— Удобно им, — вздохнул Лунин. — Так что, к твоему приезду Алина еще была у Колесниковой? Она тебя видела?
— Нет, — Кноль отрицательно покачал головой, — я ее видел, а она меня только слышала.
— Это как так? — заинтересовался Зубарев.
— Так я ведь, как к дому Анны… Анны Андреевны подошел, решил ей еще раз набрать, уточнить, ушла ли Алина. А там, в палисаднике, две ели растут, густые уже, разросшиеся. Я за ними и встал, чтоб меня с дороги никто не увидел. Только телефон из кармана достал, а тут Алинка как раз из подъезда выходит. По ступенькам сбежала и остановилась, не знаю зачем, может, решала, в какую сторону пойти лучше. А тут я как-то неудачно повернулся, у меня под ногами что-то и хрустнуло. Я и сам не понял что, может, ветка, а может, шишка какая. Алинка насторожилась, повернулась в мою сторону и стоит неподвижно. Ну все, думаю, сейчас точно заметит. И тут, представляете, белка прыгнула. Она, оказывается, на одной из елок сидела, вот и сиганула на землю. Алинка улыбнулась и пошла…
— Куда?
— Как вышла за калитку, так сразу направо повернула, к лесу. Я постоял еще немного, дождался, чтобы она чуть подальше отошла, и в дом заскочил.
— Еще кто-то был в это время поблизости, может, мимо проходил, проезжал? — продолжал допытываться Лунин.
— Не было, — неуверенно отозвался Олег, — наверное, не было. Я квадрик как в лесу поставил, так дальше до самого дома бегом бежал. Ну, сами понимаете, чтобы быстрее. Там, возле крайнего дома кусты разросшиеся, целые заросли. В них не то что машину, танк загнать можно, никто не увидит. Но мне кажется, не было никого.
— Кажется ему, — недовольно пробурчал Зубарев. — Скажи, милый друг, тебе сестру не жалко было на мороз выгонять? Я к тому же так понял, у вас это все дело на регулярную основу было поставлено.
— Не было у нас ничего регулярного, — возмутился Кноль, — то есть было, но я обычно всегда старался приезжать к концу занятий. Иногда, конечно, получалось, что Алинке раньше приходилось уйти, но только минут на пятнадцать от силы. Пятнадцать минут в день ей самой воздухом подышать полезно, а то ведь не вылезает из-за своего синтезатора.
— Ну вот и подышала, — мрачно подытожил оперативник, всем своим видом показывая, что развивать дальше дискуссию не намерен.
— Почему сразу все не рассказал? — вновь продолжил допрос Лунин. — Отца боялся?
Олег ответил не сразу. Положив руки на стол, он задумчиво потер набитые костяшки пальцев на правой руке, а затем вдруг смущенно улыбнулся.
— За Анну боялся. Ее ведь с работы бы сразу выгнали, если узнали. Я ведь несовершеннолетний.
— А за сестру ты не боялся? — Зубарев вдруг с силой ударил кулаком по столу. — У тебя сестра пропала, а никто даже не знает точно, в какое время это произошло. Тебе что — наплевать было?
— Не наплевать! Не наплевать мне! — выкрикнул, на глазах наливаясь кровью, Кноль. — И на Алину не наплевать, и на Анну! Что, хотите сказать, Анне ничего бы не было? И что вы к этому времени привязались? Вот знаете вы теперь, что она ушла на час раньше, и что, это что-то меняет? Что вы с этим знанием делать будете?
Звонкий хлопок оплеухи заставил Олега схватиться рукой за лицо, а не ожидавшего подобного поворота событий Лунина вскочить на ноги, опрокинув при этом стул.
— Еще раз ты, сучонок, здесь голос повысишь, — гремел перегнувшийся через стол Зубарев, — я из тебя весь твой гонор на месте вышибу. Ты понял меня или еще раз объяснить надо?
— Вадим!
Илья положил было Зубареву руку на плечо, но тот резким движением вырвался и крепко ухватил Олега за шею.
— Я ответа не слышу!
— Вадим!
— Я понял, — выдавил из себя окончательно побагровевший от злости и унижения подросток.
— Вадим! — Лунин потянул оперативника за руку. — Сядь!
— Да все уже, — отпустив Кноля, Зубарев всплеснул руками, словно отряхивая попавшую на ладони грязь, — все.
Сделав небольшой круг по комнате, он внезапно обернулся и вновь шагнул к столу, угрожающе сжимая кулаки.
— Ты ведь врешь мне, сучонок! С тобой следователь когда разговаривал? Когда Колесникова уже мертвая была! Почему ты тогда ничего не сказал? Почему, я спрашиваю! Что ты молчишь?
Лунин и поспешивший ему на помощь Колычев встали перед столом, пытаясь предотвратить очередной чрезмерно близкий контакт оперативника и сидящего за столом подростка.
— Я испугался, — после оглушительных выкриков Зубарева голос Олега был едва различим, — испугался, что вы меня подозревать начнете.
— В чем же? — обернулся к подростку Лунин.
— В ее гибели, в том, что Анна умерла.
— Вот теперь, милый мой, у нас к этому точно есть все основания, — злорадно прошипел Зубарев.
— А если бы я рассказал? — На лице Олега, стойко выдержавшего испепеляющий взгляд оперативника, появилось упрямое выражение. — Сперва Алина исчезает после того, как была у Анны, затем погибает сама Анна, и при этом я все время где-то рядом. Да я сам себя готов был подозревать.
— День гибели Колесниковой, — Лунин выставил руку открытой ладонью вперед, призывая Олега успокоиться, — рассказывай все подробно и без эмоций. А ты сядь, в конце концов, — обернулся он к Зубареву, — если не сидится, можешь выйти, подышать свежим воздухом, как раз погода располагает.
Возмущенно стиснув кулаки, Зубарев хотел было что-то возразить, но в конце концов лишь удрученно вздохнул и уселся на стоящую у противоположной стены небольшую кушетку.
— Я пришел к Анне около пяти часов. Вечером, — начал рассказывать Кноль. — Я думал… я надеялся, что все будет как обычно…
— Это хорошо, когда семейные драмы не влияют на потенцию, — фыркнул Вадим, — у него сестра пропала, а он все об одном думает.
— Дальше, — поторопил подростка Лунин.
— Дальше ничего не получилось, — отозвался Олег, бросив полный ненависти взгляд на оперативника.
— А вот это в твоем возрасте опасная штука, — тут же отреагировал Зубарев, — хотя, сейчас такие таблеточки есть…
— Вадик, ты сейчас либо выйдешь, либо, наконец, заткнешься, — не выдержал Лунин, — право выбора за тобой.
— Я здесь посижу, в тепле, — невозмутимо отозвался оперативник. — А ты продолжай, не тормози, — насмешливо бросил он Кнолю.
Подросток ответил ему очередным ненавидящим взглядом и после непродолжительной паузы произнес:
— Анна была не в настроении. Она считала, что мы должны во всем признаться. Когда я сказал, что ей же от этого будет хуже, она сперва накричала на меня. А потом и вовсе в слезы ударилась.
Илья, ждавший очередного колкого комментария от Зубарева, облегченно вздохнул, когда Олег продолжил:
— Потом наплакалась и говорит мне, мол, я все скажу, я должна все сказать. Тут уже я психанул. Спросил: «А помолчать ты не можешь?», дверь шарахнул как следует и ушел.
