— Но не единственный. — Илья многозначительно взмахнул ручкой и тут же нарисовал еще один круг. — Может быть и так, что преступник хорошо знал, с кем имеет дело, более того, преступление непосредственно связано с личностью и кругом общения либо непосредственно Алины, либо кого-то из членов ее семьи.
Третий вариант, что один из членов семьи и является преступником, Илья благоразумно озвучивать не стал.
— Сейчас можно подробнее? — Кноль, совершенно забывший про кофе, выглядел напряженным, сжавшимся, словно пружина под навалившимся на нее слишком тяжелым грузом.
— Можно, — кивнул Лунин, — как правило, в основе преступления лежит некий конфликт. Так вот, этот конфликт не обязательно должен быть с тем, на кого совершается нападение. Конфликт может быть с кем-то из близких людей жертвы, а действия преступника — это своеобразное сообщение тому человеку, с которым этот конфликт и произошел.
— Сообщение? — непонимающе переспросил полковник.
— Сообщение, — подтвердил Илья, — а его содержимое зависит от самого конфликта и от того, может ли преступник в дальнейшем повлиять на развитие ситуации. В таком случае это может быть угроза, шантаж, в общем, любая попытка давления. Ну а если на ситуацию повлиять уже невозможно, то месть. Так вот, Аркадий Викторович, сейчас мы нарисуем еще три стрелочки, а под ними, соответственно, три кружочка. И напишем в них, — рука Лунина стремительно выводила зигзаги по поверхности листа, — Алина, Олег, А. В.
Удовлетворенно выдохнув, Илья продемонстрировал Кнолю результаты своей деятельности.
— А. В. — это вы, — пояснил он Кнолю, мрачно разглядывающему разрисованный лист бумаги.
— Я догадался, — буркнул в ответ полковник. — Что нам теперь с этими художествами делать?
— Дальше мы должны задаться вопросом: а с кем же этот конфликт мог происходить? — Ухватив с вазочки лежащее сверху печенье, Лунин быстрым движением отправил его в рот и, чтобы не лишать себя возможности общения, тут же запил большим глотком уже не слишком горячего кофе. — Алина и Олег, с ними проще. Их круги общения во многом совпадают — это, прежде всего, одноклассники, но могут быть и какие-то другие люди, в том числе взрослые — учителя или кто-то, с кем они общались вне школы.
— И с кем же это они, по-вашему, могли общаться вне школы? — Лицо полковника постепенно становилось все более угрюмым.
— Не знаю. — Лунин беззаботно пожал плечами. — Ходили же они у вас на какие-то дополнительные занятия? Например, к Колесниковой.
— У Колесниковой занималась только Алина, — поправил следователя Аркадий Викторович, — и потом, Анна Андреевна преподавала музыку в нашей школе, понятно, что не в одиннадцатом классе, но тем не менее.
— А другие? — быстро перешел в контрнаступление Илья. — Другие преподаватели были? Не только преподаватели. Мне нужно знать имена всех взрослых, с которыми общаются ваши дети, или хотя бы один из них. Ну же, Аркадий Викторович, постарайтесь всех вспомнить. Это может быть очень важно.
Кноль поморщился.
— Вот только не надо меня пришпоривать! Не знаю, как вы, а я привык думать, прежде чем говорить что-либо. Кроме Колесниковой, Алина занимается с преподавателем немецкого. Все, больше никаких дополнительных занятий у нее нет. Конечно, вы можете посетить эту даму, но вряд ли Алла Михайловна окажется вам чем-то полезна.
Послышавшаяся из прихожей мелодичная трель заставила Аркадия Викторовича вскочить с кресла.
— Похоже, ваши понятые прикатили, — бросил он Лунину, выходя из комнаты.
Так и оказалось. Одним из двух появившихся в доме мужчин оказался уже знакомый Илье Евгений Ревенко, вторым был невысокий прапорщик, молча извлекший из внутреннего кармана паспорт и протянувший его вышедшему из гостиной следователю. Чтобы не стоять долго вчетвером в явно не предназначенной для подобных мероприятий прихожей, Лунин передал капитану бланк акта изъятия и показал, где надо поставить подписи.
