Мне пообещали, что через полчаса твое авто будет полностью функциональным, – сообщает он мне, протягивая руки к горячей кружке с чаем. – Так что можем спокойно наслаждаться теплом... Что ты нам заказала?
Я подаю ему тарелку с тортом и интересуюсь, в чем собственно была проблема.
Как я и думал, твой аккумулятор приказал долго жить. Не помнишь, когда вы меняли его в последний раз?
Я смотрю на парня большими, испуганными глазами и выдаю что-то о том, что такими вопросами обычно занимался Юрген, сама же я полный профан в автомобилях. Упоминание имени мужа действует на нас чуточку угнетающе: я это вижу в глазах Доминика и ощущаю сама... К счастью, мой спутник первым прерывает повисшее было молчание:
Джессика, я собственно хотел попросить у тебя прощение... за моего отца, – говорит он мне, неловко комкая салфетку. – Я видел, что он позволил себе сегодня в оранжерее... Мне очень жаль, извини.
Я смотрю в его смущенное лицо и вдруг понимаю, что наслаждаюсь этим моментом.
Тебе не стоит за него извиняться, – невольно расплываюсь я в улыбке, – родителей, как известно, не выбирают. А досталось, между прочим, не только мне одной: твой любвеобильный отец успел даже Монику довести до слез своими неуместными приставаниями... он, знаешь ли, умудрился потискать ее за грудь, – закатываю глаза. – Так что, как видишь, я еще легко отделалась...
Доминик качает головой и даже прикрывает глаза в явном смущении.
Мне жаль, – повторяет он снова, и я не могу не веселиться, видя красные пятна на его щеках.
Ты уж извини, конечно, Доминик, но теперь я буду называть твоего отца не иначе, как Мистер Шаловливые Ручки.
Мы оба улыбаемся, и я знаю, что ему также легко и хорошо со мной, как и мне с ним в этот самый момент... Мне неожиданно хочется протянуть руку и потрепать его, например, за плечо, мол, ничего, парень, все в порядке. Хочу сказать ему, как рада, снова видеть прежнего улыбающегося Ника, но он опережает меня такими словами:
Как приятно снова видеть твою улыбку, Джессика. Мне ее, действительно, не хватало...
Немного смутившись, я отвечаю:
Поверь, я только что думала о том же, только в отношении тебя.
Мы какое-то время просто молча смотрим друг на друга и прихлебываем чай с тортом, и молчание это уютное, согревающее, которое как бы само по себе общение, даже в большей степени, чем слова.
Надолго ли приехал твой отец? – наконец интересуюсь я. Моника сегодня раз сто спрашивала меня об этом, но мне не у кого было навести справки... До этого момента.
Завтра утром его уже не будет... можешь облегченно выдохнуть. Я не обижусь! – посмеивается мой собеседник. – Ты же знаешь, он человек занятой, один свободный день в его плотном графике, это уже почти как незаслуженная милость...
Это ваша первая встреча после твоего возвращения?
Нет, мы уже виделись в Мюнхене, когда я только прилетел, – отвечает Доминик. – А это был, так сказать, официальный визит... к тому же отец не оставляет мечту перетянуть меня назад в Мюнхен. Ванессе эта идея очень даже нравится...
А тебе? – быстро любопытствую я, вдруг пугаясь мысли о доме на Штайнплаттенштрассе без Доминика. Хотя мы почти и не видимся с ним там...
Мне нравится работать с Михаэлем, – отвечает тот просто. – Он хороший человек.
Мы оба молчим, понимая, что скрывается за этими слова Доминика, и я незаметно выдыхаю от облегчения.
Я рада, что ты не похож на своего отца, – констатирую я с улыбкой.
Ник посмеивается, глядя на меня насмешливыми глазами:
Но к тому у меня были все предпосылки, согласись? – он с улыбкой делает глоток чая из чашки. – Помнится, ты постоянно меня за это высмеивала...
Я мгновенно понимаю, о чем он говорит и вторю ему с той же насмешливостью в голосе:
О да, Доминик Шрайбер, помнится до женского пола ты был тоже большой охотник...
Скорее это женский пол был склонен охотиться на меня! – парирует он мгновенно.
Боже, какое самомнение! – со стоном откидываюсь на спинку стула и даже прикрываю глаза рукою. – А ты уверен, что все-таки не похож на своего отца? Такое самомнение враз не изжить.
Я бы сказал, что мне помогли с ним справиться, – неожиданно серьезным голосом произносит молодой человек, и мне чудится в его словах скрытая многозначительность. Это ведь не может быть тем, о чем я сейчас подумала? Но любопытствовать, не я ли стала тем фактором, что так радикально изменил Доминика, было бы еще более самонадеянно, чем даже утверждать свою мужскую неотразимость... Поэтому я задаю совсем другой вопрос:
Почему ты так странно вел себя при наших первых встречах? Мне даже казалось, что ты не переносишь одного моего вида...
Что-то вспышкой проносится в глубине его голубых глаз, но говорит он явно не то, о чем сейчас думает:
Просто глупая блажь, давай забудем об этом, хорошо?
Я согласна киваю, хотя мы оба понимаем, что «глупая блажь» тут вовсе не при чем. Просто есть такое понятие, как тактичность... и мы ей молча уступаем.
Расскажи что-нибудь о своей жизни в Японии, – прошу я наконец. – Уверена, у тебя накопилось много забавных историй!
Доминик смотрит на меня долгим, нечитаемым взглядом.
Извини, Джессика, но я не очень люблю вспоминать то время, – удивляет меня он.
Все было настолько плохо?!
Да нет, Япония и японцы мне даже понравились, просто... я... Почему бы тебе самой не рассказать мне о вашей жизни здесь в эти три прошедших года... Буду рад любому рассказу.
Ник, который не хочет рассказывать, а готов слушать – это что-то новенькое для меня, обычно это он развлекал нас своими веселыми байками. К тому же что могу рассказать ему я: все, что было до трагедии с Юргеном, словно исстерлось из моей памяти, а говорить о грустном я не хочу.
Даже не знаю, что я могла бы тебе рассказать, – тяну я задумчиво. – Мы жили простой обывательской жизнью с ее мелкими заботами и волнениями, ничего сверхъестественного, если подумать...
На самом деле я немного знаю об этом, – пожимает плечами Доминик. – Пауль оказался ответственным корреспондентом и с завидной регулярностью слал мне эмейлы с рассказами о вашей жизни... твое имя частенько в них фигурировало...
Я неверяще мотаю головой, посколько ни о чем таком даже не догадывалась.
Пауль никогда мне не говорил, что пишет тебе о нас, – говорю я Доминику.
Он писал обо всех в целом, – улыбается он в ответ, – но ведь ты дружишь с мамой, так что, сама понимаешь, многие истории неразрывно связаны с вами обеими. Например, – еще одна незабываемая улыбка, – я знаю, как вы ходили в поход вдоль Дунайского разлома и мама...
… Получила растяжение стопы на ровном месте?
