Самую чуточку, – отвечаю ему с улыбкой. – Он был рад твоему отъезду...
Какое-то время мы лежим молча, блуждая в наших воспоминаниях, словно в таинственном лабиринте, пока Доминик вдруг не хватат меня и не тянет прямо на свою грудь. От неожиданности я взвизгиваю, но тут же зажимаю себе рот ладонью...
Джессика, я хочу спросить тебя кое о чем, – говорит он мне с самым серьезным видом, – и я хочу услышать ответ прямо сейчас...
Недоуменно приподнимаю брови и жду.
Джессика, ты выйдешь за меня замуж? – спрашивает Ник, пытливо всматриваясь в мое лицо. – Мне нет дела до чужих пересудов, мне нет дела ни до чего, кроме нас двоих: я хочу тебя, твоих детей... наших детей, которых ты нам родишь! Джессика, я должен быть уверен, что больше не потеряю тебя.
Это звучит так фантастически великолепно, что у меня сжимается горло от чрезмерных эмоций и потому я просто киваю головой, стирая поцелуем тревожную морщинку у его рта.
Это значит «да»? – на всякий случай уточняет он.
Это означает «я люблю тебя, Доминик Шрайбер», и да, я готова стать твоей женой. Правда, – тяну я с сомнением, – не совсем уверена на счет детей...
А что на счет детей? – недоумевает он.
Не уверена, что смогу еще родить детей... во множественном числе.
Для начала мне хватит и одного, – хмыкает парень, целуя мое обнаженное плечо. – И, мне думается, тянуть с этим точно не стоит... – Теперь он нежно поглаживать меня по спине, рождая приятную дрожь во всем теле, и я отвечаю ему тем же, наслаждаясь упругостью его крепкого тела.
А маме бы следовало уже признаться, – шепчет он мне в процессе наших ласк. – Не хочу быть просто тайным любовником...
Ты не тайный любовник, – возражаю ему. – А Хелене я сама расскажу... как только подберу подходящий момент. – В этот момент губы парня скользят вниз по моему телу, и я глухо вскрикиваю...
А потом окружающий мир перестает для нас существовать...
За завтраком дети поглядывают на Доминика с затаенным интересом, вопросительно... Я же чувствую себя такой непозволительно счастливой, что не особо придаю этому значение, мало ли что у них на уме, но Элиас в своей детской непосредственности первым решается озвучить свои мысли, неожиданно спросив:
Дядя Ник, ты теперь будешь моим новым папой?
Я смущенно замираю, но Доминик смотрит на мальчика серьезным, невозмутимым взглядом, словно на взрослого, и тоже интересуется:
А ты бы этого хотел?
Элиас на секунду задумывается.
Мне понравилось есть с тобой мороженое! – произносит он торжественно, что, наверное, должно означать его детское «да». Моя дочь, должно быть, вдохновленная смелостью младшего брата, в этот момент тоже интересуется:
Так ты любишь маму? По-настоящему?
Не знаю, что в ее еще юном мировоззрении означает это «по-настоящему»: смерть под красивую музыку в волнах Атлантического океана, как в фильме «Титаник» или что-то подобное глупейшей гибели Ромео и Джульетты – сложно сказать, но сердце мое невольно екает и начинает биться быстрее... Мне просто необходимо принятие собственной дочери.
Да, я люблю твою маму, – просто отвечает ей Доминик, смотря на девочку все тем же спокойным, невозмутимым взглядом. Похоже, эти вопросы нисколько его не смущают... – Люблю уже три года и более чем уверен, буду любить еще долгие годы... – А потом добавляет: – Сегодня я попросил ее стать моей женой и она согласилась. – Ник сжимает мою замершую от неожиданности данного признания ладонь.
Ева удивленно смотрит на него и кажется начинает воспринимать Доминика по-другому, с уважением что ли... Ее глаза загораются восторженным, лукавым блеском. О нет, этим признанием мой будущий муж определенно завоевал ее сердце! Потом она переводит взгляд на меня и говорит:
– Чур я выбираю свадебный торт!
Мы все радостно улыбаемся, и наш завтрак возобновляется в атмосфере счастливого возбуждения, от которого с непривычки у меня чуточку кружится голова.
Последующие дни пролетают, как сон: мы с Домиником совершаем пешие прогулки по городу, подальше от нашего района, где велика вероятность столкновения с его матерью, вместе смотрим романтические комедии, словно влюбленные подростки, и даже пытаемся печь шоколадный пирог, который Ева безжалостно объявляет провалом года и советует нам взять пару уроков у Хелены, которая сейчас как раз занята разработкой новогоднего меню.
Возможно, мы так и сделаем... после того, как я наберусь смелости признаться ей во всем... Ник уверяет меня, что мама не станет бить меня розгами и проводить по улице во власянице, словно страшную грешницу – возможно, немного повозмущается... но и то лишь потому, что мы все от нее скрывали. Но я все равно боюсь...
Чем дольше мы молчим – тем тяжелее признаться! – увещевает меня возлюбленный, застегивая на себе белую рубашку. Мы собираемся встречать Новый год в гостях у... моей будущей свекрови. Мои нервы словно натянутые канаты, готовые вот-вот лопнуть...
Знаю, – в сотый раз отвечаю я, нервно расправляя подол юбки. – Но все же дай мне самой подобрать момент... Пожалуйста! – взмаливаюсь я в отчаянии.
Доминик подходит и приобнимает меня за плечи, заглядывая в глаза:
Все будет хорошо, – успокаивает он меня. – Расслабься!
Я выдыхаю, и Ник вдруг интересуется, узнаю ли я его рубашку. Ничем не примечательная белая рубашка, думаю я про себя, у него таких целая добрая сотня... О чем я и сообщаю. Он насмешливо касается верхней пуговки, которая остается незастегнутой, и я вдруг все понимаю...
Та самая рубашка? – полуспрашиваю-полуутверждаю я. – Я думала, Ванесса избавилась от нее...
Я вовремя успел ее спасти, – улыбается Доминик. – Думаю, теперь она станет моей счастливой рубашкой...
В тот момент.., – начинаю я было.
… когда ты собиралась стянуть ее с меня, – вставляет парень стремительно.
Да, в тот самый момент ты не очень походил на счастливого человека, – заканчиваю я.
Это потому что я знал: если ты дотронешься до меня – я пропал. Нелегко осознавать такое, будучи помолвленным с другим человеком... Теперь же все иначе! Теперь я смотрю на эту рубашку, как на часть откровения, которое привело меня к тебе...
Да вы просто безумный романтик, Доминик Шрайбер! – восклицаю я, обхватывая его руками за талию и вдыхая запах дорогого одекалона.
Рядом с тобой, – выдыхает он мне в губы, – я всегда ощущаю себя Безумным Шляпником, влюбившимся в девочку Алису...
Так, так, так, – стону я как бы в отчаянии, – у мальчика Ника романтический бред... Срочно зовите доктора!
Он рычит и делает вид, что кусает меня в шею, словно вампир...
Ты перепутал истории, дорогой, – посмеиваюсь я, и мы наконец выходим из комнаты.
