Бандит разговор о маникюре поддерживать не стал, зато сжал челюсти и прищурил глаза. Вот зря так сделал, сразу себе на вид лет 10 накинул.
— Скажи-ка, Евгения, зачем ты обманула меня? Это ведь твое платье? — кивнул в сторону пакета Макс, наклонил голову вбок и укоризненно посмотрел.
Я с тревогой покосилась на пакет со злосчастным платьем, которое, оказывается, путешествует с нами.
— Ничего я не обманывала! — обиделась я. — Это не мое платье, а Машкино.
Макс с щелчком сложил нож и, внезапно, заорал мне в лицо:
— Так почему оно пахнет тобой?
— Потому что я надевала его, придурок! — заорала я в ответ. — И не кричи на меня! Что ты, вообще, ко мне прицепился? То я воняю, значит, то об платье, которое я надевала, трешься… Хочешь примерить тряпочку? Да, пожалуйста, дарю!
С этими словами швырнула пакет Максу в лицо. Желтоглазый взревел и вскочил на ноги, сжимая кулаки. А я поступила вполне логично в данной ситуации — завизжала и бросилась наутек, кляня свою несдержанность на все лады. Отбежала метров на 80 и запыхалась. Нужно обязательно заняться утренними пробежками, общение с оборотнями требует хорошей физической формы. А моя спортивная подготовка пока оставляет желать лучшего. Пробежала-то всего ничего, а уже в боку закололо и перед глазами черные мушки.
Пока я переводила дыхание, мимо с невнятным рычанием пронесся безумный Макс и скрылся за деревьями, оставив меня с разинутым ртом на поляне. Он не за мной гнался что-ли? Не скажу, что обиделась, но как-то непонятно. Из леса донеслись странные звуки, больше всего похожие на то, что там ломают деревья и вырывают кусты с корнем.
Опасливо оглядываясь, тихонечко вернулась на родной плед, уселась и загрустила. Будущее виделось исключительно в мрачных тонах. С таким ненормальным, как Макс, водиться для здоровья опасно, ибо если шею не свернет, так синяков точно наставит. Где же Виктор Эдуардович? Подумала об Игнатове и заплакала.
Долго наслаждаться слезливым одиночеством не получилось — вернулся взбалмошный бандит. Весь какой-то взъерошенный и нервный, но уже не такой бешенный, как пять минут назад. Прополол опушку от кустов, видимо, и пришел в себя.
Уселся на свое место и возобновил пытку взглядом.
— Извините, — буркнула я и пригнула голову, прячась от пронзительных глаз, теперь уже спокойно-серых, без дьявольского желтого свечения.
— Чем ты моешься, Женя? — не обращая внимания на неуклюжую попытку извинения, спросил Макс.
Как по мне, так вопрос он задал интимный. Врать неудобно, а признаваться, что привожу себя в порядок обычным детским мылом и шампунем в ценовой категории "литр за три копейки", не хотелось. Потому я склонилась еще ниже и принялась отколупывать лак со свежего педикюра. Ты смотри, как делать научились! Обычный лак на раз-два отходит, а салонное покрытие держится, как влитое.
— Женя! — рявкнуло над ухом.
Я испуганно вскинулась и схватилась за сердце. Да что же это такое! С ума меня сведет этот припадочный. Как говорится, с кем поведешься…
— Я тебя спрошу еще раз. Последний. — Голос Макса вкрадчивый и почти ласковый, но глаза выражают другую гамму чувств. — Чем ты моешься?
— Приличной девушке такие вопросы не задают, — осмелилась надерзить я.
Скептически вздернутая бровь почему-то разозлила. Он что, считает меня неприличной?
— Да мылом я моюсь. Мы-лом! Детским, с чередой. И шампунь самый обычный, яблочный. А вы, небось, думали, что я щелоком обмываюсь?
— Каким щелоком? — вытаращил глаза злыдень.
— Обыкновенным. На золе настоянным.
— Что ты мне голову морочишь? — взревел Макс. — Отвечай нормально, без выкрутасов.
"Вам бы к неврологу, дяденька", — подумала я, но вслух сказать не решилась. А то умчится опять деревья ломать, леса на такого психа не напасешься.
Макс глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и тут же закашлялся. Поморщился гадливо и спрашивает:
— Чем от тебя так воняет?
Я обиженно зыркнула на негодяя и гордо задрала нос кверху, намекая, что не каждому дано разбираться в тонком искусстве мастерства парфюмеров.
— Это, между прочим, очень редкий и дорогой аромат, — язвительно заявила и смерила недалекого недотепу многозначительным взглядом.
— А я думал, кого-то стошнило на тебя леденцами от кашля.
От возмущения я не нашлась, что бы такое достойное ответить нахалу.
— Вы… Ты! — сжимаю кулаки в бессильной ярости и сердито пыхчу.
А Макс, вдруг, подается немного вперед и спрашивает прямо в лоб:
— И откуда у тебя такие редкие и дорогие духи?
Я подавилась злыми словами, не успевшими сорваться с языка, беспомощно огляделась, похлопала ресницами и, наконец, разревелась от безысходности. Как объяснить Максу, что духи эти предназначены для его же отпугивания и остаться при этом не колоченной? Он же озвереет и полезет кулаки об мои бока чесать.
— Не понял… Ты чего ноешь? — растерялся мой мучитель.
— Так ведь вы опять драться будете, — шмыгнула носом, подняла покрасневшие глаза на хмурого верзилу и призналась: — Подарили мне их.
— Кто подарил?
— Да вы его не знаете…. Друг один. Роман.
Макс странно дернулся, будто от зубной боли и что-то неразборчиво пробормотал. Подозреваю, что на русском матерном. Взъерошил волосы пятерней и спросил устало:
— Где там твое мыло?
— Зачем вам?
Все-таки знакомство с Максом дурно влияет на меня. Знаю его менее суток, а уже превратилась в параноика. Если он сейчас еще и про веревку спросит, значит точно злодейство задумал.
— Мыть тебя будем, — вполне миролюбиво заявил оборотень и породил в моей и без того чумной головушке новые вопросы.
Во-первых, сразу не понравилось множественное число в его ответе. Он что, подразумевает свое участие в процессе купания? И во-вторых, зачем ему вообще приспичило меня помыть? Размышлять и фантазировать на эту тему категорически не хотелось, но противное воображение услужливо подкинуло картину, где бесстыжие мужские руки намыливают мне…
Ой, мамочки! Придет же в голову такое. Я немедленно покраснела, суетливо вскочила на ноги и понеслась к машине.
— Да не торопись ты так. Я подожду. — донеслось мне в след.
От неожиданности, запнулась о кочку и приземлилась в траву. Он подумал, что я, роняя тапки, побежала за мылом? Тороплюсь, так сказать, предстать перед ним чистенькой и свеженькой? Вот урод!
— Не ушиблась? — рядом опустился на корточки Макс и принялся деловито ощупывать мои конечности.
— Эй-эй! Руки при себе держите. — Строго смотрю на наглеца и он, неожиданно, отступает.
То-то же. Ненавижу, когда нарушают личное пространство. Тем более всякие там…
