваливается наш новоиспеченный байкер со шлемом под мышкой, и я снова невольно им любуюсь: просто картинка из женского журнала, вдруг облачившаяся в плоть и кровь, просто мистер Торнтон современного образца! Ну да, всегда была неравнодушна к этому книжному герою.
Как вам мой новый «друг»? – вопрошает наш «мистер Торнтон» все с той же улыбкой в пол лица. – Правда, хорош? Непременно куплю себе такой же...
Он не успевает еще договорить, а брови Хелены уже сходятся на переносице в явном неудовольствии.
Да, да, я знаю, – тут же добавляет Доминик с чуть меньшим энтузиазмом, и улыбка его теперь выглядит почти покаянной, – „байки – это жуткая вещь, от которой лучше держаться подальше». – По всему видно, что он цитирует чужие слова, хорошо ему знакомые чужие слова, и, судя по всему, их автором является сама Хелена, которая тут же мне и поясняет:
Мой второй муж, тот самый, что гонял на байке дни и ночи напролет, разбился насмерть, оставив меня с двухлетним ребенком на руках. Его хоронили в закрытом гробу! – многозначительно акцентирует подруга в конце.
Несмотря на этот словесный нагоняй, Доминик продожает улыбаться.
Не переживай, в скором времени он мне все равно не понадобится, – говорит он просто. – А это байк друга, ма! Я просто пару раз прокачусь, вот и все.
Я знаю, что Хелена не сможет долго сердиться на своего драгоценного Ника и сдастся, как и выходит ровно через секунду, а парень, получив таким образом прощение, интересуется:
Кататься ты со мной, я так понимаю, не поедешь?
Даже и не надейся, – отзывается на это его мать. – После закрытого гроба я зареклась садиться на эту штуковину.
А ты, Джессика, – обращается он ко мне, – готова рискнуть своей головой? Уверен, ты никогда не гоняла на байке.
Он прав, не гоняла, хотя искушение узнать, каково это, присутствовало всегда, ведь каждый мало-мальски достойный книжный мачо-герой непременно водит это опасное транспортное средство, а я, как любая нормальная книжная девочка, хочу посидеть за спиной своего «плохого» парня.
Нет, Доминик, конечно, не мой плохой парень, но он парень, парень, у которого вот прямо сейчас есть байк и я могу на нем прокатиться. Я кошусь на Хелену... Интересно, столь же она проницательна, как и Юрген, видит ли она этот маниакальный блеск в глазах сына, устремленных на меня? Похоже, что нет. Прекрасно! Самой же мне абсолютно не понятно, что увидел во мне этот красивый ребенок, чтобы вдруг заинтересоваться мной... Новизну ощущений? Возможно. Это приятно, конечно, это тешит мое женское самолюбие, но ведь он всего лишь красивый мальчик, вдруг заинтересовавшийся чем-то новым, и я ему просто улыбаюсь.
Ты прав, не гоняла, – кураж в моем голосе удивляет меня самое, – и сегодня я открыта для новых впечатлений!
Ты, правда, готова доверить ему свою голову? – округляет глаза Хелена и, поняв по моему лицу, что я не шучу, добавляет: – Непременно надень шлем, иначе Юрген мне этого не простит!
Лицо Доминика выглядит донельзя довольным, красивые голубые глаза так и горят огнем.
Ма, с ней все будет хорошо, – Ник поспешно чмокает мать в щеку. – Верну ее в целости и сохранности, полную самых незабываемых впечатлений!
Ох, то, как он это говорит, меня, признаться, настороживает, и сердце вдруг подскакивает к самому горлу. Давненько я не испытывала такого всплеска адреналина! Доминик между тем протягивает мне второй шлем и сам же застегивает его мне под подбородком, одаривая возбужденную меня такими странными взглядами, что у меня даже кончики пальцев немеют от напряжения. Под чем я только что подписалась? Начинаю понимать, что вся эта ситуация искуссно подстроена с некой целью... Но с какой?
Приятно прокатиться! – напутствует нас подруга, когда мы уже уносимся прочь и я, словно дикая лиана, обхватываю худощавое тело Доминика с силой десяти африканских слонов. Мой нос, упертый в его лопатки, кажется здорово веселит парня – интересно, как бы он развеселился, если бы увидел и мои плотно зажмуренные глаза, которые едва ли что на свете способно заставить меня раскрыть. А потому я лишь слышу жуткий вой ветра в ушах и вдыхаю запах Доминика, приятный, терпкий запах Доминика, состоящий из аромата хвои и... карамели, странная смесь леса и материнской выпечки, от которой даже немного кружится голова. Что бы сказала Хелена, узнай она только, что я вот так по-девчачьи наслаждаюсь запахом ее сына? И имеют ли место такие вот мысли, когда ты любишь другого человека? Правильно ли это? Конечно же, нет, отвечаю самой себе мысленно и наконец распахиваю глаза: мы как раз сворачиваем с главной дороги под таким диким углом, что я в испуге начинаю верещать и этим в очередной раз несказанно веселю Доминика, который резко ударяет по тормозам и останавливает байк.
Можешь начинать дышать! – говорит он мне, стаскивая с головы шлем. – По крайней мере я уж точно вздохну полной грудью – ты едва не удушила меня своими руками. Неужели было так страшно?
Я тоже стаскиваю с головы мотоциклетный шлем и на негнущихся ногах падаю на деревянную скамейку, поставленную в этом месте, наверное, лишь для релаксации велотуристов.
Да, я трусиха, – признаюсь честно. – Может, темноты я и не боюсь, но вот возможность стать инвалидом на всю жизнь, это, признаться, внушает мне определенный ужас...
Доминик молчит, рассматривая меня все с той же лучезарной улыбкой чеширского кота, которая нынче намертво приклеилась к его лицу. Я же в очередной раз пытаюсь понять ее значение, но все возможные варианты выходят какими-то однобокими и... неправильными, так что я спешу отогнать их прочь, тем более что Ник уже протягивает мне руку, приглашая пройтись размять ноги. От его руки я отмахиваюсь шуткой, и вот мы уже бредем по едва утоптанной тропке в густом подлеске, который, если верить словам моего спутника, должна вывести нас в «дивное местечко» на берегу ручья.
