Наконец, хотя современные доказательства, подтверждающие эффективность хирургического вмешательства, активно приветствовались, они были не менее ошибочными, чем доказательства, подтверждающие действенность лучевой и химиотерапии [23, 29, 37, 4]. Ошибки в доказательствах, которые выдвигались в поддержку хирургического вмешательства, состояли в следующем.
• Отсутствие статистического контроля поставленных диагнозов (своевременная диагностика, позволяющая хирургу приступить к работе раньше, не означает, что операция является лучшим средством к выздоровлению, и ничего не говорит о сроках жизни в долгосрочной перспективе, но увеличивает шансы на достижение трех– или пятилетнего порога выживаемости).
• Придание равного значения относительно несмертельным и смертельным раковым заболеваниям.
• Определение показателей выживаемости путем сравнения двух групп людей: имеющих более операбельные случаи заболевания и менее операбельные.
• Отнесение рецидивов к категории «новых» видов рака, чтобы предыдущая операция не была отмечена как неудачная [23, 25, 43].
• Нежелание хирургов включать в статистику ремиссии в нехирургических случаях [23, 44].
Несмотря на перечисленные выше серьезные ошибки в сведениях, многие говорили об успехе хирургического подхода. Одним из самых ярых сторонников хирургии был Говард Лилиенталь, профессор клинической хирургии в Корнеллском университете [45]. В 1926 году во время конференции Американского онкологического общества на озере Мохонк он сообщил, что наиболее положительные отчеты о хирургических операциях принадлежат вышеупомянутому Гибсону [29], хирургу Алексису В. Московиц [43] и М. Гринвуд [37].
Однако данные из этих источников, а особенно из первых двух, были искажены Лилиенталем.
Когда я сравнил отчет Лилиенталя на конференции [45] об исследовании Гибсона с отчетом самого Гибсона [29], я обнаружил вопиющее искажение фактов. Гибсон работал хирургом в Корнеллском отделении Нью-Йоркской больницы, и всего отчете задокументированы истории наблюдения 573 случаев различных видов рака в период с 1913 по 1925 год. Вот что он говорил о хирургических вмешательствах и доказательствах в их пользу, которые многие интерпретировали ровным счетом наоборот: «Мы живем в раю ложной статистики для дураков… и все ранее используемые цифры следует безжалостно отбросить, а так называемые радикальные операции следует проводить только после того, как будут проведены самые кропотливые поиски метастазов» [29]. Лилиенталь полностью проигнорировал эту точку зрения и исказил данные Гибсона, чтобы прийти к совершенно иному выводу: «Шансы остаться в живых после операции в течение определенного периода времени вдвое выше, чем без ее помощи в течение того же периода». Далее он указывает, что «многие из описанных случаев являются прекрасными примерами операционного мастерства и хирургического суждения, продемонстрировавшими невероятно блестящие результаты». Невероятно блестящие результаты? Насколько же сильно это отличается от собственной версии Гибсона: «Ничего более печального, чем отчет об удручающем состоянии онкологической хирургии, не доходило до нашего сведения».
У меня есть преимущество: я могу «оглянуться» и выделить различия в представленных отчетах с помощью цитат, расположенных рядом, словно в диалоге. К сожалению, сам Гибсон не мог таким же образом защитить выводы, сделанные в своем отчете, потому что его даже не пригласили на конференцию 1926 года, несмотря на то что он был создателем и автором самого всеобъемлющего исследования в своем роде. Таковы были опустошающие результаты его работы. Совершенно очевидно, что отстранение Гибсона от участия в конференции не было досадным и невинным недоразумением, учитывая, что Лилиенталь знал о его работе и был готов «проанализировать» (неверно истолковать) ее в отсутствие самого Гибсона.
Точно так же фактические результаты исследования (которыми хвалились во время конференции) Алексиса Московица и его коллег в больнице Маунт-Синай в Нью-Йорке таинственным образом не упоминались в статье Лилиенталя, и нетрудно понять его мотивы. Лилиенталь начал с похвалы (впоследствии признанной ужасной) мастэктомии (ампутация молочной железы) по Холстеду и в заключение заявил, что «современные оперативные вмешательства обычно успешны в искоренении процессов на местном уровне, о чем свидетельствует очень большое количество случаев смерти от отдаленных метастазов, без подозрения на рецидив». Но его заявление о том, что метастазы не считаются рецидивами, прямо противоречит Московицу, утверждавшему, что невозможно точно отличить рецидивы от метастазов. Московиц также предостерегал, что показатели выживаемости «не так впечатляющи, как можно было бы предположить при беглом изучении литературы».
Между тем аргументы против хирургического вмешательства в то время высказывали
[69] Роберт Белл [46], Дж. Шоу [47] и Балкли [23]; в обзоре Аустокера также высказывается сходное мнение [25]. Принимая во внимание критику, современные аналитические обзоры хирургического метода, ошибочные данные, поддерживающие идею хирургии, а также сильную эмоциональность и предвзятость, окружающие проблему, становится ясно, что доминирование хирургии в начале XX века (наряду с лучевой терапией и химиотерапией) не были оправданы лишь ее заслугами.
Доказательства того же периода, поддерживающие теорию питания
Лечение рака более срочно и индивидуально, чем профилактика. Таким образом, лечение обычно привлекает более целенаправленный подход, подобный тому, что предлагают хирургия, химиотерапия и лучевая терапия, когда онкологическая патология рассматривается как местное заболевание, которое лечится локально. Питание не предоставляло такой возможности в конце 1800-х годов (и не делает этого и сейчас!) отчасти потому, что многие виды питательных веществ, которые гипотетически могли бы оказать целенаправленное воздействие, еще не были открыты. Следовательно, в связи с возрастающим философским принятием местной теории в сочетании с необходимостью безотлагательного лечения, питание не рассматривалось в качестве возможного средства для лечения заболевания. Питание предполагало конституциональное влияние или влияние на образ жизни, которое в лучшем случае могло помочь лишь предотвратить рак.
Однако потенциальная значимость питания для профилактики рака в конечном счете привела к нескольким видам исследований на людях: исследования, которые сравнивали уровень смертности от рака среди населения с пищевыми моделями и градациями пищевого рациона; сравнение показателей смертности с учетом наличия определенных продуктов в разные периоды времени; исследования, которые выясняли корреляцию между миграцией, тенденциями потребления продуктов питания и риском возникновения рака (то есть то, как увеличивался или снижался риск развития рака, когда отдельные лица или группы людей переезжали и меняли свой рацион); было проведено по крайней мере одно очень крупное исследование типа «случай-контроль» (работа Хоффмана). Ранние эксперименты на животных (1913–1914) также показали, что сниженный уровень потребляемых калорий значительно ограничивает рост пересаженной опухолевой ткани [50, 51].
