— На, держи, — протянул ему руку Лунин.
— Я что, пони? — Пашка разложил полученные носки на коленях. — У меня всего две ноги.
— Ничего, запасные будут, — усевшись на диван, Илья отобрал у мальчишки пульт, — переодевай. Только шустрее, пока Ирина Владимировна не пришла.
— А эти куда девать? — Пашка потряс перед носом Лунина дырявыми кусочками материи.
— Давай сюда. — Услышав ритмичное постукивание костылей, Илья торопливо запихал Пашкины носки в карман кителя.
— Я вам не помешаю?
Остановившись в дверях, Ирина улыбнулась, и Лунин поразился, насколько сильно изменилось выражение ее лица с того момента, когда они общались на кухне. Теперь это было не недовольное лицо женщины, к которой непонятно зачем пришел мужчина, которого она вовсе не горит желанием видеть. Это было лицо гостеприимной хозяйки, счастливой от того, что кто-то решил скрасить ее одиночество, и горящей желанием угодить хоть и неожиданным, но все же таким приятным гостям.
— Чайник я поставила. Илья, придвигай стол к дивану, а Павел пойдет со мной на кухню, принесет чашки.
— А к чаю мы ничего и не купили, — спохватился Лунин.
Брошенный в его сторону быстрый, оставшийся не замеченным Пашкой взгляд, дал понять Илье, что это отнюдь не самое главное его упущение.
Когда два часа спустя Лунин подвез Пашку к воротам интерната, в городе уже царил вечерний полумрак, сквозь который то тут, то там тщетно пытались пробиться все новые шеренги загорающихся городских огней. День, по мнению Лунина, сложился весьма удачно, во всяком случае, визит к Шестаковой превзошел все его самые смелые ожидания. Пашка, будучи от природы человеком отзывчивым, согласился каждый день после школы приезжать к Ирине, чтобы на часок-другой скрашивать ее одиночество, а заодно, в случае необходимости, ходить в магазин за продуктами и помогать по хозяйству.
— А что, я и полы помыть могу, и картошку почистить, — отрекламировал себя мальчуган.
— Завидный жених растет, — рассмеялась Шестакова. — Ты не бойся, я тебя работой перегружать сильно не буду. Обещаю!
— Вот еще, женщин бояться, — фыркнул Пашка и отчего-то моментально покраснел.
Теперь он сидел на пассажирском сиденье «хайлендера», не торопясь выходить из прогретой машины.
— Что, возвращаться не хочется? — положив руку Пашке на макушку, Илья взъерошил ему волосы. — Опять ругать будут?
— Это мелочи, — невозмутимо отозвался Пашка, — я привык уже. Ты мне скажи лучше, тебе эта Ирина Владимировна как, сильно нравится, или так, очки набираешь?
— Вот сейчас не понял, — нахмурился Лунин. — Очки — это как?
— Ну вот у нас пацаны забьются, к примеру, кого первого девчонка поцелует, и давай к ней подкатывать. Она, может, эта девчонка, и не нравится никому из них. Не то чтоб совсем не нравится, но так, ночами не снится. Но ведь уже забились, теперь куда деваться, очки набирать надо. А как у кого что срастется, так сразу на другую мажут. Спорят, значит.
— Я понял, — кивнул Илья. — А что, девчонки разве не знают, что к ним на спор «подкатывают»?
— Почему не знают? Знают, конечно. Тому, кто чаще других выигрывает, ему каждый следующий раз вроде как все труднее выходит, потому что все про него знают, что он это на спор делает, а с другой стороны, проще.
— Это как? — удивился Лунин.
— А так! Он же самый крутой. А любая девчонка с самым крутым парнем быть хочет. Они же все надеются, что это со спора только начинается, а потом она его так поцелует, что он обо всех спорах забудет и только на нее смотреть будет. А ему держаться надо, если он не хочет, чтобы его другой обогнал, ну, тот, который на втором месте идет. — Пашка не по возрасту тяжело вздохнул и заключил глубокомысленно: — Непростое это дело — очки набирать.
— Это точно, — согласился Лунин, а затем осторожно поинтересовался: — И как, ты уже много очков набрал?
— Я еще не играю, — признался Пашка, — присматриваюсь пока.
— Знаешь, ты не спеши с этим делом, а лучше вообще не лезь, — посоветовал Лунин, торопливо пытаясь понять, что можно ответить на вполне закономерный вопрос «Почему?».
— Это с чего же? — уставился на него Пашка.
— С того, — недовольно буркнул Лунин, злясь на собственное неумение объяснить то, что, по его мнению, казалось очевидным. — На вот тебе денег немного, и будем разбегаться, а то тебя уже скоро искать начнут.
— До ужина не начнут, — легкомысленно отозвался Пашка, протягивая руку к зажатым в кулаке купюрам.
— Погоди-ка. — Илья переложил деньги в другую руку и ткнул пальцем в ячейку для мелочи рядом с рычагом переключения скорости. — Достань отсюда монетку. Не все разом, одну!
Пашка послушно достал из ячейки небольшую тускло поблескивающую монетку.
— Что там?
— Два рубля, — хмуро ответил Пашка, которому крайне не понравилось то, что бывшие уже такими близкими купюры куда-то исчезли, — на мороженое не хватит.
— Верно, — согласился Лунин, — возьми еще. Что там, десюнчик? Видишь, уже лучше. Давай дальше.
Окончательно помрачневший Пашка достал еще одну монету.
— Пятак, — презрительно бросил он, сжимая добытую мелочь в маленьком кулачке.
— Там еще что-то есть, — усмехнулся Лунин. — Возьмешь или лучше сразу тысячу?
— Чего спрашивать? — Пашка разом повеселел и протянул Илье раскрытую ладонь.
— Держи, — положив ему на ладонь купюру, Илья осторожно сжал мальчишеские пальцы. — Теперь понял?
— Нет, — честно признался Пашка.
— С поцелуями твоими все примерно так же. На мелочь не разменивайся. А то, знаешь, пока до чего-то стоящего доберешься, бац, а оно все уже занято окажется. Ладно, держи еще, — Илья сунул Пашке оставшиеся купюры, — и давай на выход.
— Видишь, — Пашка, широко улыбаясь, помахал зажатыми в кулаке тысячными, — и стоящего может быть много.
Придя к выводу, что его педагогические потуги провалились, Илья мрачно вздохнул. Он уже собирался поторопить Пашку, когда тот, спрятав деньги в карман, обвиняюще ткнул Лунина в бок пальцем.
— А ведь ты жулик! Я тебе первым вопрос задал, а ты мне так ничего и не ответил.
— Это ты про Ирину? — уточнил Лунин и тут же, спохватившись, добавил: — Владимировну?
— А кого ж еще? — кивнул Пашка. — Что, снится?
Лунин возмущенно засопел, не зная, что ответить смотревшему на него с улыбкой одиннадцатилетнему мальчишке, который задавал такие вопросы, которые, как казалось самому Лунину, задавать пока не должен. Он не знал, как сказать, что Ирина ему вовсе не снится, а несколько раз за последние пару месяцев снилась совсем другая женщина. Но это совсем ничего не значит, потому что та, другая, живет лишь в его воспоминаниях. А люди так уж устроены, что им чаще всего приходят во сне либо воспоминания, либо их страхи. А вот надежды, мечты, например, такие, как у него, в которых живет Ирина, снятся людям отчего-то гораздо реже. Не то чтобы совсем не снятся, вовсе нет. Но, во всяком случае, ему, Лунину, точно ничего подобного, к сожалению, во сне не является.