— Расшифровку только обязательно полностью пишем, — напомнил он.
Сам Илья тем временем быстро перефотографировал нужные ему страницы паспортов, решив, что внести данные в документ он вполне сможет вечером, в более удобной обстановке.
Две минуты спустя в прихожей уже никого не было. Капитан с прапорщиком уже садились в припаркованный у ограды «УАЗ-Патриот», а Лунин вместе с хозяином дома вернулись в гостиную.
— Так что я вам рассказывал? — Кноль первым вернулся к разговору. — Про Аллу Михайловну? Ей, чтоб вы знали, уже за семьдесят, так что сама она к исчезновению Алины точно не причастна. И вряд ли Алина могла делиться с ней какими-то своими секретами, даже если они у нее и были. Все же разница в возрасте, сами понимаете.
— Понимаю, — кивнул Лунин. — Фамилию Аллы Михайловны не подскажете? Для протокола.
— Елизарова. Елизарова Алла Михайловна, — без промедления отозвался полковник, — Карла Маркса, шестнадцать.
— Вы и адрес наизусть помните?
— Мне кажется, его в поселке все знают, — Аркадий Викторович едва заметно улыбнулся, — как и мой. Ее муж здесь долгое время проработал начальником колонии. Сейчас-то Владимир Анатольевич уже лет двадцать пять как на пенсии, сам еле ходит, но до сих пор за порядком приглядывает. По мелочи, конечно. Если снег сразу не убрали или фасад где-то не подкрасили. Сразу тогда мне названивает. Как в ухо вцепится, так еле вырвешься. Хороший дед, правильный.
— Дети, внуки, кто-то еще с ними живет?
— Нет, все разъехались, — покачав головой, Кноль вновь слабо улыбнулся, еще более грустной, в чем-то даже виноватой улыбкой, — здесь ведь для молодежи особого выбора нет. Или у меня охранником, либо в ДОК.
— В какой док? — растерянно переспросил Илья.
— Деревообрабатывающий комбинат, — объяснил Кноль. — У нас ведь почти все производство на дереве завязано. Тайга кругом. Только мы, в отличие от большинства, на одной только вырубке не сидим, а освоили полный цикл. Плиты ДСП делаем, мебель, а самое главное — дома строим.
— Дома, — непонимающе повторил Лунин и на всякий случай уточнил: — Здесь, в поселке?
— Почему в поселке? По всей Сибири строим. Может, на европейскую часть поставлять начнем, но туда, конечно, трудно пробиться, да и логистика уже сложнее. Думаем пока над этим.
— Я не совсем пойму, — признался Илья, — у вас же контингент, так сказать, ограничен в перемещениях.
— Контингент ограничен, — Аркадий Викторович снисходительно усмехнулся, — а продукция нет. Мы делаем домокомплекты из клееного бруса. Плюсом к ним двери и окна, стеклопакеты, правда, на стороне заказываем. То есть выпускаем готовое изделие в разобранном виде. По месту все только состыковать надо, но это на самом деле довольно просто, нечто вроде большого конструктора. Берешь одну детальку и с другой соединяешь. Большого ума там не надо, каждый элемент пронумерован, есть схема сборки, ко всему прочему у нас есть несколько бригад, само собой, вольнорабочих, там люди уже с опытом, очень быстро работают. Они как раз в ДОКе и оформлены, плюсом к ним менеджеры по продажам, еще некоторые специалисты. Архитектор, кстати, у нас тоже свой есть. В общем, так и работаем. Заготовкой леса и всем производством занимается колония, а проектированием, продажей продукции и сборкой — ДОК. Соответственно, и народ здешний, во всяком случае, мужская часть населения, работает либо там, либо там. Ну а у Елизаровых дети в Питер перебрались уже давно, изредка появляются, конечно, навещают стариков, но расстояния такие, особо не намотаешься.
