Так вы вместе или нет?
Я не знаю, – честно признаюсь я. – Ник должен сам принять это решение, я не стану давить на него.
Счастливая экзальтация Пауля увядает, и он берет меня за руку, несильно ее сжимая.
Послушай, все будет хорошо, Джессика. Он любит тебя – он примет правильное решение. Я тебе обещаю!
Ты обещаешь? – улыбаюсь я с легким смешком.– Ну тогда я могу спать спокойно.
… В тот вечер в своем почтовом ящике я обнаруживаю приглашение на празднование Рождества в доме семейства Вайс: приглашение в красивом, плотном конверте, точно таком, каким меня изводила Хелена последние пару дней.
… Я прикрываю глаза и мысленно молюсь о ниспослании мне достаточных сил для того, чтобы пережить все это!
Глава 17.
«Среди людей тоже одиноко» – заметила змея».
Как оказалось, наши с Вайсами представления о скромных семейных праздневствах сильно разнились: если я представляла себе ужин на семь-восемь персон с традиционными уткой или гусем под яблочным соусом, из которых месье Рошель сотворил бы свое очередное кулинарное чудо, то Вайсы видели нечто вроде настоящего пира из трех перемен блюд, трехэтажного торта с фигуркой Санты на верхушке и дорогого французского вина в хрустальных фужерах от Риделя.
Количество гостей варьировалось от пятнадцати до двадцати человек, и для обслуживания всего этого «скромного семейного торжества» была нанята кейтеринговая фирма, представители которой сновали среди гостей с фужерами на подносах.
Классный дом! – ахает восхищенная Ева. – Здорово, что нас тоже позвали на ужин, правда?
Я не то чтобы с ней не согласна, но среди всего этого обилия вечерних платьев и сияющих драгоценностей (настоящих ли, судить не берусь), я ощущаю себя бедной Золушкой, прибывшей на бал в королевский дворец... Только вот принц, увы, занят не мной: Доминик – мой Доминик – стоит рядом с Ванессой и приветствует гостей с радушием истинного хозяина. В первый момент, когда я замечаю это, мое глупое сердце тут же готово остановиться от мощного удара поддых, вызванного данным зрелищем, но потом разум берет верх над чувствами и тихонечко шепчет: «Дыши, Джессика, дыши глубже: между вами не было сказано ни слова любви, никто никому ничего не обещал...» Осознавать это больно, но факт остается фактом.
И вот я приветливо улыбаюсь незнакомым мне людям, перешептываюсь с дочерью и Паулем, слежу за Хеленой, которая вливается в происходящее с явной сноровкой и знанием, и мужественно делаю вид, что мне здесь просто необыкновенно радостно находиться и... что мое платье не кажется мне чуточку откровенее, чем хотелось бы.
Пометка: никогда не доверяйте выбор вечернего платья подругам с белокурыми волосами!
Добрый вечер, деточка! – неожиданно приветствует меня старческий замогильный голосок за моей спиной. Я оборачиваюсь и вижу высокую, слегка согбенную старушку в солнечно-желтом кардигане поверх изумрудно-зеленого платья, и старушка эта мне улыбается, посасывая кончик прикуренной сигареты.
Добрый вечер, – отзываюсь я, слегка пораженная этим обилием неординарности как в одежде, так и в самом выражении лица своей собеседницы.
Что, гадаешь, кто я такая? – посмеивается она. – Я Хильдегард Стребер, – протягивает она мне свою по-птичьи тонкую лапку, то бишь руку, – слыхала о такой?
Бывшая домоправительница приглашена на семейный ужин, поражаюсь я мысленно: нет, у нас с Вайсами, конечно, разные представления о семейных торжествах, но не настолько же... И она, похоже, считывает ответ прямо с моего лица, так как тут же добавляет:
Я свояченица Михаэля и тетка Ванессы соответственно... Что, не знала? Так и думала, что никому нет до этого никакого дела... – Она смачно затягивается сигаретой, а потом вдруг начинает надрывно кашлять, так что я почитаю себя обязанной пару раз несильно хлопнуть ее по тощей спине.
Я действительно не знала, что вы родственники, – смущенно произношу я при этом.
Ах, брось, – кидает она сквозь стихающий кашель, – кому есть до этого дело... К работе я больше не вернусь, если ты этого испугалась... Я теперь-то и дышу через силу – у меня рак, милочка, но ты не бери в голову, я свое отжила!
Мне очень жаль, – все, что могу пролепетать я в ответ.
Да мне и самой жаль, что уж скрывать, – сипит Хильдегард с грустной гримасой на лице, – но сделать уже ничего нельзя, так что и говорить здесь не о чем. – К моему удивлению она снова затягивается никотином... – Ты так не смотри, девочка, – взмахивает она рукой с сигаретой, – это моя первая за последние месяцы сигаретка – изголодалась я по ним, если хочешь знать, всю жизнь дымила, как паровоз – первая и последняя, если смогу удержаться.
Ее хриплый, каркающий смех привлекает внимание других гостей, и те косятся на нас, подобно стайке любопытных попугаев.
Хорошо, что Михаэль так быстро нашел мне достойную замену, – с хитринкой в своих бледно-голубых глазах говорит она мне. – Ты ведь достойная замена, не так ли?
Хотелось бы верить, что да, – улыбаюсь я собеседнице. – Однако, уверена, вас мне не превзойти!
Та продолжает посмеивается и грозит мне при этом пальцем, как маленькому ребенку:
Уверена, так и есть, милочка, уверена, так и есть... Но ты все же старайся. – А потом резко меняет тему, интересуясь: – Не знаешь, когда намечается счастливый денек?
Я не сразу понимаю, о чем идет речь... или не хочу понимать, как знать. Тогда старушка указывает головой на свою племянницу и Доминика, уточняя:
Когда свадьба, не знаешь?
По-моему, точная дата еще не назначена...
Старушка выпускает в воздух новую струйку дума.
Надеюсь, я до нее доживу, – задумчиво произносит она, на секунду становясь серьезной, а потом снова подмигивает мне и добавляет: – Неплохого красавчика урвала себя Нессочка, не находишь? Так бы и облизала его всего с ног до головы...
Я выгляжу по-настоящему шокированной, хотя и пытаюсь казаться невозмутимой...
Ой-ой-ой, – хрипит старушка мне в лицо, – можно подумать, у меня одной в этом зале подобные мысли в голове? А я, между прочим, восьмой десяток разменяла, милочка... Ты замужем?
Была, – отвечаю я просто.
Вдова? – догадывается она по выражению моего лица, и я утвердительно киваю. – Я тоже была однажды замужем, – задумчиво сообщает она, – только муженек мой преставился сразу же после Берты, сестры моей, и осталась я одна-одинешенька, неприкаянная, пока Михаэль не зазвал меня в свой дом – пожалел горемыку... И вот. – Она замолкает на секунду, погруженная в свои безрадостные мысли, а потом неожиданно заключает: – И все-таки, согласись, его невозможно не хотеть? – при этом она продолжает поедать глазами будущего мужа своей единственной племянницы.
Я улыбаюсь Хильдегард искренне и смущенно одновременно: Доминика действительно невозможно не хотеть! От прилива нежности в нему у меня даже сердце екает, и наши с ним взгляды на секунду встречаются... Похоже, он заметил наш интерес к собственной персоне.
