— Занимательная история, — признал Лунин, подумав о том, что в Нерыби ему уже не первый раз приходится выслушивать нечто весьма увлекательное, хотя и не имеющее прямого отношения к расследованию.
— Сюжет! — закивал Нефедов. — Кино снимать можно, или книгу писать. А то ведь пишут не пойми о чем. Вот если б их всех собрать, писателей этих, что детективы строчат, да к нам. Только не на экскурсию, а капитально, хотя бы на десяточку. Я скажу, они бы таких сюжетов поднабрались — на всю оставшуюся жизнь хватит. Вот тогда у них настоящие книги будут. Прочитал половину — у тебя душа наизнанку вывернулась, прочитал вторую — она вновь вывернулась, только не той стороной, что раньше была.
— Это как так? — удивился Лунин.
— А что же, по-вашему, выходит, у души всего две стороны? — Нефедов поправил сползшие на кончик носа очки. — Упрощаете вы человеческую натуру, мне кажется. Так вот, что я там про нашего Председателя говорил? Отсыпали ему два десятка, рассовал он их по карманам, словно семечки, да пошел по этапу. Вот в Нерыбь его и определили. У нас же тут как — почти все первоходы, но только такие, что срок у каждого — мама не горюй. Если уж сюда приехал, значит, срок десяточка минимум. Специализация здесь такая. Но я вам скажу, для нашего производства это очень выгодно. А то ведь только человека обучишь, натаскаешь, как следует, а тут бабах — ему уже досрочное освобождение светит. Обидно, хоть не выпускай! А как не выпускать, если он план выполняет? Тогда у других стимула не будет, все производство встанет. А когда такие, как Пашков, приходят — душа радуется. Знаешь, что человек у тебя надолго, можно с ним рабочие отношения выстраивать. Он же сперва в зоне на производстве работал, это до меня еще, начальником мебельного цеха его поставили, а потом как половину срока отбыл, Аркадий Викторович его на расконвойку вывел. Он этой идеей с самого начала загорелся, как только узнал, чем Председатель раньше занимался, да только выше головы не прыгнешь, надо было дождаться, чтобы половина срока у Пашкова вышла. Оно, между прочим, по общим правилам запрещено сейчас тяжелостатейников на расконвойку выводить, но Кноль как-то в управлении решил вопрос, потому как другого контингента у него не имеется. Так что Пашков у нас уже три года сельским хозяйством руководит и еще два руководить будет. А затем у него УДО подойдет, отпустим подобру-поздорову.
— Вы же сказали, что все будет работать как следует еще три года. — Илья вопросительно взглянул на собеседника.
— Конечно, — тот уверенно кивнул в ответ, — два года лямку будет тянуть Пашков, а потом еще год все проработает без него, по инерции. Сила инерции — это, знаете ли, объективное явление, с ним не поспоришь. Физика! А Борискин сам нет, не потянет.
— И чего ж тогда его, такого одаренного, Кноль в шею не выпрет? — как обычно прямолинейно, полюбопытствовал Зубарев.
— Ну, первое дело, человеку год до пенсии остался. Кто ж его трогать будет? — добродушно растянул губы в улыбке Нефедов. — А потом, они хоть с Кнолем и не друзья, но иногда помолчать вместе любят. Оно ж как получилось, у них обоих жены в один год ушли. Сперва у Кноля в аварии насмерть разбилась, вы, наверно, уже слышали. А спустя пару месяцев и у Борискина схоронили. Уж на что крепкая тетка была, улыбчивая, в бухгалтерии у нас работала, а сгорела меньше чем за полгода. В районе ее лечили, да видать, не шибко старались. В область везти ее надо было. — Цокнув языком, директор промзоны закатил глаза под потолок, словно ожидая услышать подтверждение своих слов от кого-то прячущегося в чердачном перекрытии. — Хотя, кто знает, может, и впрямь такая болезнь неизлечимая была. Факт то, что с тех пор Кноль с Борискиным могут иногда под настроение вместе накатить граммов двести. Не так часто, правда, такое бывает, но факт есть.
Выйдя из кабинета Нефедова, Илья в нерешительности остановился. Ушедший на несколько шагов вперед Зубарев оглянулся:
— О чем задумались, господин следователь? Поехали, мне ведь еще в поквартирный обход топать.
— Подожди меня в машине, — Лунин бросил товарищу брелок от «хайлендера», который тот, вскинув руку, ловко поймал на лету, — я сейчас. Мне тут в одно место надо.
— Одно место — это вон туда по коридору и направо, — поделился информацией Вадим.
— Найду.
Илья неторопливо двинулся по коридору. Сделав несколько шагов, он обернулся и, убедившись, что Вадим уже вышел из здания штаба, направился в противоположном направлении.
В приемной Кноля Илья обнаружил сосредоточенно склонившуюся над клавиатурой уже знакомую ему секретаршу.
— У себя? — Илья ткнул пальцем в сторону двери начальника колонии.
Получив утвердительный кивок в ответ, он пересек приемную и, прежде чем женщина успела что-либо произнести в трубку внутреннего телефона, вошел в кабинет Кноля.
— Не помешаю?
— Что вы! Всегда рад вас видеть. — Обогнув стол, хозяин кабинета вышел навстречу следователю и пожал протянутую ему руку. — Есть какие-то новости?
— Пока ничего, чем можно было бы похвастать, — признался Лунин. — Если честно, то по Алине у нас мало информации. Получается, что близко она ни с кем не общалась, после школы сразу уходила домой. Она действительно так много занималась музыкой?
— Много, это когда по несколько часов в день, — хмыкнул Кноль, — а когда на это уходило все свободное время, я даже не знаю, какое слово здесь лучше подойдет. Порой я удивлялся, когда она уроки успевает делать, зайду, бывает, электронный дневник гляну, еще больше удивляюсь — почти сплошные пятерки. Ну, думаю, молодец дочка!
— Если я не ошибаюсь, Алина хотела стать композитором. Разве для этого нужны постоянные тренировки?
— Эта идея, если честно, появилась не так давно. У Алины были проблемы с запястьем. Оказывается, у музыкантов такое частенько бывает. Мы кучу всего перепробовали, но так ничего и не помогло. Она даже как-то на месяц была вынуждена приостановить занятия, но как только вновь начала играть, боль сразу вернулась. Пришлось даже постоянно носить манжету, чтобы боль меньше чувствовалась. А с больной рукой вряд ли можно рассчитывать на выдающиеся достижения. Так и появилась идея с факультетом композиции. К тому же Алина девочка творческая, у нее музыка в голове звучит постоянно.
— Ясно, — кивнул Лунин, — значит, только музыка и немецкий. Ни на что другое времени не оставалось.
— Ничего другого она и не хотела, — вздохнул Кноль.
— Я понял, — вновь кивнул Илья, — еще один вопрос, и я вас покину. Аркадий Викторович, если я правильно понял, в отличие от досрочного освобождения, вопрос вывода осужденного на так называемую расконвойку находится полностью в вашей компетенции. Это так?
— Не совсем, — мгновенно отреагировал Кноль, — я отправляю списки в областное управление, там их визируют.
— И что, хоть раз они кого-то вычеркивали?
— Не припоминаю, — на лице Кноля промелькнуло недовольное выражение, — если хотите, могу приказать поднять соответствующие документы.
