- И не обидно? – ухмыльнулся вдруг как-то расслабившийся в один момент начальник.
Раздавиви недобитый окурок, невольно почесала репу, искренне задаваясь вопросом насущным:
- А должна?
Барс, задумчиво прищурившись, помолчал. Пригубил еще немного коньяка… а потом улыбнулся. Очень открыто, мягко и непривычно искренне. Я чуть не присела!
Да еп твою бога душу мать!
Вот теперь я понимаю, почему от него девки всех возрастов и биологических видов в штабеля укладываются. Где он там свои спасительные очки посеял, а? Пожалуй, надо подарить ему еще парочку!
- Ты потрясающая.
Ась?! Куды там меня нынче посылают?!
Сделав вид, что я этого не расслышала, я принялась бессмысленно искать что-то в кухонном гарнитуре. А для верности, когда не нашла, стала мыть единственную тарелку в раковине. Три раза. Зачем-то!
- Рябинина, только не говори, что ты не знаешь, что такое комплименты, - спустя пару минут тихого шума воды и отчаянного бряканья несчастной посуды о раковину, негромко произнес Морозов.
Вместо ответа я налила на губку чистящее средство еще разок…
И пропустила момент, когда сосед, аккуратно переложил спящего щенка со своих колен на кухонный диванчик. И, подойдя ко мне со спины, так же молча и спокойно обнял.
Я чуть раковину о тарелку не грохнула!
Или наоборот?
- Барс…
- Я знаю, что произошло, - одной единственной фразой, произнесенной без капли насмешки или жалости, мужчина запихал обратно все выскочившие у меня колючки.
Его горячие ладони крепко стискивали мою талию, согревая кожу, нос дразнил аромат моего же геля для душа, спину окутало веянием надежной мужской фигуры… сердце предательски замирало насовсем.
Из крана тихо лилась горячая вода.
- Откуда?
- Сидел в машине, - только и ответил Морозов, кажется, не собираясь меня отпускать. – Видел и слышал.
- От души поржал, наверное, - горько усмехнулась я, от чего-то резко приходя в себя.
С глубоким вздохом отключила воду, но не успела даже вытереть мокрые руки, как меня развернули, да еще и ухватили за подбородок, заставляя мягко, но непреклонно посмотреть в эти невыносимые глаза:
- Прекращай, Рябинина. Ты знаешь, что все к этому шло. Это было ни хера не весело. Но необходимо.
- Эти интонации больше подошли бы моему любовнику, долго и отчаянно уговаривающему меня на развод, - саркастично отозвалась… ну, во всяком случае, попыталась.
Я как бы не очень ощущала себя кроликом перед удавом, но что-то невероятное и притормаживающее все инстинкты разом в этом было. Определенно!
Или я уже просто забыла, что такое эмоции и какие-либо отношения, выходящие за рамки унылого ежедневного быта? Поэтому меня сейчас так торкает?
Блин. Блин! Не хочется, конечно, кричать самой себе и окружающим «я не такая», но от непривычного общения, обращения и прикосновения меня реально искрит, как чокнувшуюся в обычную грозу розетку!
А нам еще как бы это… На одном диване с ним спать!
И сразу возникает вопрос насущный, он же на засыпку – в какое, позвольте спросить, место, мне срочно запихать громоотвод?
Гусары – молчать снова!
Чет фантазия на эту тему совсем разошлась…
Интересно, у Мишупсеня в палатке запасное место найдется?
А если для меня?
Впрочем, что-то мне подсказывает, что если я логично, но некрасиво сделаю ноги в поисках более комфортного спального места… Меня, разумеется, поймут. И даже тактично ржать не будут.
Но себя я при этом чувствовать буду как нашкодившая школьница, не меньше!
Короче, Рябинина, вспоминай давай, что ты уже недавно (недавно, я говорю!) взрослая самостоятельная женщина, состоятельная личность, хороший специалист и (не без скромности) лучшая в мире мама. Бери себя в руки и отвечай уже что-нибудь.
Ну хотя бы что-нибудь!
А то тут такой шикарный мужчина тебя вот-вот поцелует, а ты застыла как истинный японец при виде суровых российских роллов! Эм-м-м…
Что он сделать собирается, простите?!
- Артур, нет, - в последний момент я с ловкостью, достойной самой скользкой из лягушек, вывернулась из мужских объятий, чувствуя, как предательски вспыхнули щеки. – Я не могу.
А внутренний голос меж тем орал громче пароходной сирены: «Дура! От чего отказываешься, блаженная?!».
Но, как я уже говорила самой себе, раз, наверное, третий за вечер: гусары – молчать!!
- Я понимаю, - Барс, уж не знаю, какая муха его укусила, даже усмехаться не стал, невозмутимо опуская руки. – Не время и не место. Я проверю, как Ванька.
- А я пока постель расстелю, - с послушным видом покивала я, принимаясь судорожно вытирать мокрые ладошки полотенцем.
Что сказать… Морозов поступил верно, выбрав, как не кажется, самый лучший вариант резкой смены темы разговора. Ибо всем давно известно - когда не можешь никак заткнуть собственные мысли и чувства, займись делами. Любыми! И от рефлексии отвлечешься, и что-нибудь полезное сотворишь.
А когда тебе совсем плохо, займись (не)любимой работой. И голова сразу пуста, и вожделенные для проживания денюжки в кармане!
Если честно, едва диван был разобран и расстелен, я как раз честно подумывала заняться так сказать, добычей хлеба насущного. Ибо ложиться в спать с Морозовым, да после всех событий было из все того же разряда, именуемого современными людьми «ну, такое».
Но мягонькая подушка так манила, так манила! Как и пушистое одеялко, и новая простынка…
Короче, я сама не заметила, как оказалась лежащей у стеночки, утопая вроде бы в обычных постельных атрибутах, на деле кажущихся самой мягкой из перин.
Я закрыла глаза на секунду. Всего лишь на секундочку! Думала, полежу, пока придет Барс, схожу, потом сменю домашнюю одежду на пижамку с длинными рукавами и полноценными штанами…
Ага, счаз. Вырубилась нахрен сразу!
Там уже было фиолетово в зеленую крапинку: что произошло сегодня, что будет завтра, кто спит в моей кровати, кто в детской, и что будет между всеми нами потом. Я вымоталась физически, но еще больше я подзае… кхм. Заколебалась морально!
Хотя, наверное, и первый вариант подойдет. Точнее сказать, он точно будет в кассу! Вот завтра поутру его и использую, как оправдание собственной сонливой распущенности.
Нет, ну а как еще назвать собственный пофигизм, проявивший себя во вей красе в ответ на непривычные, внезапные ночные обнимашки? Только так!
Для меня, уставшей за много лет от стандартной супружеской жизни, ощущения надежного мужского тепла, горячей ладони на моей талии и крепких объятий были чужды, честно. Но ведь сам факт их наличия был.
