Несколько мгновений Кноль задумчиво рассматривал сидящего напротив него следователя. Почувствовав на себе пристальный взгляд полковника, Илья торопливо проглотил печенье и протолкнул застрявший в горле комок сладкой массы остатками уже почти холодного кофе.
— Вы ведь все равно будете всех подряд теребить, — принял решение Аркадий Викторович, — да и большого секрета здесь нет. Формально руководит ДОКом наш главный проектировщик, Афонин Дмитрий Юрьевич, но, по сути, вся деятельность компании управляется Нефедовым, моим замом по производству.
— Это директор промки? — Илья торопливо делал пометки на уже почти полностью заполненном кружками и стрелками листе бумаги.
— Он самый, — кивнул Кноль.
— Но ведь директор — это не собственник…
— Не собственник, — вновь согласился Аркадий Викторович, — собственником предприятия является Елизарова Алла Михайловна.
— Это которая учитель немецкого? — в очередной раз удивился Лунин.
— Это которая жена Владимира Анатольевича, — поправил его Кноль. — Разницу улавливаете?
— Если честно, не очень, — был вынужден признаться Илья. — Мы ведь с вами об одной женщине говорим?
— Об одной, — промелькнувшая в интонациях собеседника снисходительность заставила Илью сурово нахмурить брови, — только дело не в женщине. Ее мужа хорошо знают в областном управлении, он там до сих пор пару раз в год бывает, в каком-то ветеранском совете числится. Так что, когда мы сотрудничаем с предприятием, которое принадлежит его жене, это не вызывает лишних вопросов. Так сказать, меньше пытаются найти двойное дно.
— А оно есть, — полюбопытствовал Лунин, — это дно?
— Нет. Нет здесь никакого дна, — снисходительность в голосе Кноля сменилась явно проступившими нотками раздражения, — а уж двойного тем более.
— И все же, — Илья хоть, как правило, и не занимался расследованиями, связанными с совершением экономических преступлений, все же имел некоторое представление о самых распространенных ухищрениях в этой сфере, — Алла Михайловна — это фактический собственник или все же номинальный? Если она владелец предприятия, зачем ей тогда давать частные уроки?
— Это имеет отношение к поискам моей дочери? — Кноль вновь пристально уставился в лицо своему собеседнику, но так и не дождался ответа. — Елизарова владеет предприятием, а с Алиной занимается исключительно из дружеского расположения. Точка. Могу лишь добавить, что у нас, я имею в виду исправительную колонию и ДОК, имеется джентльменское соглашение, по которому почти вся прибыль комбината перечисляется в некоммерческий фонд, который, в свою очередь, тратит их на нужды поселка, а также оказывает содействие семьям сотрудников колонии.
— Хорошая схема. — Илья одобрительно почесал затылок.
— Это не схема, — энергично возразил полковник. — Вы ведь здесь уже походили, поездили. Фасады наши видели? Все оштукатурено, выкрашено, улицы вычищены. А тротуары? Вы в каком-нибудь поселке такие тротуары встречали? У нас, конечно, не Москва, каждый год покрытие перекладывать не можем. То есть можем, но люди не поймут. Поэтому как один раз все выложили три года назад, так и лежит, не шелохнется. Плиточка к плиточке.
— Наверное, у вас людей меньше ходит, — сам не зная зачем, заступился за московского мэра Лунин.
— Может, и так, — пожал плечами Кноль и тут же продолжил перечислять все имеющиеся в Нерыби достопримечательности: — А клуб? Вы сходите, посмотрите наш клуб. Такого кинотеатра, как у нас, даже в районе нет. А стадион? Вы вот сами спортом занимаетесь?
— Ходьбой, — почти честно ответил Лунин, но, заметив промелькнувшее в глазах собеседника разочарование, зачем-то добавил: — Скандинавской. Я правильно вас понял, Аркадий Викторович, сами вы уверены, что из ваших сотрудников и прочих местных жителей зла вам никто не желает? Верно?
— Именно так, — уверенно кивнул Кноль, — нет повода. Если я отсюда куда-то вдруг сгину, от этого никто не выгадает.
После недолгого размышления Илья возразил:
— Освободится кресло начальника колонии.
— И что, вы думаете, в него посадят кого-то из моих замов? — фыркнул полковник.
— Главное, что думают они сами.
— Сами они понимают, что если я вдруг уйду, вернее, если меня уберут, то пришлют нового человека из области, и ничего хорошего никому из них это не принесет.
— Допустим, — не стал вступать в дискуссию Лунин, — оставим тогда коллег в покое. Поговорим лучше о ваших подопечных.
— О подопечных? — удивился повороту разговора полковник. — А что о них разговаривать? Они ударным трудом и участием в решетниковской самодеятельности приближают момент, когда их наконец с той стороны забора выпустят на эту, после чего со счастливыми лицами незамедлительно покидают наш замечательный поселок. Некоторым, конечно, здесь так нравится, что они вновь возвращаются. Вот только привозят их в автозаке и сразу туда, за периметр.
— Аркадий Викторович, скажу вам честно, я не очень хорошо разбираюсь в специфике вашей деятельности, — еще почти полная вазочка с печеньем постоянно притягивала к себе взгляд Лунина, но кофе у него в чашке уже кончился, а жевать всухомятку Илье не хотелось, — но ведь у вас здесь несколько тысяч человек.
Илья сделал небольшую паузу, ожидая, что Кноль назовет ему точную цифру, но полковник лишь коротко кивнул.
— Люди среди них, думаю, разные, — продолжил Лунин, — кому-то из них может не нравиться труд, особенно ударный, кому-то с детства противопоказано участие в самодеятельности. При всем при этом они, так же как и остальные, желают выйти на свободу как можно скорее. А ведь вопрос этот, как и все здесь остальное, находится полностью в вашей компетенции…
— Решение о досрочном освобождении принимает суд. — Кноль скрестил на груди руки, словно пытаясь закрыться от необоснованных претензий.
— Но представление делает администрация исправительного учреждения, — в тон ему откликнулся Лунин. — Аркадий Викторович, вы что, думаете, меня интересуют нюансы освобождения того или иного заключенного? Меня интересует, мог ли в процессе обсуждения этих нюансов возникнуть конфликт?
— С кем, с зэком? — презрительно фыркнул полковник.
— Почему бы и нет? Насколько я знаю, среди них встречаются люди, — Лунин небрежно закинул ногу на ногу, — пользующиеся большим влиянием, как вы говорите, по эту сторону забора. А может быть так, что этим влиянием пользуются их знакомые, которые и так на этой стороне, но проявляют заинтересованность в ком-то, кто находится на вашем попечении.
— Влиятельные, говорите. — Аркадий Викторович на некоторое время задумался, Илье даже показалось, что Кноль перебирает в памяти весь состав вверенного ему контингента. — Вряд ли. Большинство так называемых влиятельных начинают влиять сразу после суда, при условии, что на суд они повлиять не сумели. Тогда они договариваются, чтобы их этапировали в какую-нибудь из колоний, где условия содержания полегче. У нас ведь здесь все вкалывают, причем по полной программе. Если кто работать отказывается категорически, то и досрочно он ни за что не выйдет.
