Подруга делает круг по комнате, задумчиво рассматривая корешки моих книг, а потом вновь произносит:
Я, конечно, не самая лучшая мама на свете и прекрасно это осознанию, но мальчиков своих я люблю – ты занаешь это! – и я бы желала для сына кого-нибудь более... умного что ли, душевного... я не знаю, Джессика, кого-то похожего на тебя, например, того, кто смог бы по-настоящему сделать его счастливым!
Да уж, неожиданный поворот разговора! Я поглубже вдыхаю, укрощая пустившееся вскачь сердце.
Почему ты решила, что Ванесса не сделает его счастливым?
Я знаю своего сына, Джессика, – твердо заявляет Хелена, ударяя кулаком по обложке «Грозового перевала», – я знаю, когда ему хорошо, а когда нет... – Тут она поворачивается ко мне и с неуверенно-извиняющейся улыбкой добавляет: – Тем летом, когда мы познакомились, помнишь? Тем летом мне показалось, что Ник увлекся тобой...
Что? – вскрикиваю я в полнейшей панике и с таким испугом в глазах, что Хелена спешит меня успокоить:
Не стоит так пугаться, подруга, я лишь сказала, что мне так показалось, вот и все. В любом случае тогда он был другим... каким-то окрыленным... Возможно дело было в той куколке, помнишь, которую он привел на пикник в парке... Как ее звали? Мелисса... Тесса... Не помню. Мне, впрочем, все равно, просто мне по-прежнему не нравится Ванесса и я переживаю за сына.
Может, в этот самый момент мне и стоило бы сказать Хелене нечто подобное: «Да, подруга, тебе тогда не показалось: твой сын был чуточку увлечен мной, а теперь я чуточку увлечена им... Он славный мальчик, в которого я могла бы влюбиться!»
Но язык отказывается работать...
Сердце отказывается стучать ровно и гладко...
Мой мозг отказывается следовать дорогами логики и порядка...
И я в трусливом молчании продолжаю укладывать книгу за книгой в пустующие коробки.
… Когда наше жилище становится похоже на извилистый лабиринт из картонных коробок и вещевых мешков, маневрировать по которому становится делом почти что небезопасным, мы наконец-то организовываем наш переезд.
Герт, как и обещал, предоставляет нам прицеп и минибус, присовокупив к оным свою помощь вкупе с помощью своего друга Стефана, с которым они споро перетаскивают коробки и мебель из квартиры в машину. Пауль с Евой занимаются мелкими вещами, а вот Доминика все нет...
Пару дней назад мы с Евой наведались в наше будущее жилище с тряпками и моющими средствами: отмыв окна и полы до зеркального блеска, мы с ней распределили комнаты и составили примерный план будущего ремонта. Было решено составить всю нашу мебель в дальнюю комнату, которой мы собираемся заняться в последнюю очередь, и перво-наперво привести в порядок спальню Евы, в которой им с Элиасом и предстоит провести первое время в нашем новом жилище.
Дочь собирается покрасить стены в нежно-персиковый цвет и терпеливо сносить соседство с малолетним братцем, вечно донимающим ее своими почемучками, лишь бы не пришлось переводиться в другую школу...
Джессика, куда нести эти коробки? – окликает меня Стефан от пирамиды высотою в метр. У него приветливая, открытая улыбка, которой он постоянно пользуется...
Думаю, в прицепе для них еще найдется местечко, разместите их у самого края, чтобы первыми составить в новой квартире. Распаковкой этих коробок мы займемся в самую последнюю очередь...
В этот момент в поле моего зрения возникает знакомая фигура Доминика, он подходит к брату и негромко интересуется:
Кто это такой? – кивком головы он указывает на Стефана.
Друг нашего «байкера», – отзывается тот с легкой ухмылкой. Относится ли эта ухмылка к самому «байкеру», к другу «байкера» или даже к самому Доминику, так и остается для меня загадкой...
Привет, Джессика, – приветствует меня парень, неловко дергая рукой. – Немного припозднился, но все же я тут...
Рада, что нашел время для нас. – Мы секунду стоим в молчании, смущенные и не знающие, что сказать друг другу, а потом Пауль окликает брата и велит ему тащить в бус наши кухонные стулья.
Комнаты пустеют с невероятной скоростью, словно армия суетливых муравьев растаскивает нашу прошлую жизнь кирпич за кирпичиком, сметая все до основания. Я с тоской поднимаюсь в нашу с Юргеном опустевшую спальню и провожу кончиками пальцев по поблекшим обоям, которые некогда мы поклеили с мужем вместе, кое-где допустив дилетантсткие огрехи. Теперь обои – это то единственное, что еще осталось от того счастливого времени...
Джессика, – голос Пауля окликает меня снизу, – мы почти закончили, ты как, готова ехать?
Да, сейчас спущусь. Дайте мне минутку...
Парень понимающе посматривает на меня с нижней ступеньки лестницы, потом кивает и быстро выходит, прикрывая за собой дверь.
Я неторопливо прохожусь по каждой из опустевших комнат, с горечью осознавая быстротечность всего в этом мире, в последний раз касаюсь рукой дверных ручек, хранящих столько наших прикосновений, что невозможно и сосчитать, потом быстро выхожу и захлопываю дверь за своей прошлой жизнью.
14 глава.
«Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать».
Уведомлять Ванессу о нашем с детьми переезде ни мы сами, ни Доминик, конечно же, не стали – наверное подспудно чувствовали, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но примерно недели через две после данного события все неожиданно открылось... Это случилось однажды вечером, когда я, к счастью, уже отбыла домой и поэтому меня сия сцена благополучно миновала, но Доминику, как я слышала, досталось по полной... Именно тогда он и ушел из дома, хлопнув, что говорится, дверью.
Погода в тот вечер выдалась морозной и не особо располагающей к пешим прогулкам, прочищающим, как известно, мысли и успокаивающим душу, а потому Ник напрямую отправляется в Нордштадт к матери. В доме царила абсолютная тишина, обычно никак не свойственная Хелене, которая одна-единственная словно создавала вокруг себя вихрь, лишь на диване у телевизора тихонько ютились Пауль с Томасом – смотрели документальный фильм про космос.
В тот знаменательный вечер дома отсутствовала не только одна Хелена: меня дома тоже не было – меня нынче вытащили на двойное свидание. Да-да, абсолютно глупая затея, на которую я согласилась только ради Герта, помощь которого в переезде была неоценимой, а на свидание меня звал тот самый Стефан – его друг. Как ни крути, отказывать было неловко...
Я же не замуж тебя отдаю, – заявила мне подруга, сообщая о данном мероприятии. – Просто сходим вместе в кино и все. А там кто знает, вдруг миляга Стеф тебе и приглянется...
Я знала, что улыбчивому Стефану ни за что не тронуть моего сердца, даже если он банально измудрится достать для меня звезду с неба, но говорить, конечно, ничего не стала, и теперь сидела в темном зале кинотеатра, поеданием попкорна заглушая неловкость, которую с каждой минутой просмотра ощущала все сильнее и сильнее. Фильм, как назло, был выбран самый что ни на есть романтичный, и героиня, старая дева с притензиями, все никак не могла определиться, кто из двух неожиданно свалившихся на нее холостяков (причем свалившихся в прямом смысле) нравится ей больше. Ответ был очевиден каждому, кроме нее самой, и я порядком подустала от происходящего на экране, а вот моего названного кавалера вся эта галиматья с метаниями очень даже веселила: он хохотал так оглушительно, что мне даже становилось чуточку неловко. А еще он постоянно норовил сцапать меня за руку и все это как бы ненароком, случайно...
