Не найдя что ответить, Илья немного подвинулся, предоставляя возможность оперативнику расположиться с ним рядом.
— Нет, уж я постою, — отказался от оказанной ему любезности Зубарев, — простатит, говорят, плохо лечится. Ты мне скажи, Илюша, чего ты так завелся? Ты ее знал, что ли, Бодрову эту?
Лунин молча покачал головой и глубже втянул начавшие замерзать пальцы рук в рукава пуховика. Бодрова! Значит, она никакая не Денисова и даже не Давыдова. И совсем не на «Д». Странно, с чего он был так уверен, что должно быть это дурацкое «Д»?
— А что тогда? — продолжал недоумевать Вадим. — Нет, я не спорю, мой косяк есть, конечно. Только ты сам должен понимать, что от визита участкового ничего бы не изменилось. К ним ведь выезжали уже, ты в курсе.
— В курсе, — вяло пробормотал Илья.
— Ну вот! Дважды выезжали! И что, есть польза? Или ты решил, что бог любит троицу, поэтому надо было еще попробовать?
Рокси, успевшая обежать все окрестные заросли, ткнулась Илье в ноги и нетерпеливо тявкнула. Наклонившись к болонке, он взял ее на руки. Рокси тявкнула снова, на этот раз удовлетворенно, и тут же свернулась в пушистый комок на коленях обожаемого ею хозяина.
— Знаешь, — вздохнув, Илья выпустил изо рта струю пара, почти сразу же растворившуюся в морозном воздухе, — мы ведь обычно за дело беремся уже поздно. Вернее, даже не поздно. Потом. После того, как все произошло.
— Ну да, есть тело, есть дело, — усмехнулся Зубарев. — А как надо? Как сейчас, когда мы ищем убийцу девицы, которая, может, даже жива-здорова?
— Как сейчас, тоже можно. Только с этой женщиной, Бодровой, — Илья стеснительно улыбнулся, — представляешь, никак фамилию ее не мог вспомнить. Так вот, с нею ведь все совсем по-другому было. Ей еще можно было помочь. Другое дело, что мы бы, скорее всего, все равно не сумели. Но попытаться было можно. Только мы даже не стали пробовать. Понимаешь?
— Ну… пытаюсь, — неуверенно отозвался Вадим.
— Ни черта ты не понимаешь, — обреченно махнул рукой Лунин. Схватив Рокси в охапку, он поднялся со скамьи и широким шагом направился в сторону поселка.
— Ну да, я же тупой опер, — догнал его Зубарев, — у меня мозгов только на то и хватает, чтобы за тобой перчатки подбирать. На, держи!
— Спасибо, — нехотя буркнул Илья. Поставив недовольную Рокси на снег, он натянул перчатки и взглянул на приятеля. — Знаешь, что я думаю? Мне кажется странным, что…
— Подожди! — Вадим упреждающе выставил перед собой руку. — Ты уверен, что я это пойму?
— Я надеюсь. — Едва заметно усмехнувшись, Илья продолжил: — Странно, что Алина после занятий у Колесниковой пошла в эту сторону.
— Чем сторона плохая? Спустилась себе девочка с крыльца да и повернула направо. А тебя что, Лунин, все время налево тянет? Ты же холостяк у нас, тебе незачем.
— Тем, — проигнорировал шутку Лунин. — В пять часов у Алины было следующее занятие. Но к преподавателю немецкого идти надо совсем в другую сторону. Зачем тогда она пошла в лес?
— Может быть, ее кто-то убедил, — пожал плечами оперативник, — взял под ручку, приставил ножик и предложил, давай, мол, девочка прогуляемся. Как такому откажешь?
— Зачем вести ее сюда, чтобы потом тащить обратно к машине? — возразил Лунин. — Странная схема.
— Нормальная схема, — буркнул Вадим, — может, он нас всех так запутать хотел. Видишь, вполне получилось. А может, их двое было. И этот второй, который с машиной, немного опаздывал.
— Может, — задумчиво повторил Лунин, вглядываясь в фигуру человека, идущего им навстречу, — а быть может, Алина ушла с занятий не в то время, о котором говорила Колесникова, а раньше. Причем, скорее всего, это была инициатива именно Анны Андреевны.
— Это с чего такие выводы? — нахмурился Зубарев. — Девчонка и сама могла отпроситься. Вдруг ей тут надо было с кем-то пообщаться, вот она и пообщалась на свою голову.
— С того, — остановившись, Илья решительно обернулся к оперативнику, шедшему следом за ним по узкой, протоптанной в снегу тропинке, — если бы все дело было в Алине, то Колесниковой не имело смысла скрывать правду. Мне кажется, она выпроводила ученицу для того, чтобы с кем-то встретиться, и очень не хотела, чтобы эта встреча стала достоянием общественности.
— А я еду мимо, гляжу, мужики какие-то в лесочке отираются. Дай, думаю, гляну, что за народ, — добродушно улыбаясь, Колычев протянул Илье руку и терпеливо дождался, пока наконец следователь стянет с себя никак не желавшую покидать нагретую ладонь перчатку, — а это вы, оказывается.
— Мимо? Здесь же вроде тупик, — удивился Лунин.
Колычев было нахмурился, но тут в разговор вмешался Зубарев.
— Это мы, — жизнерадостно подтвердил оперативник, в свою очередь стискивая ладонь участкового. — Что, Григорич, вечерний моцион, свежим воздухом дышишь? Нам, кстати, в твою сторону надобно. Будем узника из казематов выпускать.
— Не он, значит. — В голосе участкового прозвучало явное сожаление.
— А что, так хотелось пацана упрятать? — усмехнулся оперативник.
— Вот еще, — укоризненно взглянул на него Колычев, — но преступника-то найти надобно. Это ж всяко кто-то из местных окажется. Так почему бы не он?
— Но все же это не он. — Обходя стоящего перед ним участкового, Илья сошел с тропинки и сделал несколько шагов по рыхлому, не так давно выпавшему снегу. К счастью, укрывшая землю снежная пелена была еще совсем неглубокой, она не доставала даже до щиколоток и ногам Лунина, обутым в высокие походные ботинки, ничем не угрожала.
— Так пойдемте, — поспешил за Ильей Колычев, — если уж точно невиновный, можно и выпустить, хотя, как по мне, мог бы еще посидеть малость.
— Григорич, а ты кровожадный, с виду и не скажешь, — хохотнул Зубарев. — Чую, есть у тебя на Борискина зуб, признавайся.
— Нет у меня никаких зубов, — не сбавляя шага, оглянулся участковый, — уж три года как челюсть вставная. Я думаю, если пацана подержать да слушок пустить, что преступника изловили, то, глядишь, он, настоящий-то, малость расслабится да и проявит себя как-нибудь.
— Ага, окровавленные труселя на балконе вывесит, — еще больше развеселился Вадим. — Сомневаюсь я что-то в твоей идее, Григорич, да и господин следователь не согласится. Он у нас знаешь какой принципиальный? Чуть что не так, сразу кулаком в морду. А ты глянь, у него кулачки-то какие вымахали.
Колычев вновь оглянулся. Остановившись, он несколько мгновений вглядывался в лицо оперативника, затем едва заметно усмехнулся.
— Иногда кулак в морду — это самое полезное и, бывает, особливо, ежели человек ничего другого понимать не хочет.
— Зато ты у нас, смотрю, не в меру понятливый, — насупился Зубарев и махнул рукой в сторону уходящего от них все дальше Лунина. — Пошли, умник, господин следователь ждать не любит.
